Испанские власти планировали (по опыту, применявшемуся в Мексике, Центральной Америке и Перу) в течение десяти лет передать все миссии в гражданское управление, а окрестные земли разделить между креолами и индейцами. Однако практика показала, что для колонизации далекой Верхней Калифорнии требовалось значительно больше времени. Ни одна из калифорнийских миссий не стала полностью самофинансируемой, вице-королю приходилось периодически прибегать к денежным — пусть и скромным — вливаниям. После начала в 1810 году войны за независимость Мексики эта помощь прекратилась, и поселенцы вынуждены были полагаться только на собственные силы. В 1819-м Испания приняла решение приостановить экспансию на север. Торговые контакты с англичанами и американцами, важные и прежде, приобрели для обитателей миссий жизненное значение.
Далекая Калифорния оказалась последней провинцией, присягнувшей на верность завоевавшему самостоятельность мексиканскому государству. Автор книги «История Калифорнии, испанский период» Чарльз Чэпмен свидетельствует: новая власть калифорнийцев скорее раздражала. Северная часть Калифорнии поначалу была настроена к Мехико лояльнее; между Сан-Франсиско и Монтереем на севере и Лос-Анхелесом и Сан-Диего на юге быстро началось соревнование за право стать столицей территории. В 1835 году мексиканский конгресс предоставил Лос-Анхелесу статус города и провозгласил его административным центром Верхней Калифорнии, но этот вердикт толком не успели претворить в жизнь. Лос-Анджелесу, кстати, так и не суждено было стать столицей, ведь главным городом штата в конце концов назначили Сакраменто. У этого решения имелась своя логика: американцы, в основном занимавшиеся охотой, старательством и торговлей, освоили север нового штата с его богатыми месторождениями золота быстрее и основательнее, чем преимущественно руральный испаноязычный юг. В Калифорнии, где и сейчас около трети жителей считают родным языком испанский, это разделение чувствуется до сих пор.
Мексиканская власть принесла в Калифорнию новые порядки и свои нравы. Назначенный правительством губернатор предоставил индейцам гражданство. В 1833 году в Мехико приняли решение о быстрой, в течение трех лет, секуляризации католических миссий. Половина их собственности распределялась между индейцами, другая подпадала под управление гражданской администрации. Среди новых администраторов, что бы там ни писал о добрых калифорнийских нравах Джонстон Маккалли, честных людей оказалось немного, многие бессовестно обогащались, а Зорро на них не нашлось. Индейцы не понимали значения частной собственности и не были подготовлены к независимому хозяйствованию. Они за бесценок продавали свои земли. Католическая братия покидала миссии, по возможности забирая с собой все ценное, а опустевшие здания местные жители обычно растаскивали на стройматериалы. Ни мексиканским, ни тем более сменившим их американским властям система католических миссий не понадобилась. В истории Калифорнии началось новое время, эпоха золотоискательства, железных дорог, промышленного бума, и смиренная братия с ее проповедями оказалась ни к чему.
Единственным оплотом францисканцев в Верхней Калифорнии, где присутствие монахов не прерывается до сих пор, осталась миссия Санта-Барбара. Здесь хранится католическая документация, здесь — самая старая библиотека в штате, и в наши дни остающаяся в ведении Церкви. «Католические руины» Калифорнии мало-помалу зарастали бурьяном. В 1875 году американский иллюстратор Генри Чэпмен Форд с красками и мольбертом проехал по всему бывшему Королевскому пути, остановился в каждой миссии и создал большую, в несколько сотен листов, серию офортов и картин. Поездка Форда и идиллические воспоминания о прошлом вызвали в Калифорнии на переломе XIX и XX веков даже архитектурную моду. Популярным стал mission revival style, «миссионерский стиль»: нарядные белые особнячки с плоскими крышами, тенистые дворики-патио, внешняя аскеза, дорогая скромность во всем. Не будь художника-аккуратиста Форда, вероятно, старые калифорнийские стены восстановить в точности было бы невозможно. Но — восстановили, превратили в музеи. В 2004 году президент Джордж Буш подписал акт о сохранении францисканских миссий в Калифорнии — документ «весом» в 50 миллионов долларов.
Мексиканская власть продержалась в Калифорнии всего четверть века. Огромное молодое государство с неустойчивой политической системой оказалось не в силах противостоять напористому порыву американцев на запад. В 1840 году глава французской научной экспедиции Эжен Дюфло де Морфэ оставил такую запись в путевом дневнике: «Очевидно, что Калифорния будет принадлежать той стране, которая первой пришлет сюда пару сотен солдат под командованием головореза порешительнее». В это время русские еще не свернули деятельность Форт-Росса. Мексиканский генерал Мариано Вальехо докладывал губернатору из Сономы о казавшихся ему бесспорными французских «интригах» и притязаниях на окрестные земли. Но Париж и Петербург не приобрели, а потеряли земли и влияние в Новом Свете. Западные территории Америки достались американцам.
Слухи о несметных богатствах Калифорнии оказались правдой: в январе 1848 года в окрестностях Сакраменто нашли золото. К этому моменту двухлетняя американо-мексиканская война, жертвами которой с обеих сторон стали почти сорок тысяч человек, уже подходила к концу. В Калифорнии военная кампания оказалась, по описаниям историков, бурной, но почти бескровной; американский экспедиционный корпус не насчитывал и семи сотен морских пехотинцев и драгун. Калифорния успела даже несколько недель побыть независимым государством, подняв в Сономе знамя с изображением бурого медведя, но этот миг остался в истории скорее забавным эпизодом. Мексика потерпела унизительное поражение в войне, лишившись почти половины своих территорий. Компенсация в 18 с лишним миллионов долларов, или в 15 миллионов песо, выплаченная Вашингтоном за получение огромных земель, от атлантического побережья до тихоокеанского, площадью почти в полтора миллиона квадратных километров, не позволила президенту Мануэлю де ла Пенье хоть как-то «сохранить лицо». Он подал в отставку.
После перехода Калифорнии к США индейцы потеряли права на собственность, гражданства на новой родине они не получили. Но и белые калифорнийцы оказались плохо подготовлены к политическим переменам: границы ранчо не были четко определены, отношения собственности не были четко урегулированы. Историки говорят, что в ту пору Калифорния жила «по старым мексиканским законам, новым американским принципам и правилам частной инициативы». В 1850 году власти ввели повышенные налоги и другие ограничения для золотоискателей, которые не были урожденными гражданами США. Начались столкновения между californios и Californians, представителями испаноязычной и англоязычной культур. Население штата стремительно увеличивалось; к 1855 году искать сокровища преимущественно на север Калифорнии приехали более 300 тысяч новых поселенцев. За первое пятилетие «золотой лихорадки» из калифорнийской земли извлекли 370 тонн золота.
Тех южных смельчаков (или негодяев?), которые решились на вооруженное противостояние экспансии янки, в Калифорнии назвали не нуждающимся в переводе на русский язык словом bandidos. Эти бродяги отчасти послужили моделью для образа Зорро, ведь в народе многие считали их заступниками. Изменению в общественном сознании образа испаноязычного калифорнийского поселенца, который из мирного ранчеро волею судьбы превратился в безжалостного мстителя, историк Джордж Форсайт посвятил труд «Разбойник с голубой кровью из Санта-Барбары».
Самым знаменитым калифорнийским bandido считается Хоакин Мурьета (Мурриета, Мурьетта), главарь «банды пяти Хоакинов», в начале 1850-х годов терроризировавшей область Калаверас. Одна из многочисленных вариаций легенды о Хоакине Мурьете гласит, что этот крупный землевладелец креольской крови, настрадавшись от дискриминации по отношению к настоящим Californios со стороны новых властей, вступил в борьбу за справедливость. Другой миф свидетельствует: Мурьета был не то чилийцем, не то мексиканцем, приехавшим в Калифорнию в толпе золотоискателей; оставшись без средств к существованию, он появился на большой дороге, чтобы грабить тех, кто оказался поудачливее его самого. Вместе с ним на лунный свет из ночной тени вышли друзья: Хоакин Ботельер, Хоакин Каррильо, Хоакин Окоморениа, Хоакин Валенсуэла, а также Мануэль Гарсиа по прозвищу Трехпалый Джек. За три с лишним года разбоя (по другой версии — всего за несколько месяцев) Хоакины и Мануэль угнали табуны лошадей, похитили старательского золота на сто тысяч долларов, ограбили несколько банков, а также, ранив десятки, убили девятнадцать человек, среди которых были и местный шериф, и китайские рабочие с золотодобывающих рудников. В Калифорнии Мурьету, не признававшего ни власти, ни флага, прозвали новым Робином Гудом. Одного из участников его банды застрелили; другого повесили. Однако Мурьета снова и снова появлялся по ночам в лагерях золотоискателей у предгорий Сьерра-Невады. Непонятно было, об одной банде шла речь или о нескольких. В конце концов, любой желающий мог назвать себя Хоакином.
