И заяц бежал. Бежал и приговаривал: «Надо, Тишка, надо!»

И вдруг он увидел, что выскочил на опушку. Здесь лес заканчивался. Дальше зеленел луг. За ним Луковая поляна. А там уж и поселок с охотничьими собаками, мальчишками и бодучими козами.

Все! Дальше пути Тишке не было.

С разбегу, пытаясь остановиться, заяц даже перекувырк­нулся и сел, шевеля ушами, прислушиваясь и осматриваясь. Вообще-то зайцы видят не так уж хорошо. Главное для них — чуткие уши. И тут прямо в его чуткие уши откуда-то сверху кто-то сердитый как скажет:

— Здр-р-расте!

Заяц Тишка чуть было не кинулся обратно в лес, да со­владал с собой, только подпрыгнул от неожиданности и взгля­нул туда, откуда раздался голос. Над ним, на суку старого дуба, сидела взъерошенная ворона и вертела черной головой, разглядывая Тишку.

Заяц перевел дух и тоже поздоровался. И сразу загово­рил, залопотал:

— Там, — сообщил он. — За лесом, где вкусная заячья капустка. В кустарнике у Круглого озера… — И добавил: — Вот!..

— Молодец! — неизвестно за что похвалила его воро­на. — А теперь повтори все сначала.

— Что, и здороваться? — не понял Тишка.

— Валяй! — разрешила ворона. — Только не торопись.

— Здравствуйте! — уже спокойнее сказал Тишка. Но даль­ше говорить спокойно он не мог и опять зачастил: — Там, за лесом, где вкусная заячья капустка… В кустарнике у Кругло­го озера…

— Ну, положим, заячья капуста не такая уж и вкусная, — не удержалась, чтобы не поспорить, ворона. — Но дело не в этом… Ты лучше объясни нам: мне, ребятам-бурундукам, корове, нако­нец, объясни, что там в кустарнике у Круглого озера?

— А он! — воскликнул Тишка.

Сказал это заяц и подумал: «Какой же я молодец! Не зря бежал через лес. И в какое время бежал — днем, когда другие зайцы дремлют себе спокойно где-нибудь под кустами. Бе­жал, хотя и было страшно, и добежал. Хотел рассказать кому-нибудь — и рассказал. Узнают другие зайцы, скажут: «Ну ты даешь, Тишка!»

Ворона от такого ответа взъерошила перья, покрутила не­довольно клювом и, когда успокоилась, заявила:

— От поселка до речки и даже чуть подальше все знают, что у меня несносный характер. Да я и сама это знаю. Однако, заяц, я с моим характером терплю твою болтовню. Все жду, а вдруг ты что-нибудь путное скажешь. А ты… Нет, я больше не могу… — И ворона перелетела на другую ветку.

Пожилой бурундук, разобравшись, что на опушке ничего страшного не произошло, выбрался из дупла и сейчас сидел на пеньке. Он решил, что настал его черед, и обратился к Тишке:

— Слушай, приятель, а кто он этот Он?

— Я как его увидел, — обрадовался заяц, — так сразу решил: «Беги, Тишка, и кому-нибудь все-все расскажи. Надо!»

Услышав это, молоденький бурундучок хихикнул из-под корня дуба и тоже заскочил на пенек.

Возмущенная ворона похлопала себя по бокам крылья­ми, хотела сердито каркнуть, но сдержалась.

Знакомая корова стояла к ним всем спиной — и к зайцу, и к бурундукам, к разговорам не прислушивалась, щипала травку и думала, что как только ее тень станет длинной и смешной — наступит вечер и она отправится домой в посе­лок. По пути она, конечно, помычит что-нибудь своему при­ятелю Люксу. Пес, как всегда, спросит: как тут на лугах, хоро­шо ли? Она ответит, но останавливаться сегодня не будет, пото­му что дома, в загородке, ее ожидает теленочек. Ее собствен­ный веселый, ласковый, ну просто золотой теленочек.

Она взглянула на свою тень. Тень уже начала удлинять­ся. Значит, приближался вечер, и скоро можно будет отправ­ляться домой. Но корова опять вспомнила теленочка. Пред­ставила, как он будет радостно прыгать вокруг нее, мычать и тереться лбом о ее бок, и не выдержала. Отщипнув напосле­док пучок зеленой травы, корова поспешила домой.

А под дубом пожилой бурундук все еще допрашивал зай­ца Тишку.

— Ну, хорошо, — говорил он. — Вот ты к нам прибежал, а кого же ты все-таки там увидел?

— Где там? — удивился заяц.

Тишке казалось, что он и так уже все подробно растолко­вал и ему пора возвращаться на поляну у озера, а то кто-нибудь прискачет и пощиплет всю заячью капустку.

— Ну, за лесом, у озера, — подсказал пожилой бурундук.

— Увидел его, — стал объяснять Тишка, — длинноногого, большого, а еще совсем маленького. Он, наверно, потерялся, потому что он там без мамы. Вот!

— Ко-шмар! — каркнула ворона. — Носятся тут всякие, только других с толку сбивают. Марш отсюдова, а то я тебе сейчас задам!

Заяц прыгнул в кусты и оттуда крикнул:

— Эх вы! Там помогать надо, а они! — и припустил в чащу леса.

— Смешной какой, — подал голос молоденький бурунду­чок, — говорит: «большой, а еще совсем маленький». Разве так бывает, дед, чтобы сразу был и большой, и маленький? — спросил он у пожилого бурундука.

— Кто его знает, — важно ответил пожилой бурундук. — На свете всякое бывает…

— Верно, — поддержала его ворона. — На свете и не та­кое бывает. Вот вы, конечно, думаете, что я ворона? Так?

— Так! — пискнул и за себя, и за деда бурундучок. Ворона важно почистила свой клюв о кору дуба, потом склонила голову набок так, чтобы лучше видеть, какое впечат­ление произведут ее слова на бурундуков, и сообщила: — А я вовсе и не ворона, а коршун! Кар-р-р!

Бурундуков будто кто веником смел с пенька. Ворона даже не успела заметить, куда они подевались. После этого, доволь­ная собой, она забралась в гнездо, собираясь отдохнуть после всего пережитого за день, да призадумалась. «Нет, не зря бе­жал этот бестолковый заяц через лес, — решила она. — Что-то важное он хотел сообщить».

Думала, думала ворона, себя поругала за то, что прогнала зайца. И решила: «Полечу-ка я к Круглому озеру, посмотрю, кто там такой — длинноногий, большой, а совсем малень­кий».

Ворона выбралась на край гнезда. Потрясла одним кры­лом, расправила другое. Сказала неизвестно кому: «Эх, ста­рость — не радость!» И полетела.

Уж она-то, конечно, сейчас узнает, что там случилось-при­ключилось.

Ах, какое выдалось в тот день хорошее утро. Солнышко взошло ясное и доброе.

Воробей еще сладко спал, когда кто-то защекотал его пе­рышки: «Вставай, лежебока…»

Воробей открыл глаза и увидел, как в щелку скворечника заглядывает солнышко, щекочет его теплыми лучами и улыбается. Воробей встряхнулся и выглянул во двор. Пес Люкс уже выбрался из своей конуры, сидел на задних лапах и слад­ко зевал. Черныш с озабоченным видом ходил возле летней кухни и принюхивался: почуял, что бабушка варит что-то вкусное.

Сегодня Черныш был веселый, а вчера бродил с опущен­ным хвостом и обвисшими ушами. И все во дворе говорили друг другу: «Пожалуйста, не трогайте Черныша, не волнуйте. Его какая-то муха укусила». «Да, да, — подтверждал петух Петя. — Я сам ее видел и чуть не клюнул!» Петя то и дело подходил к молодому псу и напоминал: «Ты мне, Черныш, покажи, какая тебя муха укусила. Я ее тут же поймаю. Пой­маю и съем!»

«Ко-ко-кой у нас Петя! Ко-ко-кой смелый!» — квохтали по углам куры. Но это было вчера. Вчера вообще день выдал­ся неудачный: прилетала ворона, разбилось зеркало, к тому же муха укусила Черныша…

А солнышко уже немного поднялось над зелеными луга­ми, и вспыхнули на стебельках, засверкали, заискрились ка­пельки росы.

Дядька пастух, который как раз вывел за поселок совхоз­ных коров, сказал козлу Козлу:

— Эх и трава! Сам бы жевал, да коровам надо!

Козел Козел тряхнул бородкой и ответил на это одним словом:

— Ме-еэ!

Но пастух его понял и успокоил:

— И тебе. Ты у нас тоже рогатый скот.

Слова его очень понравились козлу. Да и пастух ему нра­вился.

Правда, еще прошлым летом, когда козла Козла приняли в стадо, он побаивался кнута, который носил с собой пастух. Но потом убедился, что пастух никого этим кнутом не лупит, а только щелкает им для порядка. С тех пор он всегда ходил рядом с пастухом, и тот называл его при всех своим помощ­ником. И когда коза Марта напомнила, что она работает у соседки молочницей, козел скромно, но со значением ответил: «А я подпаском!..»