Натан слушал рассказ барона с острой горечью. Ну почему, почему все получилось именно так, почему отцу с матерью не суждено было встретиться снова, жить вместе? Насколько иначе тогда сложилась бы вся его жизнь! И в то же время Натан испытывал не менее сильное облегчение. В детстве, да и до сих пор его порой терзала мысль, что отцом его был какой-нибудь бесчувственный негодяй, воспользовавшийся наивностью бедной неопытной девушки, посмеявшийся над ее чувствами. Теперь он знал, что это не так.

Отец с сыном молча смотрели друг на друга. И в этом молчании постепенно прорастали побеги взаимопонимания, глубокого уважения друг к другу, искренней любви.

Оба знали: предстоит еще о многом поговорить, многое выяснить. Шутка ли ~ заполнить пропасть шириной в тридцать с лишним лет! Но теперь можно было не спешить, не торопить события.

Натан покосился на Габриель. Слышала ли она их разговор? Судя по всему, нет. Должно быть, мерный гул мотора убаюкал молодую женщину: голова ее покоилась на мягкой спинке кресла, грудь тихо вздымалась и опадала. Сейчас Габриель выглядела такой невинной и беззащитной, что, не знай Натан доподлинно, что дело обстоит совсем иначе, решил бы, что перед ним существо, неспособное на обман.

Сердце его вновь забилось чаще от гнева и страсти. Ну почему даже сейчас, понимая, с кем имеет дело, он все равно уязвим перед чарами этой Цирцеи?

Барон проследил его взгляд.

— Прости, что задаю тебе нескромный вопрос, но Габи — любимая племянница моей жены, и я тоже очень хорошо отношусь к этой девочке. Что между вами происходит? Вы любовники?

Натан вспыхнул, но постарался не демонстрировать своих чувств. Интерес барона понятен. Если Габриель и правда племянница Делии — что, кстати, хотя бы отчасти объясняет, пусть и не оправдывает ее участие во всей этой истории, — то Жерар наверняка будет оберегать и выгораживать ее. Это похвально. И все же нечего вмешиваться в его, Натана, личную жизнь! Жерар хочет узнать факты, он их получит. Но ничего кроме фактов.

— Да, мы любовники, — холодно произнес он.

Однако, судя по всему, упрямством Натан пошел в отца — потому что переупрямить Жерара, когда он решил что-то выяснить, тоже было не так-то просто.

— Это серьезно? — спросил барон.

— Она лгала мне, — каменным тоном ответил Натан.

— Но лишь потому, что пыталась защитить меня и Делию.

— Возможно. — Но его, Натана, тем самым предала. Она сама сделала выбор.

— Ты так и не ответил на мой вопрос, — заметил Жерар. — Если помнишь, я спросил: серьезно ли то, что происходит между вами?

Натан улыбнулся самой небрежной улыбкой, какую только мог изобразить.

— Нет. Во всяком случае, с моей стороны.

На самом деле Габриель не спала. Но так, с закрытыми глазами, ей было проще выносить эту пытку: совместный полет через Атлантику. Конечно, лететь столько много часов и все время притворяться спящей не получится. Но хотя бы небольшую передышку она получит.

И получила!

Сначала, оказавшись невольной слушательницей глубоко личных признаний и воспоминаний Жерара, молодая женщина сгорала от чувства вины. Кто скажет, говорил бы он столь свободно, подозревая, что его слушает кто-то еще, кроме сына? Хотя едва ли Жерар стыдился той истории. И все же Габриель мучилась от неловкости, не зная, как поступить. Что хуже: притворяться спящей и дальше или показать мужчинам, что их разговор невзначай достиг ее слуха?

Не в силах решиться, она упустила момент, а потом было уже поздно. И уж совсем ужасный оборот разговор отца с сыном принял еще через несколько минут, когда Жерар принялся расспрашивать Натана о его отношениях с племянницей его жены.

Габриель никому и никогда не призналась бы, с каким замиранием сердца ждала ответа Натана. Каких усилий ей стоило все так же полулежать в кресле и ни единым движением не выдать своего состояния! Жестокие слова молодого человека камнем легли ей на душу. А чего еще она ждала? Что он скажет, что без нее жить не может? Что любит ее? Вот ведь вздор!

А может быть, он сказал это нарочно, подозревая, что она не спит и все слышит? Может быть, им двигало желание побольнее наказать ее за то, что она обманывала его? Габриель не сомневалась: Натан горит жаждой мести. Она читала это в его глазах каждый раз, когда ловила на себе взгляд молодого человека. Мрачный, темный, горящий взгляд. И каждый раз сердце ее уходило в пятки. Ох, и зачем Натан решил непременно взять ее с собой? Что он задумал?

Впрочем, она подозревала что. И это пугало ее еще сильнее.

Остаток полета, вопреки опасениям Габриель, прошел более-менее спокойно. Натан не выдвигал против нее никаких обвинений — фактически за весь многочасовой перелет он вообще ей ничего не сказал. Зато Жерар был мил и любезен, как всегда, и по мере сил сглаживал напряжение, которое иначе могло бы достичь невиданных размеров.

Но вот наконец, переговорив с пилотом, он сообщил, что лететь осталось недолго.

— Здорово! — воскликнула Габриель. — Значит, я уже скоро увижу Делию!

Барон замялся.

— Прости, Габриель. Делию как раз ты сегодня и не увидишь. Сама знаешь, до родов уже не так долго. Честно говоря, Я побоялся волновать ее таким сообщением. Скажу ей все, когда родится малыш. Мы поедем не в наш парижский дом, а в замок.

Замок. Габриель слышала о нем, но никогда не была там. Известие одновременно и огорчило молодую женщину, и обрадовало. Огорчило — потому что она не встретится с Делией, не обретет у тети поддержки и утешения, а ведь и то, и другое ой как понадобятся. А обрадовало — потому что она еще не видела юга Франции и давно мечтала там побывать. Если бы не Натан, отличные бы получились каникулы!..

Натан полюбил замок с первого взгляда. Величественное строение из серого камня словно вырастало из скалы, что нависала над зеленой долиной. Замок так органично вписывался в пейзаж, точно сама природа поставила его туда. Поставила да и сделала неподвластным времени. Хотя барон де Руивьен подъехал к нему на вполне современном автомобиле, что с тихим урчанием плавно пожирал милю за милей, слуги высыпали во двор встречать хозяина, совсем как в далекие времена челядь выбегала встречать барона-крестоносца, возвратившегося в родовое гнездо из похода. На их лицах была написана чуть ли не феодальная преданность, а любое распоряжение Жерара выполнялось мгновенно и чуть ли не с восторгом.

Нелепо, конечно, но у Натана так и защемило грудь. Вид замка и встречающих барона слуг всколыхнул в нем странную боль и чистую, необыкновенно пронзительную радость. Как будто когда-то давно, в другой жизни он уже видел все это: и благородные очертания крепостных стен, и синее небо над ними, и зеленые луга вокруг, сплошь покрытые пятнышками цветущих васильков, похожих на широко распахнутые от восторга глаза Габриель…

Черт возьми! Вот уж о чем ему думать совсем не хотелось, так это о глазах Габриель! Главное, что он должен о ней помнить, как она обманула его, втерлась в доверие, использовала ради собственных, пусть и не корыстных, но все же личных целей.

Габриель тоже смотрела, смотрела во все глаза. Но не на красоты природы, а на стоящих на верхней ступени широкой каменной лестницы двух такие похожих мужчин. Темные волосы, чеканные черты волевых лиц, стройные фигуры. И хотя Натан не пробыл здесь еще и пятнадцати минут, выглядел он так, точно всю жизнь провел под этим ярким небом и жарким солнцем, В окружении этих древних каменных стен.

Молодая женщина поежилась. Несмотря на жару, ее вдруг зазнобило. Да, Натан сразу же стал здесь своим, а вот она — нет. И на нее вдруг накатила паника. Однако Габриель тотчас взяла себя в руки. Наверняка Натан именно на это и рассчитывал: запугать ее, лишить самообладания, обратить в ничтожество. Недаром же он только что метнул на нее столь убийственный, жалящий взгляд. Хочет, чтобы она чувствовала себя здесь чужой и ненужной, растерянной и одинокой. И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы понять его замысел…