Габриель попыталась выдержать паузу прежде, чем оборачиваться, но борьба с собой была обречена на поражение с самого начала. Словно загипнотизированная, молодая женщина взглянула на Форреста, надеясь, что смятение не отражается на ее лице.

— Доброе утро.

— Доброе утро, — в тон ей отозвался Натан, наслаждаясь неуверенностью, на долю секунды промелькнувшей в глазах этой ледяной красавицы, этой Снежной королевы.

Уж слишком самоуверенна и хладнокровна — так и тянет проверить, чем можно пробить стальную броню ее самообладания. Но что это? Кажется, Снежной королеве самой вдруг стало холодно. Она вздрогнула. Вообще-то с утра было и правда довольно прохладно, особенно здесь, у воды.

— Замерзли?

Габриель покосилась на руки — предплечья и в самом деле покрылись «гусиной кожей». Почему-то смотреть себе на руки было куда проще, чем в лицо Натану.

— Да нет, — ответила она, наконец собравшись с духом и снова поднимая глаза. — Легкий ветерок, только и всего. А может, — добавила молодая женщина с легкой усмешкой в порыве накатившего вдруг озорства, — просто нервы. У меня так иногда бывает перед съемками. Сейчас пройдет.

Надо надеяться, что пройдет. Хороша будет героиня рекламного ролика, лицо компании, вся в мелких пупырышках! Однако эта мысль почему-то совершенно не рассердила Натана, скорее слегка позабавила. А потом шальное воображение вдруг подсунуло совсем иную картинку: как эта красавица могла бы вздрогнуть при других обстоятельствах и от других причин. Ну, например… например, в порыве страсти. Ведь иногда в холод бросает и в такие минуты. Зато потом холод сменяется упоительным жаром…

— Вам надо что-нибудь набросить на плечи, — решительно произнес Форрест, чтобы отвлечься от неуместных мыслей. — У вас есть тут что-нибудь теплое?

— Что?

Вопрос застал Габриель врасплох. Она растерянно покачала головой, а в следующую секунду земной шар покачнулся и слетел со своей орбиты: Натан, сам Натан Форрест, вдруг снял с плеч пиджак и, точно мальчишка-старшеклассник, накинул ей на плечи. Позабыв правила хорошего тона, молодая женщина недоуменно уставилась на него.

Честно говоря, он сам был удивлен не меньше ее. Вот что получается, когда действуешь, подчиняясь первому порыву, а не разуму! Однако следовало признать, что это доставило ему удовольствие, ведь Натана с самого начала подмывало дотронуться до прохладной кожи молодой актрисы, ощутить ее упругую свежесть.

Габриель было уже вовсе не холодно. Напротив, ее бросило в жар. А то место, где рука Натана мимолетно коснулась плеча, жгло как огнем. Габриель с трудом сдерживала побуждение накрыть это место ладонью.

— Вы… вы часто бываете на подобных съемках? — спросила она, отчасти чтобы хоть что-то сказать, снять неловкость, а отчасти чтобы не упустить случая завязать разговор.

Губы Натана изогнулись в холодной насмешливой улыбке, как будто, проявив слабость, пойдя на поводу у обычных и самых заурядных человеческих инстинктов, он теперь стремился наказать женщину, которая заставила его это сделать.

— Я так понимаю, это тактичный способ выяснить, часто ли я намерен здесь бывать? — безжалостно уточнил он.

В этот момент Габриель была готова убить его. Однако не выказала ни тени гнева.

— Вы вовсе не обязаны отвечать, — пожав плечами, сказала она. — Прошу прощения. Я и не думала, что задаю вам столь деликатный вопрос.

Натан не выдержал и засмеялся. Вот это уже лучше! В Габриель ему очень нравилась ершистость, способность постоять за себя. Кротких женщин кругом полно, а вот найдите вторую такую! Мягкость и уступчивость делают женщину более уязвимой и слабой, а значит, не ровней сильному мужчине. Тогда как — Натан вдруг понял это — он истосковался именно по равенству в отношениях.

— Что, я слишком уж груб? — спросил он, обращаясь скорее к себе, чем к собеседнице. Но она не замедлила ответить:

— Вот именно!

Он приподнял брови, пораженный подобной прямотой.

— Ладно, возвращаясь к первому вашему вопросу: нет, я нечасто бываю на съемках. Но я и рекламные кампании такого масштаба провожу редко.

— А почему вдруг затеяли эту?

Натан склонил голову набок. Вот уж чего он совсем не собирался делать, так это пускаться в объяснения насчет своего плана выставить компанию на продажу и заняться чем-нибудь новеньким.

— Надо же когда-нибудь. Хочу, чтобы название «Форрест-уорлд» стало синонимом понятия «лучшая бытовая техника».

— А что, это еще не так? — поддразнила Габриель. — Какой ужас!

— Да, непростительный стыд и позор. Так что теперь вся надежда на вас, раз уж именно вам доверено олицетворять мою компанию на экране. Чувствуете, какая на вас возложена ответственность?

— Ах, право, вы меня пугаете! — улыбнулась Габриель. Что происходит? Она кокетничает с Форрестом, а он в ответ флиртует с ней!

Глаза молодых людей встретились. Габриель поспешила отвести взгляд, но Натан продолжал задумчиво смотреть на нее. Ему вдруг захотелось пригласить молодую женщину на обед, поговорить с ней в более располагающей обстановке, а не среди шума и суеты, когда в любой момент могут начаться съемки.

Словно в подтверждение его мыслям кто-то окликнул Габриель, призывая немедленно подойти.

— Кажется, мне пора, — промолвила она, поднимаясь.

Пиджак сполз с ее плеч. Габриель подхватила его на лету и на миг замялась, не зная, повесить ли на стул или передать владельцу из рук в руки. Натан выручил ее, взяв у нее пиджак.

— Еще раз спасибо, — пробормотала Габриель.

Она была даже рада возможности уйти, потому что ничего, ну совсем ничего сегодня не шло так, как она задумывала. Хотя, что такого она задумывала, кроме как познакомиться с Натаном Форрестом? И ей это удалось, а она, дурочка, только и делает, что вздыхает о его серых глазах и широких плечах. Все не так!

Натан задумчиво смотрел вслед молодой женщине. Режиссер как раз объяснял ей план первой сцены.

— Так, проходишь вот здесь. Становишься на колени. Поднимаешь голову, смотришь прямо в камеру. Улыбаешься. Нежно этак, мечтательно. Давай, детка, начали!

Натан наблюдал, как Габриель, повинуясь указаниям режиссера, плавной походкой идет по лужайке к реке. Сколько же в ней грации! Как будто каждое движение — элемент дивного танца!

— Так, детка, молодец. Теперь опускайся на колени… Обопрись на руку, голову чуть-чуть набок… Побольше томности во взгляде. Ты мечтаешь о своем возлюбленном, представляешь, что он вот-вот подойдет к тебе, хочешь снова оказаться с ним… Ага! Хорошо!

Габриель поймала себя на том, что представляет не какого-то мифического возлюбленного, а Натана Форреста. Его манящие глаза, его надменный и властный поворот головы, его сильные руки…

Она сама не знала, что на ее лице появилось именно то мечтательно-чувственное выражение, которого добивался от нее режиссер.

Натан нахмурился. Только сейчас, наблюдая вблизи, как работает Габриель Уайтхорн, он осознал, сколь интимная штука — камера, какой отдачи требует от актера. Однако и Габриель та еще штучка! Взглянуть на нее, так чуть ли не взаправду возбуждена: щеки порозовели, взор затуманился, рот приоткрыт. Черт возьми!

Форрест не смог бы объяснить, что именно вдруг так разозлило его. Ведь он сам выбрал эту женщину!

Да, выбрал, но исходя исключительно из соображений пользы для компании, а не собственных прихотей. И нельзя об этом забывать. Они с Габриель Уайтхорн познакомились не на какой-нибудь светской вечеринке, а по работе. Из этого и надо исходить. Известное дело, нет ничего опаснее, чем заводить романы с подчиненными. А потому об обеде лучше забыть. Придется ограничиться исключительно деловыми отношениями.

Искоса взглянув на героя своих грез, Габриель заметила, что он помрачнел. Черные брови сошлись на переносице, глаза стали почти черными, в них плескалось жгучее презрение. Что это с ним? Молодую женщину чуть не бросило в дрожь. Но надо было сосредоточиться на работе — режиссер уже выкрикивал новые указания. А когда Габриель улучила минутку и снова посмотрела на то место, где стоял Натан, его там уже не было…