— А если окажется, что я лучше стреляю?

— Такого быть не может, — убежденно ответил генерал.

— Ну а вдруг?

— Тогда обещаю тебе: в любое время дня и ночи приезжай сюда. А этот мудак будет тебе твой личный автомат чистить.

— Отлично.

Выхода не было, пришлось согласиться. Котов,

Получив момент, подошел к Феликсу и зашептал ему на ухо:

— Смотри, генерал стреляет классно. Может, и не сумеешь меня вытащить…

— Ничего, я тоже не мазила, — успокоил его бывший одноклассник.

Солнце уже почти вплотную подошло к горизонту, когда генерал Кабаков и Феликс Колчанов начали свое несколько странное соревнование. Пока что Феликс не отставал, но и вырваться вперед не мог. Все неподвижные мишени они с генералом положили синхронно. Затем пришла очередь подъемных и бегущих. Феликс был благодарен судьбе за то, что она дала ему пару часов разминки перед состязанием. Все у него теперь получалось.

Генерал же Кабаков был вне себя от злости. Он не мог допустить, что кто-то стреляет лучше его. Вся военная субординация нарушилась, офицеры и рядовые столпились у подножия командной вышки и следили за удивительным состязанием.

Наконец генерал с недовольным видом отложил автомат в сторону и повернулся к Феликсу.

— Значит, так, пока ничья, — распорядился он.

— Что значит «пока»? — без всякого уважения к большим звездам на погонах поинтересовался Колчанов.

— С места, с упора — это одно, а вот теперь пойдем-ка мы с тобой на поле и будем стрелять не целясь, от живота. А ты, — бросил он майору Котову, — проследи, чтобы твои балбесы из траншей не высовывались и чтобы мишени поднимали порезче.

— Есть! — отрапортовал тот.

Солнце уже зашло, сгущались сумерки. Вспыхнувшие прожектора залили вечернее поле и лес за ним фантастически ярким светом. Феликс и генерал Кабаков стояли рядом. Их длинные тени касались головами самого подножия далекого леса.

— Ну что, с Богом, — произнес генерал, и стрелки двинулись вперед.

Теперь уже мишени поднимались по одной без всякой системы: то слева, то справа, то далеко впереди. Было оговорено, что побеждает тот, кто первым успевает положить мишень. Колчанов сам изумлялся: раньше ему не приходилось стрелять в таких условиях. Но каждые два раза из трех он успевал положить мишень первым.

— Они тебе подыгрывают, — прошипел сквозь зубы генерал Кабаков.

— С какой стати?

— Приятно начальству подгадить…

Генералу не хотелось признавать свое поражение. Все чаще начинался спор, чья же очередь все же скосила мишень. Он был уже согласен на ничью, лишь бы Феликс признал это.

Но Колчанов, как говорят в цирке, «поймал кураж».

— Раз вы, товарищ генерал, считаете, что попадаете первым, давайте зарядим рожки одними трассерами. Тогда будет видно.

Предложение выглядело вполне разумным, и Кабаков скрепя сердце согласился. Они расстреляли последние патроны, когда на небе уже зажглись звезды.

Генерал и Феликс вернулись к подножию командной вышки.

— Все, твоя взяла, — констатировал Кабаков и протянул Феликсу руку.

— Сожалею. — Колчанов крепко пожал пухлую генеральскую ладонь. — И вы стреляете отлично.

— Хочешь сказать — отлично для генерала?

— Вовсе нет.

И тут в поле зрения генерала попал майор Котов, про которого оба стрелка успели напрочь забыть.

— Черт с тобой, майор, прощаю тебя, — произнес Кабаков тоном строгого, но великодушного монарха. — И заруби себе на носу: если этот парень придет к тебе, то чтобы всегда нашлись ему автомат и патроны. Пусть стреляет сколько хочет. Может, хоть глядя на него, тут кто-нибудь стрелять научится.

— А суд чести? — напомнил майор. — Водка приготовлена, и баню протопили.

— Отправляй солдат в казармы, а мы сейчас подойдем к твоему бункеру.

Погасли прожектора, уехала колонна машин. На стрельбище остались только обслуга да экипаж вертолета вместе с охраной генерала.

— Я за рулем, пить не могу, принцип у меня такой, — напомнил Феликс.

— Ерунда, я тебе своего шофера дам, завезет домой. Со мной спорить нельзя.

— Один спор я уже выиграл, — резонно возразил «ворошиловский стрелок» наших дней.

Из темноты появился майор Котов. Он светил себе под ноги ярким карманным фонарем.

— Все готово, товарищ генерал.

— Идем.

Генерал Кабаков хорошо знал, куда его приглашает майор. Они прошли по выложенной бетонными плитами дорожке и вскоре оказались у искусственного холма, на одном из откосов которого виднелись распахнутые металлические ворота. В глубине тоннеля ярко горели лампы.

Как выяснилось, здесь располагался запасной командный пункт, с баней, залом для проведения занятий. Теперь вместо топографических карт на столе были расстелены белоснежные простыни с расплывшимися штампами, заменявшие скатерть, стояли закуски и обещанный майором ящик водки. Система вентиляции работала отменно, словно в московском метро в его лучшие времена.

Началась обычная офицерская гулянка с выездом в поле.

Кабакова словно заклинило. Он то пел Феликсу дифирамбы, ставя его всем в пример, то вдруг начинал на чем свет стоит ругать его прическу. Как истинный военный генерал не мог спокойно видеть длинноволосого мужчину, тем более если это не какой-нибудь «голубой» (этих он вообще за людей не считал), а мужчина с большой буквы.

— С такими волосами тебя побьет любой мальчишка! — кричал он. — Тебя же сразу за волосы схватят да мордой об колено — хрясь.

— Он меня побил? — спросил Феликс, показывая на рослого ординарца, который даже в бане не снимал камуфляжа и берета, не говоря уж о том, чтобы выпустить из рук трубку радиотелефона.

— Ты его побил, орясину.

— Так, может, лучше ему отрастить патлы?

— Да уж, — ответил генерал, потому что крыть было нечем.

И до, и во время, и после бани, почти до самого рассвета майор Котов поил генерала, других офицеров. В общем-то, то же самое ему пришлось бы делать, даже если бы Феликса и не оказалось на стрельбище. Зато теперь на всю ночь появилась беспроигрышная тема для разговоров.

Сам «виновник торжества» пил мало, хоть генерал и старался следить за тем, чтобы ему все время подливали. Но Феликс Колчанов знал: надо суметь в какой-то момент оказаться самым трезвым из компании, и тогда ты ни за что не захмелеешь, сколько бы ни пил.

И он сумел этого достичь.

Уже рассвело, когда Феликс Колчанов садился в свой джип вместе с недавним противником по рукопашному бою. Вертолет кружился в воздухе, готовый следовать за машиной. Ординарец, не пивший всю ночь ни капли, принял ключи от Феликса. Тот сидел рядом на переднем сиденье и потирал виски: сказывались традиции русского офицерства.

Колчанов дважды приложился к горлышку бутылки с пивом и сказал:

— Ты уж извини, что мне вчера пришлось… Верзила чуть сдвинул свой берет так, чтобы прикрыть синяк над бровью, и впервые за все время их знакомства на его губах появилась немного странная, похожая на оскал, но все-таки улыбка.

— Хы… — только и выдавил он из себя.

— Извини, говорю.

— Хы… Все нормально, командир.

Больше ординарец не проронил ни слова. Феликс только знаками показывал ему, где свернуть. Ехал тот аккуратно, без лихачесава, с почтением к чуду заграничной техники. Зато вертолет куролесил вовсю: то снижался, то снова взмывал в небо. Феликсу делалось немного не по себе, когда он глядел на эти трюки и представлял, что может чувствовать «после вчерашнего» чиновный пассажир. Но генералу такое было нипочем: сказывалась многолетняя закалка. Что бы ни происходило ночью, утром он всегда был трезв и подтянут.

Наконец «Лендровер» въехал в Булгарино. Ординарец на прощание молча протянул Феликсу руку и бегом направился к вертолету, который садился на заливной луг возле Днепра, разбудив шумом винтов всю деревню.

В свои тридцать лет Виталик Езерский имел уже многое. Во всяком случае, больше половины его сверстников, тех, с кем он учился в одной школе, не имели на сегодняшний день и этого. Недавно купленная квартира, конечно, не в самом центре города, но и не на самой окраине, подержанный «Опель-Вектра», всевозможная аудио— и видеоаппаратура лучших фирм и совсем недавно приобретенный пока без всякой конкретной цели компьютер. Времени на игры практически не оставалось, а мудреными выкладками владелец хитроумного агрегата не занимался.