После ужина, когда старая служанка, убрав со стола, пожелала нам доброй ночи, господин Персо наполнил наши рюмки и приступил к рассказу. Я запомнил все от слова до слова, хотя мне и в голову не приходило тогда, что скоро я сам столкнусь со всеми этими людьми и буду участвовать в их приключениях.

— Обратили ли вы внимание, — так начал господин Персо, — на одно странное совпадение: судно Менгама появилось в Порсале как раз в то время, когда «морская банда» снова зашевелилась в наших краях. Не доказывает ли это, что акулы почуяли где-то поблизости богатую добычу? Ведь недаром же ходит легенда, что у наших берегов скрыто под водой баснословное сокровище.

Многие утверждают, что все это сказки. Пусть так! Но я немало наслышался об этом кладе еще в детстве и, помнится, тогда уже мечтал о том, чтобы добраться до него.

Никто, насколько мне известно, никогда не пытался проверить эти слухи, пока такой смельчак не выискался наконец лет двадцать тому назад. Он произвел розыски между Порсалом и северо-западным побережьем Уэссана, но туман застиг предприимчивого малого среди скал, его судно — «Дерзкий» — разбилось в щепы, и сам он пошел ко дну вместе со всей своей командой. Таким образом, подтвердилось старинное поверье — гибель ждет всякого, кто попытается извлечь клад со дна морского.

Мрачная тайна, окружавшая похороненное сокровище, как будто сгустилась еще больше, и с тех пор никто уже не пробовал нарушать его могильный покой. Но вот один рыбак из Порсала, по имени Антуан Дрэф, наткнулся как-то на корпус затонувшего корабля. Он стал хвастаться, что скоро разбогатеет — больше того, он забросил свои сети. Но так как малый он был не глупый, то о месте своей находки он не проронил ни слова.

Антуан Дрэф занимался своим скромным промыслом вместе со своим братом Яном, который был немного моложе его, и оба рыбака, замкнутые и нелюдимые, очень подходили друг к другу по характеру. Они жили в маленькой хижине, прилепившейся к скале, точно морская раковина, и вели суровую, полную лишений, жизнь, ничего не ожидая в будущем, ни на что не надеясь.

Однако счастливая находка сразу точно переродила Антуана. В этот день он отправился в море один, так как брату его понадобилось зачем-то в город.

Вернувшись домой, Ян нашел их жалкую хижину запертой, лодка же, как всегда после ловли, вытащена на песок. Ян решил, что брат отправился продавать рыбу. Но время шло, а его все не было. Рыбак забеспокоился и отправился на поиски брата.

Долго он бродил по окрестным местам — Антуана не было нигде. Наконец, добравшись до деревни, Ян заглянул на всякий случай в трактир, куда они обычно продавали рыбу. Антуан был там. Этот молчаливый, угрюмый малый почувствовал вдруг непреодолимую потребность увидеть людей, похвастаться перед ними своей удачей.

Я сам был при этом и видел все, вот как вижу сейчас вас обоих. Перед кабачком на площади, в сгущающихся сумерках, возбужденно жужжали кучки людей. Деревенские кумушки, работая локтями и кулаками, старались протиснуться поближе к двери, из которой вместе с запахами сидра и еды доносился неясный гул голосов. Ян с трудом пробрался к крыльцу.

Кто-то крикнул ему:

— Слышь, братец-то твой сокровище нашел!

— Что-о?

Рыбак ничего не понял и принялся еще энергичнее проталкиваться вперед.

Антуана окружала целая толпа, одни орали что было мочи, стараясь перекричать друг друга, другие смеялись, третьи глубокомысленно покачивали головами. А кто-то изо всех сил колотил по столу, и дребезжанье посуды, сливаясь с общим гулом, придавало ему какую-то тревожную нотку»

Увидев брата, Антуан умолк — хотя до этой минуты он говорил без умолку. Он сидел, втянув голову в плечи, напряженно глядя перед собой.

— Ну? — спросил его Ян. — Рассказывай, чего ты там подцепил?

Но тот уткнулся в свой стакан и ничего не ответил.

Кто-то счел своим долгом объяснить:

— Да вот говорит, будто на клад набрел, на Порсальский.

Ян весь встрепенулся:

— Антуан, да что же ты?..

Но Антуан как в рот воды набрал. Другим он мог рассказывать о своей удаче, их он не боялся. Ведь они все равно не сумеют ничего открыть. Но как солгать брату, как скрыть от него то, во что Антуан не хотел никого посвящать. Да, один только Ян был опасен ему, Ян, с которым он никогда не разлучался, который умел читать в его душе как в своей собственной. Одно движение, один взгляд — и Ян поймет все.

Младший брат отошел в сторону, так ничего и не добившись, а Антуан, точно одержимый, начал шуметь и носиться по заведению. Право, можно было подумать, что в него бес вселился. А когда глаза его встречались с глазами брата, он злобно хихикал и гримасничал.

Наконец наступила ночь, хозяин выставил засидевшихся гостей на улицу, последние сплетники волей-неволей разбрелись по домам, пошли и братья Дрэф.

Только тут Ян, шедший позади, заметил, что Антуан нетверд на ногах.

— Да ты, брат, здорово нализался, — крикнул он ему, смеясь, — прямо сказать, напился как свинья.

Но Антуан по-прежнему молчал.

Два-три человека, в том числе и я, из любопытства пошли следом за ними. Мы думали, что они сейчас спустятся к берегу, где лепилась их хижина — «Отрубленная Рука». Но Антуан, миновав тропинку, пошел дальше, а Ян безмолвно последовал за ним, как тень.

Вдруг Антуан остановился, как бы забыв о присутствии брата. Широко раскрытые глаза его были устремлены на море, ноздри раздувались, точно у лошади — вот-вот заржет. В темном небе теплился перламутром молодой месяц, горизонт тонул во мгле, внизу тускло поблескивало море.

Встревоженный Ян положил руку на плечо брата:

— Антуан! Да что с тобой?

Тот свирепо высвободился.

Простая душа Яна не знала до сих пор искушений, и блеск золота не волновал ее. Нужда и суровый труд приучили его к смирению, и даже весть о найденном сокровище не пробудила в нем алчности. Но тут он почувствовал себя вдруг глубоко обиженным, и где-то в самых тайниках его существа впервые зашевелилась зависть.

Право, можно было лопнуть от досады, видя, как Антуан шатается целыми днями без дела и при этом всегда сыт и пьян. Где он брал деньги? Ян то и дело замечал у брата какую-нибудь обновку — то кожаный кошелек, то трубку, и однажды фетровую шляпу, как у настоящего богача. Вот эти мелочи больше всего и разжигали в нем нехорошее чувство к Антуану. Иногда, подчиняясь искушению, он украдкой поглаживал фетр и даже примерял шляпу.