Добравшись до Полотеска, прямо на пристани Зимобор попрощался с купцами.

— Ты, если вдруг что, приходи к нам, — сказал ему на прощание Зорко. — Может, весной на Варяжское море поедем, ты бы нам пригодился.

Зимобор поблагодарил, и купцы больше не уговаривали его остаться. Они и сами понимали, что такой человек в их дружине не на месте. Зорко даже послал Костолома проводить его до княжьего двора, хотя детинец был хорошо виден от пристани.

В отличие от Смоленска, хотя и большого, но неукрепленного поселения, Полотеск был настоящим городом[37] . На мысу в излучине реки Полоты возвышалась крепость, со всех сторон защищенная водой. Еще сто с лишним лет назад здесь соорудили вал вдоль кромки холма, покрытый красной глиной с большими булыжникам. Внутри детинца жила знать двинских кривичей и сам князь Столпомир.

Внутри широкого княжьего двора шло настоящее сражение, но Зимобор вошел без малейшей тревоги, эти утренние часы и в Смоленске все княжеские кмети были заняты упражнениями, и сам он столько лет следил, чтобы никто их не пропускал. Впрочем, ленивых было мало: любители в мирное время поваляться на полатях в первой же битве лягут уже навсегда — под землю. Кмети в стегачах и в шлемах, несмотря на жаркий день, рубились мечами и топорами, то один на один, то парами, то строй против строя. Десятники стояли в стороне, наблюдали, покрикивали, давали советы. В другом углу двора дрались врукопашную. Стоял крик, лязг железа, треск деревянных щитов, ругань, то радостные, то возмущенные, а то и болезненные вопли. Зимобор постоял у ворот, невольно улыбаясь, словно попал после долгой отлучки в родной дом. Лица были незнакомые, а в остальном все точно так же, как в Смоленске. Даже выражения висят в воздухе те же самые — вон какая-то девушка в верхнем окошке выглянула, посмотрела и спряталась. Правильно, Избрана тоже всегда приказывала на это время свои окна закрывать наглухо.

— Эй, брат, где ваш сотник? — окликнул Зимобор ближайшего кметя, который, выскочив из драки, зубами выгрызал засевшую в ладони занозу от разбитого щита.

— А вон он! — Кметь шмыгнул носом, вытер рукавом мокрое лицо и кивнул куда-то в толпу перед крыльцом. — Требимир Озимич.

— Вон тот, рослый, со шрамом? — уточнил Зимобор, выискивая в указанном направлении кого-нибудь похожего на сотника.

— Не, пониже, седоватый, в рыжей рубахе. Углядел?

— Углядел, спасибо.

— А вежливый! — восхитился кметь и выплюнул наконец занозу. — На какой грядке такие растут, навь тебя заешь?

— Отсюда не видно.

Зимобор стал пробираться через двор к седоватому, одетому в рыжую рубаху, уже порядком вылинявшую.

— Жарко ему! — ворчливо выговаривал тот одному из молодых кметей, когда Зимобор подошел. — Когда голова пустая, то всякая мысль как родится, так из нее и испаряется. Если на голове есть подшлемник, то тоже испаряется, но медленнее. А если и подшлемник, и шлем, то от шлема мысль отскакивает обратно в думательную кость[38] . Понятно тебе?

— Понятно. — Провинившийся ухмылялся, покачивая в руке варяжский округлый шлем с полумаской, какие часто встречались у изборских и полотеских кривичей.

Зимобор улыбнулся: забавный дядечка, и весьма похож на смоленского десятника Смелобора, из отцовской ближней дружины. В это время сотник его заметил.

— Ну, чего тебе? — сразу спросил он. — Ты кто такой?

— Здравствуй, отец, да будет с тобой Перунова милость! — Зимобор поклонился. — Хочу в княжескую дружину поступить.

— Откуда? — Когда сотник заговорил, стало видно, что у него не хватает спереди двух зубов.

— Из смолян.

Скрывать это не было смысла: происхождение Зимобора выдавал и выговор, и узоры на одежде, и отделка оружия. Только вместо золотой княжеской застежки плаща у него теперь была простая, медная, подаренная за службу Доморадом.

— Почему ушел? — Сотник понимающим взглядом окинул его воинский пояс и сразу понял все, что количество и расположение накладок могло сказать разбирающемуся в этом человеку, заметил и «щитовую мозоль» на левой кисти, которая образуется от постоянного трения о край щита и которую «носят» все кмети, проводящие жизнь с оружием в руках. Такие без причины с места не срываются.

— С родней не поладил. Но невинной крови на мне нет, клянусь Перуном.

— Ну, давай, — предложил Требимир и окинул взглядом круг своих кметей. — Темняк... Нет, Хват, давай ты, что ли. А там посмотрим.

В общем, опытным взглядом сотник уже оценил, что за человек перед ним оказался, потому и выбрал ему в противники именно десятника Хвата. Хват, ровесник Зимобора, крепкий парень с белым, довольно красивым лицом, уже успел сегодня с кем-то подраться, был разгорячен и жаждал победы. Глаза у него блестели, русые кудри, слишком длинные, падали на лицо, и он возбужденно сдувал их с глаз. Зимобор расстегнул плащ и не глядя отдал его кому-то; плащ принял кто-то из младших, и чьи-то руки так же быстро взамен подали ему щит. Прикидывая на руке его вес, Зимобор вынул меч.

Хват, с боевым топором и щитом, сразу набросился на него, ударил с одной стороны, тут же с другой, пытаясь пробить, но Зимобор уверенно встречал его удары щитом. Тогда Хват унялся и стал осторожничать. Некоторое время они кружили, изредка обмениваясь ударами, хитря, стараясь заставить противника открыться. Но это Хвату быстро надоело, и он опять бросился, как ураган, стараясь оглушить Зимобора градом ударов, толкал щитом, чтобы заставить хоть на миг потерять равновесие. Но напрасно: пытался он бить выше щита или ниже, Зимобор успевал то поднять его, то опустить, отвести удар клинком, и уже не однажды ухитрился ударить Хвата краем щита. Сотник напряженным взглядом следил за его движениями и невольно восхищался их точностью и быстротой. Здесь был виден навык, вошедший в кровь.

Но щит Зимобору дали слабый, уже треснутый, и под градом Хватовых ударов он трещал все громче. От него отвалилась сперва одна доска, потом другая; поняв, что сейчас останется только с рукояткой и железным умбоном на ней, Зимобор с намерением поймал очередной удар и дернул; лезвие топора зацепилось и застряло в расколотой доске. Зимобор вырвал у противника рукоять топора вместе со своим щитом и отбросил в сторону. Теперь Хват был безоружен. Но сдаваться он не собирался и ловким приемом обвил свободной рукой руку Зимобора с мечом, поднятую для удара, бросил свой щит и вырвал у смолинца оружие. Теперь они могли бы продолжать бой врукопашную, но Зимобор, знакомый с этим приемом, освободившейся левой рукой выхватил с пояса нож и ударил Хвата в живот рукоятью.