По трибунам пронесся рокот. С противоположного конца арены выехал на черном халикотерии маленький всадник, закованный в стеклянные, сверкающие золотом латы. В то самое мгновение, как Стейн почтительно склонился перед королем, Эйкен Драм резко осадил скакуна в метре от Стейна и торжествующе ухмыльнулся.

— Все это он сам! — заявил Эйкен. — Без какой-либо помощи от меня, Могущественного!

Маршалу Спорта пришлось быстро настроить свой психокинетический аппарат, чтобы поднятые Эйкеном клубы пыли не окутали растерявшегося короля. Распорядитель состязаний выступил вперед и объявил:

— Прошу тишины для акколады — посвящения в рыцари!

Стейн покосился на Эйкена.

— Терпение, малыш, ты еще получишь все, что тебе причитается.

Тагдал вытащил цепь с большим медальоном, на котором была выгравирована королевская эмблема.

— Сланшл! — взревела толпа.

Король надел цепь на шею победителя.

Под приветственные клики королева Нантусвель послала вниз салфетку, продетую сквозь великолепный перстень (Стейн и не заметил, что салфетка немного перемазана банановой мякотью). Тануски вопили от восторга, рыцари изо всех сил сдерживались, чтобы не показать свою зависть. Служитель подвел к Стейну халика, и тот покинул арену.

«Это мой парень!» — выкрикнул Эйкен на верхнем регистре умственной речи.

Тагдал вернулся в ложу, распространяя вокруг себя атмосферу раздражения и досады.

— Ну, Тэгги, не расстраивайся! — уговаривала его королева.

— Не понравилось? — пискнул Грегги.

Раздался оглушительный удар грома.

— Вот вам в точности мои чувства! — прорычал Верховный Властитель Многоцветной Земли. — Прошу у всех прощения. Я должен совершить монарший отлив.

— Не любит он людей. — Глуповатая мордочка лорда Грега-Даннета вдруг озарилась светом мудрой проницательности. — И вы не любите, моя королева, и весь ваш род… Король терпит нас как необходимое зло, а по вам, лучше бы «врата времени» и вовсе не открывались.

— Как тебе не стыдно, шалунишка! — возмутилась Нантусвель. — Кому-кому, а тебе-то известно, что люди — мои лучшие друзья. Что подумает Брайан? На-ка лучше, съешь яичко.

Мастер генетики взял резную серебряную тарелочку со сваренными вкрутую яйцами и озадаченно уставился на нее.

— Яйца! Вот от них-то и все раздоры! Только представьте, светлейшая леди, в человеческих яичниках их содержится двадцать пять тысяч! И угораздило же Мать Природу так щедро напичкать женщину яйцами! — Он покосился на Брайана, взял яйцо, обмакнул в вазочку с горчицей и задумчиво осмотрел со всех сторон, прежде чем откусить. — Знаете, доктор Гренфелл, как в плиоцене зовут Мать Природу? Тана!.. Или Тэ, если придерживаться верований фирвулагов.

— Грегги, дорогой, не болтай с набитым ртом, — строго сказала королева.

По гладким щекам безумца заструились слезы.

— Если б можно было заставить ее размножаться вегетативным путем!

Брайан понял, что речь идет уже не о Матери Природе.

— Вы не поверите, Гренфелл, моя старая лаборатория в университете Джона Хопкинса и то была оснащена лучше, чем здешние! — продолжал лорд Даннет.

— Не отвлекайся, Грегги, — перебила его Нантусвель. — Видишь, Агмол выезжает?

Леди Идона бросила на Брайана оценивающий взгляд.

— Вы уже сделали какие-то предварительные выводы, профессор? Помимо генетических проблем, тану очень обеспокоены растущей зависимостью от человеческой рабочей силы и технологии. За несколько недель вы наверняка заметили, что молодые тану не проявляют интереса к сельскому хозяйству и таким отраслям, как горное дело, градостроительство, обрабатывающая промышленность.

— То есть к основным видам деятельности, находящимся в моей епархии,

— раздраженно добавил лорд Алутейн. — Гильдия Творцов переполнена музыкантами, танцовщиками, скульпторами, модельерами… А знаете, сколько студентов поступило в этом году на факультет светотехники? Пятеро! Через два столетия наши города будут освещены лампадами на оливковом масле и сальными свечками!

— Ваша тревога вполне обоснованна, — осторожно заметил Брайан.

— Уже пошли разговоры о том, чтобы отделить науки от искусств! — в негодовании воскликнул Властелин Ремесел. — Дескать, тану будут почивать на лаврах, а производством пускай занимаются люди! Как вам это нравится?

— Тут не обошлось без Гомнола! — невозмутимо заметила Идона.

— До каких же пор мне тянуть лямку! — не унимался Алутейн. — Ведь я из тех первых пришельцев, кто, заручившись поддержкой Бреды, бросил вызов федерации. Таких, как я, среди тану раз, два и обчелся: Тагдал, Дионкет, Мейвар, леди Идона, лорд Меченосец, старина Лейр, прозябающий в Пиренеях… Ну вот, и я уже пользуюсь географическими названиями, принятыми у людей! Всего-то шестьдесят с лишним лет существуют чертовы «врата времени», а тысячелетия культурного развития Дуата выброшены на свалку! Лучшие наши борцы — и те одни гибриды! Весь наш древний мир с дерьмом смешали!

— Выбирай выражения, брат-творец! — вмешалась королева.

Грег-Даннет обнажил в ухмылке желтые зубы.

— Вы не можете загородить дорогу прогрессу.

— Даже так? — улыбнулась в ответ Нантусвель.

— Его высочество лорд Ноданн Стратег с супругой! — возвестил лакей в сером торквесе, отодвинув портьеру.

Брайан едва не ослеп от сияния розово-золотых доспехов на высоком стройном красавце.

— Сын мой! — воскликнула королева.

— Мама!

— Я так рада, что ты будешь присутствовать на этом испытании!

Губы Аполлона сложились в ироническую усмешку.

— Ну что ты, разве можно пропустить такое зрелище! Я даже привез маленький сюрприз любимцу Мейвар.

Королева расцеловалась со старшим сыном, затем взяла за руку женщину в великолепном наряде и головном уборе цвета зари и подвела ее к остолбеневшему антропологу.

— А вот и для вас сюрприз, Брайан. Мы ведь обещали! Мой дорогой Ноданн наверняка захочет поближе посмотреть выступление Эйкена Драма, а вы пока садитесь рядышком и возобновите ваше знакомство. Ты помнишь Брайана Гренфелла, дорогая Розмар?

— Как я могу его забыть? — Мерси наклонилась и запечатлела на губах антрополога нежный поцелуй. Потом обратила кокетливый взор к своему красавцу лорду. — Ты не должен ревновать, мой демон. Мы с Брайаном старые, очень старые друзья.

— Да пожалуйста! — небрежно бросил Стратег.

Он открыл заграждение и по ступенькам сбежал к арене. Толпа на стадионе и грозовое небо разразились громом восторга.

На противоположной стороне арены Эйкен спрашивал лорда Меченосца:

— А это что за явление Христа народу?

— Скоро узнаешь! Насколько мне известно, он привез для тебя нечто особенное с болот Лаара.

Тагал вышел за перегородку и двинулся навстречу славному рыцарю тану. При появлении Ноданна игры на арене прекратились.

Стейн уже без доспехов усердно обгладывал жареную ножку какой-то довольно крупной птицы, стоя в проходе, ведущем к раздевалкам.

— Эй, малыш! — окликнул он Эйкена. — Тебя тут дожидаются. Твой старый приятель, известный кобель-производитель.

К ним подкрался Раймо Хаккинен; его белесые, в кровавых прожилках глаза лихорадочно блестели. Все взоры были прикованы к Стратегу, на Раймо никто не обращал внимания, но он тем не менее воровато озирался и говорил взволнованным шепотом:

— Я только на минутку, лорд Эйкен!..

Драм был явно огорошен.

— Ты что, рехнулся, дровосек? Какой я тебе лорд?! Я твой верный собутыльник.

Эйкен послал быстрый, испытующий импульс за набрякшие веки и обнаружил… полнейший хаос. В пучине усталости и ужаса, какую представлял собой теперь ум финна, нельзя было отыскать ни единой разумной мысли. Серебряный торквес как будто выпустил на волю бесов, осаждавших бывшего лесоруба. Все пережитое им за последние две недели в сочетании с функциональными отклонениями поставило его на грань психического срыва.

— Бабы, Эйк! Эти суки тану, пожирательницы мужиков! Они выжали меня как лимон!

Стейн хлопнул себя по мощным ляжкам и без всякого сочувствия рассмеялся.