Похоже, в ту ночь Мастер недооценил противника и теперь ругал себя за это последними словами. Драгоценные часы и дни, которые можно было бы отдать на благо родины, пришлось потратить на поиски удравшего предателя. Вспоминать старых осведомителей, давно вышедших или выведенных из игры, болтать с нищими из припортовых трущоб, раздавать небогатый запас скудо, откладываемых на старость.

Но он не был бы лучшим сыщиком Аксамалы, если бы не справился. Нельзя не признать, если бы не помощь, оказанная Мастеру фра Форгейльмом по кличке Смурый, сыщиком уголовного сыска, потерявшим из-за беспорядков любимую службу, дель Гуэлла сумел бы скрыться. Осведомители из мелких мошенников, карманников и одного временно завязавшего домушника навели на след шпиона. Господин т’Исельн погрузился на купеческий когг под названием «Пламя заката». «Знаете, почтеннейший, такая посудина с полосатым гротом и раскрашенным алой краской ахтердеком? Ну, хозяин его, фра Дуллио, в прошлом году отмечал рождение наследника? Так полпорта в лежку лежали… Не знаете? Жаль, жаль…»

Совсем немного времени понадобилось, чтобы через таможенников выяснить – когг «Пламя заката» ушел на западное побережье озера, в Фарал. Вез он табак и вино… Впрочем, это не столь важно. Главное, что он вез дель Гуэллу.

Мастер бросился в погоню, оплатив свой проезд на «Утренней зорьке».

Судно выглядело легким и стройным, более ходким, чем «Пламя заката». Сыщик рассчитывал наверстать упущенное время. Но оказалось, что когг, на котором он отправился в Гоблану, снаружи красивее и исправнее, чем внутри. Через сутки после выхода из аксамалианского порта началась течь в трюме. На следующий день лопнули ванты на фок-мачте. К счастью не все, а лишь два троса из восьми. Пока их перевязывали бензелем, клетневали,[19] Мастер понял – его надежда догнать дель Гуэллу медленно, мучительно агонизирует.

Он часами шагал вдоль фальшборта на ахтердеке, поглядывал на вздувшиеся под напором ветра паруса и жалел, что ничего сделать не в силах. Нет, право же, ускорить судно или послать попутный ветер может один только Триединый, но он далеко, и ему нет дела до человеческих желаний и страстей.

И вот наконец Фарал.

– Эй, на берегу, прими швартовочный! – Помощник капитана размахнулся и метнул на причал свитый из линя «клубочек».

Сидящий на почернелых от времени и непогоды бревнах оборванец вскочил, поймал швартовочный конец, лицо его осветилось улыбкой. Неписаная традиция поднесла ему сегодня подарок – полскудо от владельца причаливающего судна. Быстро перебирая руками, гобл[20] потянул линь, тянущийся за «клубочком», и выволок на пристань толстый швартов – пеньковый канат толщиной в руку взрослого мужчины. Набросил несколько витков на играющее роль кнехта бревно.

Мастер нырнул в трюм, где оставался мешок с нехитрыми пожитками. В этот миг толчок и содрогание корпуса когга ознаменовали удачную швартовку. По дощатому настилу затопали пятки матросов. Хрипло выругался капитан. С чего бы это?

Выбравшись на палубу, сыщик с удивлением обнаружил, что на пирсе выстроился десяток солдат с алебардами в начищенных нагрудниках и бацинетах.[21] Стоящий перед ними офицер таможни – судя по серебряному банту, лейтенант[22] – ожесточенно перекрикивался с владельцем «Утренней зорьки». Купец брызгал слюной, упираясь ладонями в релинг. Казалось, еще чуть-чуть – и прочный ясеневый брус треснет под его напором. Таможенник вцепился левой рукой в рукоять меча, размахивая сжатой в кулак правой. Прислушавшись, Мастер уловил суть спора. Теперь плата за швартовку в портах Гобланы возросла вдвое для судов, следующих из Аксамалы, таможенная пошлина возросла почти в четыре раза. А если господин капитан не согласен, то может разворачивать корабль и убираться восвояси. Кстати, ветер большую часть пути будет попутный.

– Кровопийцы! – рычал капитан. – По какому праву?

– Постановление министра торговли суверенной Гобланы при его величестве короле т’Арване ди Ольдурихе, – наверное, в десятый уже раз повторял лейтенант. Его по-юношески свежее лицо побагровело от ярости. Над перекошенной губой выделялась тонкая полоска щегольских усиков, завитых, кстати, по последней столичной моде.

– Какой такой король? – недоумевал капитан. – С каких это пор?

– С тех пор, как Гоблана объявила независимость! – отчеканил офицер. И прибавил, зло блеснув глазами: – Довольно уж Аксамале из провинций все соки выжимать! Хотим честной торговли, на равных!

«Почему же, если на равных, обязательно надо пошлины поднимать? – подумал Мастер, приближаясь к спорщикам. – Поток товаров с юга иссякнет, кому ваша независимость нужна будет? Ваш же народ вас и проклянет».

– Ничего не понимаю! – схватился за голову капитан.

– С получением известия о смерти императора, чье бездарное правление всем уже надоело, – с насмешкой ответил таможенник, – Гоблана объявила независимость. Мы готовы дружить и сотрудничать со всеми провинциями бывшей империи, но строить отношения будем исключительно на взаимовыгодных условиях. Хватит нас обирать в угоду южанам и окраинцам!

«Обирать?! – Мастер невольно улыбнулся. – Да что с вас взять, кроме леса и железной руды не самого лучшего качества? Что вы запоете уже к весне без вельзийской пшеницы? А случись война? Гоблана ведь на западе выходит к самим горам Тумана. Что, если дроу возьмутся за старое? Без полков имперской пехоты да без наемников, на которых у вашего свежеиспеченного короля попросту не хватит денег, вы не выдержите войны с остроухими… Сколько погибнет ни в чем не повинных, мирных людей, которым просто заморочили голову мнимой свободой и независимостью?»

– Но откуда вы узнали о смерти императора? – уже не проговорил, а простонал капитан.

– Голубиная почта, фра Эннеско. – Сыщик виновато пожал плечами. – Ничего не поделаешь. Слухами земля полнится. Неужто вы думаете, что события в столице до сих пор являются тайной для жителей империи?

Лейтенант глянул на него уважительно, но счел нужным заметить:

– Гоблана больше не является частью империи. Наше королевство суверенное и независимое! – Он притопнул ногой, расправил плечи – дескать, попробуй возрази.

– Во имя Триединого… – Капитан сжал ладонями виски. Затравленно огляделся по сторонам.

Мастер усмехнулся. Перепрыгнул через фальшборт. Заявил выпучившему глаза офицеру:

– Почем с гражданских лиц берем за въезд?

Таможенник сипло втянул воздух. Выдохнул:

– Пять скудо… – и запоздало воскликнул: – Кто такой? По какому праву?

Сыщик жестом остановил стражника, покрепче перехватившего алебарду:

– Репатриантов принимаете?

– Э-э-э… Не понял?

– Чего тут не понять? Я – фра Иллам из Брилла. Пятнадцать лет назад уехал в Аксамалу на заработки. Где только не работал!.. Торговал нитками для вышивания, потом табаком. Теперь решил вернуться на родину.

– А! Ну, тогда… – промямлил офицер. – Как репатрианту…

– Я понял! Три скудо вполне достаточно! – Мастер подбросил на ладони кошель. Ловким движением выудил оговоренное число монет. – Господин лейтенант…

С ошалевшим выражением на юном лице таможенник принял деньги.

– Еще вопрос, господин лейтенант.

– Да?

– Ближайшая гостиница с хорошей кухней и желательно недорогая. Не подскажете ли?

– За углом… – ответил гобл. – «Морская щука». Там вывеска, фра…

– Фра Иллам, – изящно и без подобострастия поклонился Мастер. – Если после службы заглянете в «Морскую щуку», господин лейтенант, с меня стаканчик. А то и два.

Он подмигнул оторопевшему офицеру, еще раз поклонился и пошел вдоль причала, беззаботно насвистывая. За его спиной с горестным стоном сдался капитан «Утренней зорьки». Видно, поступок сыщика окончательно добил его. Ну, не мог коренной аксамалианец, свято верящий в величие родного города, просто так смириться с независимостью Гобланы. Или какой другой провинции. Впрочем, купцы – народ неприхотливый и быстро приспосабливаются к новым обстоятельствам и правилам игры. Чего не сделаешь ради прибыли?