Хотя в Глостершире Хок исполнял роль мирового судьи, здесь он не считал нужным вмешиваться в чужие дела. Однако все его чувства обострились, стоило ветру подуть посильнее, приподнять полы темного плаща и явить его взору более светлое платье.

Ярко-желтое платье?..

Неужели это Джейн Смит крадется тайком на пляж? А если да, то с какой целью?

Хок еще раз повторил себе, что это не его дело. Джейн Смит — незамужняя подопечная сэра Барнаби, и Хоку следует держаться от нее подальше все оставшееся время, а то как бы самому не попасть в мышеловку нежданного супружества — дорога, которой он не намеревался следовать, пока все его братья и сестра не будут счастливы в браке, и уж тем более он не пойдет к алтарю с нищей подопечной незначительного пэра. Когда настанет время, Хок возьмет себе в жены женщину соответствующего воспитания и положения, такую, которая обеспечит герцога Сторбриджа наследниками, но не будет предъявлять требований ни на его время, ни на его чувства.

Преследовать Джейн Смит, девушку, из-за которой он уже и так повел себя несвойственно своему характеру, было бы в высшей мере неразумно. Лучше присоединиться к прочим господам и забыть о ее существовании.

Но безумство, овладевшее им тем вечером, когда он из любопытства завел с Джейн Смит разговор, не покинуло герцога. Вместо того чтобы вернуться в дом, Хок вдруг обнаружил, что спускается по лестнице в сад, со стаканом бренди в руке и одной-единственной целью — посмотреть, куда это Джейн Смит пошла так поздно ночью одна.

И зачем.

— Вы плачете, потому что ваш возлюбленный не пришел на свидание или потому что у вас еще нет возлюбленного?

Джейн застыла, узнав глубокий, с ленивыми интонациями голос герцога Сторбриджа, раздавшийся откуда-то сверху и из-за спины. Она сидела под дюной, положив голову на колени, и смотрела, как волны неистово бьются о берег, по щекам ее катились слезы. Капюшон упал, и распущенные волосы языками пламени развевались по ветру.

Она плотнее завернулась в плащ, прежде чем ответить герцогу:

— Причина моих слез вас не касается, ваша светлость.

— А если я решу, что касается?

— Не стоит себя утруждать. На самом деле я бы предпочла, чтобы вы удалились и оставили меня в покое. — Она была слишком несчастной, чтобы думать о вежливости. Даже в отношении прославленного герцога Сторбриджа.

— Вы приказываете мне удалиться, Джейн? Снова? — усмехнулся он.

Джейн не заметила, как он подошел и уже стоит рядом с ней под укрытием дюны, наверняка испортив свои вечерние туфли. Она была слишком несчастна, слишком подавлена, чтобы думать об этом. В конце концов, она не звала его сюда.

— Да, ваша светлость, — коротко кивнула она.

— Боюсь, что это невозможно, Джейн. — Он вздохнул и, не обращая внимания на дорогую одежду, опустился на песок рядом с ней. — Это было бы слишком не по-джентльменски — найти юную леди в состоянии депрессии и просто уйти прочь, оставив ее здесь одну, куда каждый может пожаловать и попытаться воспользоваться ситуацией.

Джейн озадаченно уставилась на него в темноте:

— Даже если она просит вас об этом? Даже если она не леди? — Девушка отвернулась, чтобы он не увидел, как гнев приходит на смену горючим слезам.

— Все дело в платье, Джейн? — Теперь в его голосе сквозили нотки нетерпения, и он продолжил с презрением: — В таком случае вам достаточно взглянуть на леди Салби, несколько секунд поговорить с нею, чтобы понять — не платье делает леди.

Джейн всхлипнула, то ли от слез, то ли от смеха.

— Разве это речь джентльмена, ваша светлость!

Герцог снова вздохнул:

— После прибытия в Норфолк мне очень трудно оставаться джентльменом.

Джейн скосила на него глаза. Луна резко очертила его аристократический профиль, высокие скулы, сильную, мужественную челюсть.

В этот вечер он был одет в безукоризненно черный костюм и белую рубашку с высоким воротом, шейный платок завязан идеальным узлом, под сюртуком — светло-серый атласный жилет. Но сильный ветер взъерошил густые черные волосы, придав ему вид, удалого пирата, и он, как ни странно, перестал походить на высокомерного и неприступного герцога Сторбриджа, который прибыл сегодня днем в «Маркхам-парк».

Но она не должна забывать, кто он на самом деле, — решительно напомнила себе Джейн. И, несмотря на ее пронзительное чувство одиночества, несмотря на всю его симпатию к ней и сочувствие, через неделю он вернется к своей вельможной жизни в Лондоне, а она останется здесь, под тиранией леди Салби.

Одной мысли об этом хватило, чтобы слезы вновь потекли рекой.

— Ну, хватит, Джейн, — повернулся к ней герцог. — Что случилось? Не все так плохо...

— Откуда вам это знать, ваша светлость? — Горе и отчаяние придали ей сил, девушка подняла голову и открыто посмотрела на него. — Вас ведь не заставляют чувствовать себя нежеланным и низким, когда вы точно знаете, что на самом деле заслуживаете большего!

Хок уставился на нее во все глаза. В этот момент луна выглянула из-за тучи и осветила растрепанные рыжие волосы, ярко сияющие зеленые глаза и полные чувственные губки.

Боже правый, как ему захотелось поцеловать эти губки!

И не просто поцеловать, а жадно впиться в них!

Это неконтролируемое желание шокировало Хока. Он уже лет десять не испытывал ничего подобного. С того самого дня, как он стал герцогом Сторбриджем, все его слова и поступки были тщательно вымерены, он взвешивал и обдумывал все возможные последствия.

Но сейчас герцог мог думать только о том, как бы поцеловать Джейн Смит, прижать ее хрупкое тело к своему, положить его под себя, упиваться ее губами, зарыться руками в роскошный костер распущенных волос, а потом исследовать округлости ее пышных кремовых грудок, осиную талию и чарующий изгиб ее бедер. С еще большим потрясением Хок понял, что для него Джейн ни нежеланна, ни низка. Напротив, он не мог припомнить, когда в последний раз желал женщину так горячо, так страстно, как желал эту девушку!

Пораженный до глубины души внезапной жаждой овладеть Джейн Смит и попробовать ее на вкус, Хок сумел сдержать себя. Он вскочил на ноги и попятился от нее.

— Тогда я оставлю вас, Джейн.

— Надеюсь, я не обидела вас, ваша светлость?.. — поморщилась она, тоже вставая. Плащ упал, и он увидел, что на ней по-прежнему это кошмарное желтое платье. Подул ветер, и тонкая материя облепила фигурку девушки.

— Я ничуть не обижен. — Обычно такой холодный и непробиваемый, Хок сейчас был напряжен, словно струна, и изо всех сил пытался не смотреть на Джейн. На его скулах играли желваки. — Я просто признаю свое вторжение...

— Я не...

— Не подходите ко мне, Джейн! — процедил Хок сквозь плотно сжатые зубы, когда она протянула к нему руку. Горячечность тела, жар в паху — все говорило о том, какой опасный поворот приобретает эта ситуация.

Неужели он так долго обходился без теплой женской ласки — краткая, физически не удовлетворяющая его связь с графиней Морфилд не в счет, — что теперь был готов наброситься на беззащитную девушку? Неужели это расплата за годы самоограничения и вынужденного одиночества, которые он унаследовал вместе с титулом герцога Сторбриджа? Если так, то это невыносимо, и Хок дал себе слово сразу по возвращении в Лондон заняться утомительными поисками любовницы.

Джейн замерла, пораженная предупреждением герцога. Он тоже считает, что она недостойна его внимания, потому что является сиротой, дочерью нищего приходского священника? Что она недостойна даже элементарного, вежливого обращения со стороны великого и могучего герцога Сторбриджа?

— Тогда идите, ваша светлость. — Она гордо взглянула на него, дерзко запрокинув голову. — И я смею заверить вас, что не потревожу вас своим нежелательным обществом до конца вашего пребывания в «Маркхам-парке»!

— Джейн, вы меня неправильно поняли...

— Я так не думаю, ваша светлость!

— Джейн, оставь это выканье с титулом в таком пренебрежительном тоне!