Александра нервно дернула шнурок ночника, и по потолку из дырочек абажура разбежались цветные блики. Колодников также сел, оглядел в тревожном недоумении стены, а потом его вдруг прошиб цыганский пот.

– Слушай, Саш… – в страхе вымолвил он. – Неужели…

Алексей не договорил, но супруга поняла его с полуслова. Доносящиеся отовсюду крики могли означать только одно: четыре отростка черной похожей на расплывшийся крест кляксы, которую они видели на листовках, несколько мгновений назад сомкнулись, слились воедино, в одно пятно, покрывшее разом почти весь центр города. Возмездие ворвалось в квартиры…

– Гос-споди… – прошептала Александра и позвала испуганно: – Дима!.. Ты слышишь?..

В комнате сына вовсю погромыхивали стулья и что-то, по обыкновению, падало. Спешно влезал в штаны, надо полагать… Вскоре Дмитрий – уже одетый – возник в дверном проеме, перегородив его плечищами.

– Пойду посмотрю… – недовольно пробасил он.

Александра стояла в ночной рубашке у открытой боковой дверцы серванта и, подхватив себя одной рукой под левую грудь, ворошила другой упаковки таблеток, весьма натурально при этом постанывая. Подобные представления обычно следовали после очередной размолвки, и Алексей по привычке ощутил досаду и раздражение. Нашла время!.. Если на то пошло, у него у самого сейчас отчетливо покалывала в груди с левой стороны все та же тоненькая иголочка, хотя прежде на мотор Колодников никогда, слава Богу, не жаловался.

– Сердце? – спросил он.

Александра, кинув таблетку под язык, издала жалобный утвердительный стон. Попросить у нее еще одну пилюлю для себя? Алексей подумал, угрюмо прислушался к ощущениям – и не попросил. Он вообще не верил в лекарства, делая исключение лишь для анальгина.

Димка тем временем кое-как зашнуровал кроссовки и вышел, хлопнув дверью. Супруги переглянулись в тревоге. Колодников снял со спинки стула рубаху, джинсы и принялся одеваться.

– Ты тоже с ним?.. – спросила Александра, вцепляясь в его рукав. Явно боялась остаться одна в квартире.

– Нет… – поразмыслив, угрюмо бросил Алексей. – Хватит с меня. Находился уже, насмотрелся… Да отпусти ты! В окно только выгляну…

Он отдернул штору и припал лбом к стеклу. Двор был залит мертвенным синеватым светом. Непонятно, по чьей инициативе, но в стеклянный колпак над каждым парадным поставили по новой мощной лампе. Колодников ждал, когда внизу на крылечке появятся широкие плечи и крутой затылок Димки, но так и не дождался. Видимо, тот решил для начала разведать, что творится в их собственном подъезде.

Где-то у мусорных баков взахлеб голосило противоугонное устройство. Ветер вздымал и подолгу держал в воздухе обрывки полиэтилена, как будто и впрямь по двору бродили привидения чекистов. Одно взмыло и остановилось, кривляясь, перед самым окном, возле которого стоял Алексей. Потом опало, сморщилось и, вильнув, скользнуло вниз и вправо…

Потом кто-то выскочил из подъезда напротив и пробежал к арке, выводящей на проспект. Обернулся и проорал, неистово маша рукой кому-то невидимому:

– Я встречу!.. – или что-то в этом роде.

Вскоре показались люди и в ближней части двора. Кого-то выносили из соседнего подъезда, среди легковушек метались тени, хлопали дверцы. Вспыхнули фары, противоугонное устройство заткнулось…

Досмотреть, чем кончится дело, Колодникову и Александре, которая давно уже дышала прерывисто у него за левым плечом, не удалось, потому что в дверь позвонили. Отчаянно, несколько раз подряд.

Оба кинулись в прихожую, Алексей хотел открыть, но супруга ухватила за руку и не позволила.

– Кто?.. – срывающимся голосом спросила она.

– "Скорую" вызвать!.. – взмолились за дверью. – Саш, ты?..

– Нет у нас телефона! – отчаянно крикнула Александра. – В двадцатой есть, у Глечиковых!.. В двадцатой спроси, Клав!..

Умолкла – и виновато взглянула на мужа, хотя телефона у Колодниковых и вправду не было.

– Может, пойти помочь?..

– Чем?.. – сдавленно спросил Алексей. – Чем ты им поможешь?..

Димка вернулся лишь в первом часу и немедленно начал что-то лихорадочно подсчитывать на сложенном вдвое листке, даже не замечая, что родители стоят на пороге его комнаты и молча на него смотрят.

– Хоть бы рассказал, что там… – не выдержала наконец Александра.

Димка шумно вздохнул и, размашисто подчеркнув расчеты, поднял усталое озабоченное лицо. Синяки у него уже, можно сказать, сошли, только лишь на левой брови осталась отметина шрамика.

– Да что рассказывать… – недовольно бросил он. – Двоих – насмерть, остальных – так, слегка… «Скорая» еще, говорят, в супермаркет вписалась… на проспекте…

– Хирурги?.. – ахнул Колодников. – Они же операции делают, людей режут… Неужели их за это?.. – Он запнулся.

Несколько секунд Димка смотрел на отца обезумевшими глазами. Потом встряхнул башкой.

– Не… – торопливо сказал он. – Ты чего, па?.. Врач – в порядке, фингалами отделался… И медсестра – тоже… Так, слегка красоту попортило – морду осколками посекло… Вот шофер, говорят, в отключке, с сотрясением… Ну, как въехали в зону – его и накрыло… Это еще притормозил он, когда разворачивался, а то бы точно всей бригадой навернулись…

– Боже!.. – выдохнула Александра. – Это что же теперь – к транспорту и близко не подойди?.. Пассажиры-то в чем виноваты?..

Колодников провел языком по пересохшим губам.

– А насмерть кого?.. – хрипло спросил он.

Димка помолчал, прочистил глотку.

– Одного не знаю, – сообщил он, – а второй – дедок из третьего подъезда…

– Ветеран?!

– Ну да… Всего искромсало. Я вот прикидываю: сколько ж он народу на войне положил?.. С виду и не подумаешь… – Димка хмыкнул и угрюмо покачал головой. – Затылок – как есть разнесло. Расстреливал, что ли, кого?..

– Ножевые раны – были?..

– Да и ножевых полно…

– Значит, не врал, что в разведке служил, – стисненным голосом отозвался Колодников. – Ну, стало быть, царствие ему небесное…

Почему-то испытывая неловкость, медленно перекрестился и вернулся, подавленный, в комнату, где, присев на край супружеского ложа, снова стал раздеваться.

Спать укладывались в молчании.

– Саш, а где иконка? – внезапно спросил Алексей.

Действительно, обшарпанной иконки Пречистой Богородицы Боголюбской над изголовьем не было.

– Сняла…

– Почему?

Александра поджала губы и ответила не сразу.

– Идолопоклонство…

– Так, – решительно сказал Колодников. – Я, по-моему, на вашу с Димкой веру не посягаю… Уж не знаю, к какой вы там секте принадлежите…

– Мы не секта! – возмущенно возразила она.

– Хорошо! Не секта! Конфессия… Можете отрицать иконы, можете отрицать крестное знамение… Но я – православный! И чтобы иконка тут – висела… Где она?

– В серванте, – недовольно сказала Александра.

Колодников, сопя, нашел в серванте иконку и с чувством собственной правоты водрузил ее на прежнее место. Отступил на шаг, вгляделся. Богоматерь стояла во весь рост на маленькой пухлой подушечке облака и показывала развернутый свиток плотной толпе махоньких, как детишки, праведников, сгрудившихся в правой части дощечки. Когда-то Колодников долго пытался найти в виноградной грозди нимбов золотистый пузырек с головой князя Андрея Боголюбского, но безуспешно – буковки поистерлись, а в лицо он Боголюбского не знал. Наличие этого князя среди святых всегда смущало Алексея. Стольный Киев спалил, лавру пограбил – а все равно святой…

Алексей нахмурился и, сосредоточившись на фигурке Христа в правом верхнем углу иконки, с достоинством перекрестился.

Не спалось. Погодка была из «Медного всадника» – перед наводнением, да и предчувствия – соответствующие.

Как у него все просто, у Димки… Да нет, даже не у Димки – у Матфея… «Отделит овец от козлов…» В том-то и штука, что не отделишь!.. «Скорая» вон в супермаркет вписалась… Выходит, достаточно одного козла за рулем, чтобы все овцы с ним за компанию накрылись…