– А во второй раз – когда?.. – тупо и безразлично спросил он.

Секунды две Геннадий Степанович молча смотрел на Алексея.

– Так, – сказал он наконец. – Прочти и распишись…

Колодников вялой рукой принял лист, долго протирал очки, потом медленно прочел свои показания относительно нынешнего случая. Уже привычно, не дожидаясь подсказки, вывел внизу: «С моих слов записано верно, мною прочитано», – и, пару раз расчеркнувшись, вернул бумагу.

– Я могу идти?.. – спросил он, уверенный в том, что не может.

– Пока нет, – сухо сказал опер, заполняя какой-то бланк. – Вот возьмите…

– Что это?..

– Повестка на завтра, – пояснил тот, поднимаясь. – Здесь вы говорить не хотите, значит будем беседовать у нас…

«Завтра же воскресенье!..» – хотел сказать Колодников, но так ничего и не сказал… Не решился.

Пошатываясь, он поднялся по широкой дубовой лестнице на второй этаж. Даже не взглянув на испуганно шевельнувшуюся секретаршу, открыл без стука пухлую обитую кожимитом дверь и вошел. В совете директоров сидел один Андрей, нервно барабаня пальцами обеих рук по краешку стола и уставив незрячие глаза неясно куда, но скорее всего в безрадостное и близкое будущее. Явление Колодникова он не заметил.

– Андрей… – обессиленно позвал тот.

Директор встрепенулся, глаза прояснились, встревожились.

– А-а, это ты…

– Слушай, Андрей, – сразу пошел на приступ Колодников, – скажи, чтоб мне зарплату выдали…

Андрей даже сморщился весь, услышав.

– Ну нету денег в кассе, нету…

– Хотя бы половину… – настаивал Алексей. – Ну, займи тогда!

Андрей застонал и хлопнул себя по коленям.

"Если откажет, – стискивая зубы, думал Колодников, – так ему сейчас и брякну: «Что ж вы, гады, продали оперу, как я в арке со Скуржавым Полтину поминал?.. Вы тут, понимаешь, с Архитектором разборки устраиваете – а я за вас отвечай?!»

– Тебе к спеху, что ли? – жалобно спросил Андрей.

– Напиться хочу, – злобно сказал Колодников.

Одинокий директор оглянулся беспомощно, потом встал, подошел к шкафу, открыл дверцу.

– На вот… – поколебавшись, проговорил он и протянул Алексею непочатую бутылку греческого коньяка.

«Благодарить не буду, – угрюмо решил тот. – Подставили, скоты – и им же за это спасибо?.. У людей вон воскресенье завтра, а мне – в райотдел… Да еще неизвестно, чем это все кончится!..»

– И что теперь? – спросил он чуть ли не с вызовом.

– А… – комсомолец Андрей безнадежно махнул рукой и снова воззрился с тоской в беспросветное будущее. – Черт его знает, что теперь… Вешаться впору…

Выйдя с бутылкой коньяка от Андрея (Интересно, куда это все остальные директора подевались?), Колодников, не спрашивая разрешения, снял телефонную трубку. Бледная секретарша смотрела на него с испугом. Должно быть, лицо у Алексея было страшное. Нагло поставив бутылку на стол, он вынул из бумажника непристойную визитную карточку и набрал номер. Лишь бы на Ксюшку не налететь… на обезьяну…

– Фирма «Эдем» слушает… – любезно известил слегка хрипловатый голос Милы.

– Привет… – сипло сказал Алексей. – Это я… Ну, Колодников, Колодников… Леша…

Секунду в трубке было тихо.

– Леш, ты, что ли?.. – неуверенно переспросила она.

– Да я, я!.. – бросил он с досадой.

– А что это у тебя голос такой? Я и не узнала…

– Да я уже и сам себя не узнаю… Если я к тебе сейчас в гости нагряну… с коньяком… ты как? Не против?..

– Господи, да конечно! – обрадовалась она. – У меня тут как раз Чернолептовы сидят, Ириша с Кирюшей… Только-только о тебе говорили…

Чернолептовы? Вот без них бы он, честно говоря, сегодня как-нибудь обошелся…

Бросив: «Ну, выхожу, в общем…» – положил трубку, взял бутылку за тулово и уже двинулся к дверям, как вдруг вспомнил, что не спросил ни номера дома, ни квартиры. А на визитной карточке значится лишь телефон. Позвонить еще раз? А, ладно!.. Сориентируемся как-нибудь. На автопилот Алексей не жаловался никогда. Дорогу он запоминал скорее ногами, нежели головой, и случая еще не было, чтобы ноги привели его не туда…

Умница Димка, ах, умница!.. Не в пример отцу-придурку… Сразу ведь сказал: не вяжись с ментовкой, забери это свое заявление… Претензий не имею. Точка.

Или еще не поздно забрать?.. Подойти сейчас к оперу, пока не ушел… В сильнейшем сомнении Колодников снова замедлил шаг. Да нет, пожалуй, поздно…

К приходу Колодникова Кирюша был уже очарователен, хотя одинокую бутылку «Траминера» компания еще только-только начала уговаривать. Впрочем, проспиртованному чуть ли не сызмальства Кирюше Чернолептову достаточно было принять пару капель, а далее он мог, не теряя обаяния, пить что угодно и в любых количествах. Пока не ляжет трупом…

– Никак грабанул кого-нибудь?.. – с великосветской непринужденностью полюбопытствовал он, глядя, как Алексей молча выставляет на стол греческий коньяк. – Одобряю… Пора! Давно пора!.. Мы не должны ждать милости от прохожего, но и он ее от нас тоже пускай не ждет!..

Пристукнул кулачком по столу и вызывающе заломил бровь.

– Леш, да на тебе лица нет! – всполошилась Ириша. – С Димочкой что-нибудь?

– Со мной… – процедил Алексей, присаживаясь. – Последний нонешний денечек… Курить-то здесь можно? – хмуро обратился он к хозяйке. – Или на балкон выходить?..

Карие глаза Милы смотрели на него озадаченно и тревожно. Ах, черт! Провалиться бы этому Кирюше с его Иришей!.. Надо же как не вовремя их принесло!.. Да и коньяку на четверых маловато будет…

– Кури здесь! Сейчас я только пирамидку зажгу… А то вы тут с Кирюшей в две трубы…

Откуда-то из мерцающего стеклом и мельхиором серванта Мила извлекла коричневую вещицу, и впрямь чем-то похожую на пирамидки, которыми инженер Гарин набивал свой гиперболоид. Поместила в грубую керамическую чашку и принялась щелкать Кирюшиной зажигалкой. Наконец вершина пирамидки занялась, раскалилась добела, и по тесной, похожей на шкатулку комнате поплыл уже знакомый Колодникову сладковатый кружащий голову запах…

– А зачем она?..

– Воздух очищает…

В самом деле? Алексей пошевелил ноздрями. Нет, уж лучше просто никотин… К счастью, Мила тут же открыла форточку.

– Опять под сокращение попал?.. – с ужасом догадалась Ириша.

– Погоди… – морщась, попросил Алексей. – Выпьем сначала…

Закурил – и с неудовольствием принялся созерцать, как Кирюша Чернолептов с преувеличенным благоговением вскрывает им, Колодниковым, добытый коньяк. Внешне Кирюша смахивал одновременно и на разбойника, и на святого с греческой иконы: нос крючком и черный клин бороды с парой развилистых морозных прожилок. Впрочем, лики греческого письма все сплошь разбойничьи…

– Мне – побольше, – буркнул Алексей.

– Да что это с тобой? – ахнула Ириша. – Кирюша, не смей!.. – завопила она, видя, что супруг ее пытается под шумок и себе набурлить коньяку не в стопку, а в фужер.

– За что пьем-то? – с любопытством глядя на Алексея, осведомилась Мила.

– За свободу, – известил он с мрачной издевкой. – За это сладкое слово «свобода»…

– Век воли не видать!.. – хриплым уголовным баском подыграл Кирюша Чернолептов.

Колодников выглохтил единым духом фужер – и на глаза навернулись слезы. Не привык он такими дозами… Задача трех тел. Проблема двух глотков. Первый – как по маслу, а вот второй так и норовит стать поперек горла…

Выдохнул и, с благодарностью приняв из теплой Милиной руки крохотный многоэтажный бутерброд, взглянул на застывшую в напряженном ожидании Иришу. Нехотя скривил рот в усмешке.

– Да нет… – успокоил он ее. – Сократить меня при всем желании не сократят… Не успеют. Либо всю контору вот-вот закроют, либо меня одного…

– Закроют?.. – беспомощно переспросила наивная Ириша Чернолептова. – А как это тебя… закроют?

Алексей прожевал бутерброд, потянулся за вторым.