Мое болезненное знакомство с икитосскими муравьями не ограничилось первым днем приезда. Однажды среди ночи мне пришлось сорваться с моей походной кровати с быстротой серны и с легкостью балерины, спасаясь от нашествия небольших, но необычайно воинственных муравьев. Это были какие-то новые, неизвестные мне злюки. Покружив четверть часа в необычайном возбуждении по полу и по стенам моей комнаты, они исчезли в щелях — к счастью, навсегда.

Икитос считается самой здоровой местностью на всем побережье Амазонки. Здесь не бывает ни тифов, ни холеры, ни других напастей. Миллионы муравьев поедают все отбросы и очищают город наравне с урубу, которых городские власти признали санитарами города. Муравьи этой чести еще не удостоились, но кто знает, не благодаря ли им Икитос так великолепно очищен и избавлен от всякой заразы?

Икитос, как и все города Перу, имеет свою Plaza de Armas, обширную площадь и парк в самом сердце города. На этой площади растут чудесные пальмы и громадные аноновые деревья. Вокруг площади проложена мостовая, единственная добротная мостовая во всем городе.

По этой мостовой снуют вокруг площади два с лишним десятка автомобилей — все достояние города. Раздраженные этим колибри, птички, похожие на горящие под лучами солнца драгоценные камни, несутся наперегонки с автомобилями и, разумеется, побеждают в этом соревновании, после чего с веселым характерным писком, выражающим удовольствие, возвращаются в лес. Вечером на площади зажигаются дуговые лампы (в Икитосе есть электричество), и в свете их безмолвно, как духи, проносятся среди прохожих и автомобилей большие, как ястребы, летучие мыши. «Пакарды», вампиры,[40] колибри и электричество уживаются здесь в полном согласии.

Я живу в каменном доме (здесь это большая редкость) у очень милых людей, моих соотечественников Викторовых. Однажды в углу моей комнаты я обнаружил какой-то странный, слепленный из опилков шириной в два пальца канал, ведущий от пола к потолку. Внутри этого канала слышен был какой-то таинственный шорох и приглушенный треск. Просверлив дырочку в оболочке, я обнаружил, что канал кишмя кишит термитами. У меня буквально волосы встали дыбом: ведь в этой комнате находятся все мои коллекции — идеальная пища для термитов. Я бью тревогу, но мои хозяева успокаивают меня, уверяя, что термиты находятся в их доме больше года и до сих пор ничего не тронули. Под крышей они устроили себе громадное гнезде, а по этому каналу путешествуют в город. Там они занимаются грабежом, но имущества своих ближайших соседей не трогают.

И вот я живу бок о бок с этими опасными насекомыми. Всю ночь слышатся беспокойные шорохи, а утром я со страхом поглядываю на свой багаж — цел ли он? Цел. Все же, несмотря на благодушное настроение, иногда у меня такое чувство, будто я сплю на бочке с динамитом либо живу на кратере вулкана. Мне кажется, что достаточно малейшей случайности, и сто тысяч термитов ворвутся ночью в мою комнату и пожрут все мое достояние. Ложась спать, я мысленно обращаюсь к термитному божку, восседающему где-то надо мной в канале и ведающему путями этих разбойников: я молю его пощадить меня и не выкидывать никаких фокусов.

Мы с Чикиньо встречаемся ежедневно. Он со своей матерью живет у знакомых в предместье Икитоса. Встретившись, мы рассказываем друг другу обо всем случившемся с нами в течение суток. Мы хвастаемся друг перед другом знакомством с новыми, все более интересными явлениями.

— Я видел сегодня колибри, — хвалится Чикиньо, — красного-красного, как стручок перца.

— Фи, — оттопыривая губу, говорю я. — У меня в доме живут миллионы живых, ручных термитов.

Чикиньо даже подпрыгнул.

— Не может быть!..

— Приходи ко мне, увидишь.

Чикиньо пришел, посмотрел, убедился. От удивления он широко разевает ротик и шепчет:

— Белые муравьи.

Объясняю ему, что это не белые муравьи, а термиты. Правда, термиты и муравьи похожи; у них одинаковый «общественный строй», и у тех, и у других есть королевы, работники и солдаты, но все же они принадлежат к различным отрядам насекомых.[41] Собственно, Чикиньо этим мало интересуется, зато когда я веду его на чердак и показываю термитное гнездо — солидную гору из твердой, как кирпич, земли — у него дух захватывает.

— Знаешь, — бормочет пораженный малыш, — пожалуй, это самое большое чудо!

Самое большое? Чикиньо, но ведь мы еще не были в лесу…

Сто лет назад в том месте, где река Итая[42] впадает в Амазонку, в глухой чаще высились шалаши индейского лагеря икитов. Около 1860 года здесь появились иезуиты и принялись обращать индейцев в христианскую веру. Позже сюда прибыли несколько белых молодчиков и стали рьяно уничтожать язычников и селиться в их шалашах. Так возникло селение, названное по имени истребленных индейцев — Икитос.

Благодаря своему прекрасному местоположению на берегу Амазонки и расстоянию лишь одного дня пути от устья реки Укаяли Икитос быстро разрастался. Годы 1904–1914, когда всех захватила каучуковая горячка и цены на каучук невероятно подскочили, для Икитоса были годами расцвета и обогащения. А затем, вместе со своим бразильским товарищем по счастью и несчастью — городом Манаус, Икитос стал хиреть.

Но и сейчас, хотя над Икитосом так же, как и во времена несчастных индейцев, бесцеремонно проносятся стаи диких попугаев, не следует пренебрежительно относиться к нему. Теперь Икитос имеет немаловажное экономическое значение. Это единственный пункт вывоза продукции, вырабатываемой во всем восточном Перу, так называемой Монтанье, с его огромными пространствами богатых лесов, площадь которых значительно превышает всю территорию Польши. В смысле политическом Икитос играет роль перуанского бастиона, противостоящего трем алчным соседям: Колумбии, Бразилии и Эквадору.

Европейцу кажется невероятным, что оживленный город с двадцатитысячным населением, столица обширного департамента, не имеет никаких сухопутных дорог, которые соединяли бы город с центром страны. Если вы попытаетесь проникнуть в лес, сплошной стеной обступивший город, то, пройдя несколько шагов, наткнетесь на непреодолимые препятствия. Тропинка обрывается, и человек не в состоянии сделать ни шагу дальше. В глубине леса его неминуемо ждет голодная смерть в непроходимой чаще или трясине, а во время дождей в лесной топи.

Икитос — это порт; первоклассный морской порт, несмотря на то, что он отстоит от Атлантического океана на четыре тысячи шестьсот километров. Перед мировым кризисом 1930 года по Амазонке регулярно ходили большие, трансатлантические пароходы.

Когда полиция разыскивает в Икитосе преступника (что, кстати, редко бывает), она устраивает засаду лишь в порту, зная, что только этим путем может уйти преследуемый. Бегство в лес в большинстве случаев равносильно самоубийству.

Вся жизнь зависит здесь от реки. Через Амазонку приходят сюда вести из другого мира, Амазонка кормит людей, обеспечивает их существование. Когда я говорил, что Икитос располагает территорией гораздо большей, нежели Польша, то я имел в виду водные пути. Только реки, большие и малые, являются жизненными артериями Монтаньи, и только на берегах рек живет более или менее цивилизованное население. Все остальное пространство между реками заполняют хищнически, грабительски эксплуатируемые леса.

В Икитосе, на высоком берегу Амазонки, который называется Малеконом, построены иностранные торговые дома. Дома эти небольшие — одноэтажные, всего их десятка полтора, но именно эти дома господствуют над рекой. Здесь представлены Англия, Франция, Бельгия, Испания, Соединенные Штаты, Германия. Торгуют тут всем: ввозят всякую заваль и политические интриги, вывозят золото, красное дерево, хлопок и кокаин.[43] Малекон — это международный капитал, это международная дипломатия, это так называемые сливки общества; это угрожающие ноты, ультиматумы, пушки. Если английский консул скажет «нет», суда «Эмзон Ривер Компани» перестанут курсировать по Амазонке, и что тогда будет с Икитосом, отрезанным от всего мира.