— По моему приказу откроете огонь.

— Нет! — Рене стремительно повернулся к нему-Нет, паршивый ты идиот!

В его словах прозвучала резкая командная нотка. Удивительно, ему повиновались, хотя Туше пробурчал что-то, чего они не разобрали.

Рене опять обернулся и бросился к пироге. Он не собирался залезать, а хотел схватить ее, вытащить их обратно на берег. Сирен, увидев, как он взялся за нос лодки, поняла, какова его цель. На краткий миг она смешалась, мозг отказался служить ей, когда она увидела, как солдаты опустили мушкеты.

Вдруг она яростно вскрикнула:

— Предатель!

Она кинулась на колени, выбросила вперед грязную лопасть весла, уперлась им в его грудь и толкнула изо всех сил. Он отпустил лодку, ухватившись за весло, чтобы сохранить равновесие. Она еще раз пихнула его и отпустила весло, когда пирога подалась назад.

Рене пошатнулся, утратив равновесие. Пьер сделал сильный гребок, и узкое длинное суденышко вынесло в поток. Он крутанул веслом, и пирога развернулась носом в ту сторону, откуда они приплыли.

— Вниз по течению! — крикнул Пьер брату. — Их баркас будет ждать за поворотом вверху.

На берегу Рене быстро отдавал приказы. Солдаты на бегу ломали строй. Туше, изрыгая проклятия, выхватил мушкет у одного из отставших, вскинул его и выстрелил.

Гром выстрела раскатился над водой. Не успел он достичь стремительно удалявшихся пирог, как его перекрыл пронзительный вопль. Сирен вздрогнула, но грести не перестала. Рискнув оглянуться, она увидела, что над водой расплываются клубы серого порохового дыма, а Туше валяется на земле, держась рукой за челюсть. О наличии солдат и Рене можно было судить только по мелькавшим спинам бегущих к спрятанной лодке.

Взмах, погружение, рывок. Напрягая ноющие мускулы и скрюченные спины, они заставляли пироги мчаться по воде. Расстояние, отделявшее их от места нападения, увеличивалось. Впереди — крутой поворот. Они пустились к нему, срезая угол, чтобы сэкономить драгоценное время.

Позади них послышались крики. Они обернулись и увидели баркас, выскочивший из-за облака дыма. Он был полон солдат, они гребли широкими взмахами весел, торчавших по обеим сторонам. Они работали слаженно, тяжелое судно скользило по поверхности протоки легко и быстро, словно водяной клоп по отводному каналу. Солдаты заорали, заметив свою добычу. Баркас полетел еще быстрее.

Пироги рванулись вперед — страх придал Бретонам новые силы. Сирен пробралась вперед за веслом, которое оставил Рене, потом опять заняла свое место — взмах, погружение, рывок. Они прошли нижний поворот и скрылись из виду за деревьями.

Сирен бросила быстрый взгляд на Пьера. Он озабоченно ощупывал глазами берег. Прежде чем она заговорила, Жан прокричал через полосу воды, которая отделяла друг от друга мчавшиеся пироги:

— Выходим из протоки?

— Пьер коротко кивнул.

— За следующим поворотом, наверное.

— Только бы удалось! Туше кинется за пирогами с товаром, если мы отпустим их.

— Он-то кинулся бы, да командует Лемонье, — отозвался Пьер.

Жан пожал плечами, его мрачный взгляд все же никогда не утрачивал яркого блеска.

— Мы можем только надеяться.

Их шансы, так казалось Сирен, были ничтожными. Большая лодка со своим превосходящим экипажем двигалась так стремительно, что легко могла бы перехватить их, прежде чем удалось бы привести в действие план Пьера, каков бы он ни был. Товары были важны как доказательства, и солдаты должны были найти их, но этим можно было спокойно заняться и после того, как они захватят пленников. Если бы им даже удалось высадиться на берег, ничто не мешало преследователям пуститься в погоню и настигнуть их. Ничто не удерживало их и от того, чтобы подстрелить беглецов, когда те попадут в поле зрения. Рене удержал солдат от стрельбы, возможно, из-за нее, но вряд ли он сможет сделать это снова, во всяком случае, если хочет, чтобы то, что он, очевидно, считал своей задачей — остановить контрабандистов, — закончилось успешно.

Почему? Почему Рене занимался таким делом? Этот вопрос не давал Сирен покоя. Ответ был ясен, как бы ни хотелось ей уйти от него. Рене, как и Туше, была человеком маркизы, ее шпионом и прихвостнем. Мадам Бодрей не собиралась терпеть конкурентов в торговле с англичанами; более того, ей было важно, чтобы ее муж хотя бы делал вид, что пытается выполнить приказ пресечь подобную деятельность. Следовательно, Рене, который так удачно получил доступ на лодку к Бретонам, было приказано увязаться с ними и завлечь их в ловушку маркизы. Именно это он и сделал с помощью Туше. И она сама тоже помогала ему. Боже правый, она помогла ему!

Пьер поднажал, черпая силы из каких-то глубинных запасов, Жан старался не отставать, а Гастон и Сирен делали все, что могли. Пироги неслись, едва касаясь поверхности воды. Они стремительно проскочили следующий поворот. Еще несколько судорожных гребков — и они развернули пироги носом к берегу и, напрягая плечи, растягивая мышцы, направили их прямо в свисавшие над водой ивы.

В любую минуту преследователи могли пройти поворот и догнать их. Некогда было горевать о товарах, которые приходилось бросать, они успели только схватить мешок с едой и спрыгнуть на берег. Пироги отпихнули обратно в поток, от мощных толчков они, раскачиваясь и ныряя, удалялись от берега, где слишком явно выдали бы точное место высадки. Два маленьких суденышка, став легче, поплыли прочь, все еще немного переваливаясь с борта на борт, вместе с неторопливым течением.

Бретоны и Сирен не стали провожать их взглядами. Они сразу же пустились в заросшее лесом болото, примыкавшее к протоке. Быстро и бесшумно, как индейцы, у которых они переняли навыки поведения в лесу, они скрылись из виду.

Их спасла быстро наступившая темнота, на что и рассчитывал Пьер, осуществляя свой план. Они слышали, как высадились солдаты, громкие приказы Рене и крики то там — то тут, когда они пытались устроить поиски. Полчаса они бродили с факелами, проваливаясь по колено в грязь там, где, казалось бы, была твердая почва, стреляя в воображаемых зверей и друг в друга в сгущавшихся сумерках и усиливающемся холоде, затем был дан отбой. Преследователи ретировались, затихли, побрели обратно к берегу, где развели огонь, чтобы приободриться, сварить кофе и разогреть еду. Пламя взвивалось высоко, светило, словно далекий маяк.

Тьма и сырость зимней ночи окутала беглецов. Сирен, Пьер, Жан и Гастон повернули в глубь громадного болота и уходили от маячившего огня как можно дальше.

Два дня спустя Сирен и Бретоны выбрались из болот. С промокшими ногами, искусанные мошкарой, они вышли на задворки плантации. Зная, что их ищут, они не могли объявиться или попросить о помощи. Они снова дождались ночи, смягчая муки голода последними крошками сушеных сагамитов. Под покровом темноты они отыскали на берегу маленькую шлюпку и воспользовались ею. К восходу солнца они спали в своих гамаках на борту плоскодонки.

Никаких розысков и арестов не последовало. Бретоны могли догадаться об этом, поскольку их не схватили с товарами, которые доказывали бы их вину. Губернатор мог бы арестовать их, положившись на свидетельство Рене, и пытать до тех пор, пока они не сознаются, но он даже не попытался сделать это. Пьер, вечный циник, зал, что губернатор дожидается, пока получит доказательства, чтобы можно было устроить показательный суд. Жан заявил, что тогда им нечего беспокоиться; их никогда не поймают, поскольку у них больше нет средств, чтобы пускаться в торговые авантюры.

Правда, содержавшаяся в шутке, была слабым утешением. Без тех денег, которые приносила торговля, следующий год оказался бы тяжелым. Теперь, когда их товары попали в руки французского правительства, Бретонам пришлось бы наняться в работники за жалкие гроши. Было обидно, что им связали руки, что им могли диктовать, у кого покупать, кому продавать и когда, да еще в такое время, когда от этого зависело, чем люди будут питаться и что носить. Пусть бы правительство вмешивалось во что-нибудь другое. Пусть бы король и его министры озаботились каким-нибудь более важным предметом, например, пиратами в заливе или постоянным наступлением английских фермеров с запада, из Каролины.