— Я стрелял наверняка, — сказал я. — Он прямо на меня несся.

Два следующих дня мы прошатались по городу, каждый на особицу, не пропуская ничего мимо ушей. Ничего не выяснили. Все правда, люди появляются, покупают свинец для пуль, порох, еду и исчезают неведомо куда, но конкретного никто ничего не знал. Или знал и считал, что молчание — золото.

Вечерами мы держались подальше от беспокойных мест и рано уходили к себе. Я попробовал повидаться с Шото, который имел большие возможности для наблюдений, чем даже Пьер. Но он в городе отсутствовал.

Одним поздним утром в нашу дверь негромко постучали. Оказалась Мэри О'Брайен.

— Это Пьер, — прошептала она. — Идемте!

Он сидел в кухне с чашкой Мэриного кофе.

— Пароход пришел, — говорил он, понизив голос. — Встал милях в четырех или пяти отсюда у островка неподалеку от устья Холодного ручья. В город с него прислали лодку, она причалила, где впадает Мельничный ручей.

— Кто сошел?

— Два джентльмена и леди. Сейчас прогуливаются по улицам.

Приехала Табита. Здесь теперь, в Сент-Луисе. На сей-то раз она ко мне прислушается? Или нет?

Как я предложил, Жобдобва, не обнаруживая себя, засел в доме Мэри О'Брайен. Я остановился на ближайшем углу, определяя свои дальнейшие действия.

Больше всего мне был нужен Шото. Вокруг его меховой торговли вертелись все городские дела. Что бы ни происходило необычного — кто должен знать, так это он. Может, успел вернуться.

Несмотря на ранний час, улицы были запружены народом, в большинстве мужского пола: охотники в кожаных нарядах, купцы с Востока или Нового Орлеана — пестрая компания, но все неприхотливые, работоспособные, выносливые. В воздухе плавало возбуждение: в самом деле, одна мысль о незнаемых холмах и равнинах за дикими далями поднимала дух.

Знакомых лиц мне не встречалось, и я без задержек продолжал свой путь к заведению Шото. За поясом у меня торчал пистолет, который я так и носил: Фулшемов пистолет. К поясу был подвешен нож — индийский клинок, много лет хранившийся в моем роду. Мой знаменитый предок взял его в крепости Джинджи. Такой стали, как на этом ноже, я больше нигде не видел. Режет, точно бритва.

Так значит, Табита здесь… судно ее пристроилось выше по реке, к островку… спрятано там, чего гадать.

Сент-Луис, разумеется, переполнен сторонниками Маклема, людьми барона Торвиля. Город имел постоянное население, как говорил Пьер, между тремя и четырьмя тысячами, но во время охотничьего сезона, когда торговцы разъехались кто вверх по рекам, кто в Новый Орлеан с грузами, численность жителей могла съежиться до половины или меньше. Гипотеза, конечно, однако уехавшие будут цветом боеспособных людей.

Какой план может готовить Торвиль? Ему потребуются деньги. Естественный путь раздобыть их — перехватывать грузы пушнины, отправляемые вниз.

Потребуются ему и подходящие товары для подарков индейцам. Сколько бы он ни привлек в свое войско, его не хватит, если только он не завоюет поддержки аборигенов или части их. Среди коренного населения есть недовольные, как и среди нашего племени, и, пообещай им возможность пограбить и пополнить коллекции скальпов, этого может оказаться достаточно.

Пыль на улицах. И толчея. Крытые повозки, влекомые мулами или быками, верховые, индейцы разных племен, люди разных национальностей и десятки собак.

Я отступил в сторону, спиной к стене здания, и смотрел налево-направо, пробегая взглядом лица в толпе, изучая дома напротив. Кто-то за мной следит. Противное чувство.

Пистолет за поясом прибавляет уверенности, но, как всегда, главная надежда — это мои телесные силы. Иногда, попав в передрягу, я даже забывал, что со мной оружие.

Через какое-то время я зашагал дальше, отмечая магазины и ателье по дороге. В некоторые я заходил, крутился внутри, наблюдая при этом за улицей.

На другой стороне остановились два человека. Облокотились 6 коновязь и разговаривают. И время от времени кидают быстрые взгляды на последнюю лавку, куда я зашел.

Стоя у прилавка, я купил табак. Я его не употреблял, но Жобдобва он придется по вкусу. Заплатив за покупку, я прошел в промежуток между прилавками и в заднюю комнату. Там находились грузовые ворота. Я шагнул наружу, закрыл за собой выход и быстро пошел вдоль задней стороны ряда, обходя кучи древесных отходов и поленницы, приготовленные к зиме.

Шото вернулся.

Он был в своей конторе, когда я туда вошел, и повернулся, чтобы в подробностях меня рассмотреть. Приверженцем кого или чего он являлся, я мог только предполагать, но выбора мне не представлялось. Рассказать все и до конца. Я сжато изложил, как Чарльз Мейджорибанкс случайно узнал о плане захватить территорию, как Табита Мейджорибанкс отправилась на Запад искать его и сейчас находится в Сент-Луисе, как я заподозрил, что полковник Маклем — один из заговорщиков.

— Я — торговец пушниной, не политик, — сказал он мне на это. — О вещах, описанных вами, мне ничего не известно. Луизиану пытались захватывать различными способами не однажды, но попытки срывались.

— Пароход везет ящики с ружьями, — дополнил я свой рассказ.

Шото откинулся на стуле назад, задумчиво потирая подбородок. Покачал головой.

— Я ничего про вас не знаю, мистер Талон. Ничего абсолютно. Вы — очень молодой человек, пришедший ко мне с довольно-таки фантастической историей, только и всего.

— Вы встречались с Чарльзом Мейджорибанксом?

— Принимал его у себя дома, когда он приезжал на «Западном механике».

— А на обратном пути не принимали? Не видели его тогда? — спросил я.

— Нет, действительно. Я так понял, что он остался в верхнем течении с целью исследования растительности и животных там.

— И не слышали о нем со времени его первого посещения?

Плечи вздернулись вверх.

— А я должен? Я не каждого вижу, кто проезжает через Сент-Луис.

Посмотрел на меня, как бы размышлял о моей особе.

— Примите во внимание вот что, молодой человек. Полковник Маклем бывал в Сент-Луисе неоднократно. Составил здесь себе хорошую репутацию. У него много друзей. По всей Миссури его хорошо знают. Оснований жаловаться на его поступки у нас не возникало.

Помолчал, перекладывая какие-то бумаги у себя на столе.

— И еще. Мне кажется, вы слишком низко ставите способности мисс Мейджорибанкс. Должен сообщить вам, что она крайне ловкая молодая дама и в торговле, и в международной политике.

Неожиданное заявление.

— Я слышал о ней похвальные отзывы… — признал я.

— Слышали правду, сэр. Мисс Мейджорибанкс, — жестко подчеркнул он, — была весьма тщательно обучена одним из самых умных людей в стране. Надеюсь, она сочтет для себя возможным заглянуть ко мне, пока она здесь.

Сказать мне было больше нечего, и все мои страхи перед конспираторами вдруг показались мне ребяческими. Но оставалось еще одно.

— Не думаете, что это странно — не причаливать в Сент-Луисе? А плыть дальше вверх и, по сути дела, прятаться?

Он секунду хмурился.

— Да, — согласился он — действительно выглядит немного странно. Но у них, несомненно, есть на то причины.

— А то, что Фулшем подвергся нападению, принеся сведения о таком заговоре?

— Об этом я знаю только с ваших слов. Не верить вам у меня оснований нет, но, с другой стороны, многие становятся жертвами убийц в пути.

Он поднял со стула.

— Приятно было побеседовать, мистер Талон, но у меня есть другие обязанности. Вы извините меня?

Я ушел оттуда и стоял в торговом помещении, разглядывая находящихся там людей, однако думая вовсе не о них. Дурака я свалял, выходит дело? Что я вообще-то знаю определенного?

Маклема здесь знают и плохого о нем не думают. Хорошо подготовился, если он действительно замышляет переворот.

Неожиданно на ум пришло мое собственное положение. Чем я тут занимаюсь? Кой черт меня дернул бросить хорошую работу, на которой я мог бы вскоре стать владельцем либо пайщиком в пароходе или верфи, и укатить аж сюда?