Часто труднее всего переносить ожидание. Когда Зверобой высадился на берег, он думал, что через несколько минут его подвергнут пыткам, изобретенным индейской мстительностью, и готовился мужественно встретить свою участь. Но отсрочка показалась ему более тягостной, чем непосредственная близость мучений, и он уже начал серьезно помышлять о какой-нибудь отчаянной попытке к бегству, чтобы положить конец этой тревожной неопределенности, как вдруг его пригласили снова предстать перед судьями, опять сидевшими в прежнем порядке.

— Убийца Оленей, — начал Расщепленный Дуб, лишь только пленник появился перед ним, — наши старики выслушали мудрое слово; теперь они готовы говорить.

Ты — потомок людей, которые приплыли сюда со стороны восходящего солнца, мы — дети заходящего солнца.

Мы обращаем наши лица к Великим Пресным Озерам note 39 , когда хотим поглядеть в сторону наших деревень. Быть может, на восходе лежит мудрая, изобилующая всеми богатствами страна, но страна на закате тоже очень приятна. Мы больше любим глядеть в эту сторону. Когда мы смотрим на восток, нас охватывает страх: пирога за пирогой привозит сюда все больше и больше людей по следам солнца, как будто страна ваша переполнена и жители ее льются через край. Красных людей осталось уже мало, они нуждаются в помощи. Одна из наших лучших хижин опустела — хозяин ее умер. Много времени пройдет, прежде чем сын его вырастет настолько, чтобы занять его место. Вот его вдова, она нуждается в дичи, чтобы прокормиться самой и прокормить своих детей, ибо сыновья ее еще похожи на молодых реполовов, не успевших покинуть гнездо. Твоя рука ввергла ее в эту страшную беду. На тебе лежат обязанности двоякого рода: одни — по отношению к Рыси, другие — по отношению к его детям. Скальп за скальп, жизнь за жизнь, кровь за кровь — таков один закон: но другой закон повелевает кормить детей. Мы знаем тебя, Убийца Оленей. Ты честен; когда ты говоришь слово, на него можно положиться. У тебя только один язык, он не раздвоен, как у змеи. Твоя голова никогда не прячется в траве, все могут видеть ее. Что ты говоришь, то и делаешь. Ты справедлив. Когда ты обидишь кого-нибудь, ты спешишь вознаградить обиженного. Вот Сумаха, она осталась одна в своей хижине, и дети ее плачут, требуя пищи; вот ружье, оно заряжено и готово к выстрелу. Возьми ружье, ступай в лес и убей оленя; принеси мясо и положи его перед вдовой Рыси; накорми ее детей и стань ее мужем. После этого сердце твое перестанет быть делаварским и станет гуронским; уши Сумахи больше не услышат детского плача; мой народ снова найдет потерянного воина.

— Этого я и боялся, Расщепленный Дуб, — ответил Зверобой, когда индеец кончил свою речь, — да, я боялся, что до этого дойдет. Однако правду сказать недолго, и она положит конец всем ожиданиям на этот счет. Минг, я белый человек и рожден христианином, и мне не подобает брать жену среди краснокожих язычников. Этого я не сделал бы и в мирное время, при свете яркого солнца, тем более я не могу это сделать под грозовыми тучами, чтобы спасти свою жизнь. Я, быть может, никогда не женюсь и проживу всю жизнь в лесах, не имея собственной хижины; но если уж суждено случиться такому, только женщина моего цвета завесит дверь моего вигвама. Я бы охотно согласился кормить малышей вашего павшего воина, если бы мог это сделать, не навлекая на себя позора; но это немыслимо, я не могу жить в гуронской деревне. Ваши молодые люди должны убивать дичь для Сумахи, и пусть она поищет себе другого супруга, не с такими длинными ногами, чтобы он не бегал по земле, которая ему не принадлежит. Мы сражались в честном бою, и он пал; всякий храбрец должен быть готов к этому. Ты ждешь, что у меня появится сердце минга; с таким же основанием ты можешь ждать, что на голове у мальчика появятся седые волосы или на сосне вырастет черника. Нет, минг, я белый, когда речь идет о женщинах, и я делавар во всем, что касается индейцев.

Едва Зверобой успел замолчать, как послышался общий ропот. Особенно громко выражали свое негодование не пожилые женщины, а красавица Сумаха, которая по летам годилась в матери нашему герою, вопила громче всех. Но все эти изъявления неудовольствия должны были отступить перед свирепой злобой Пантеры. Суровый вождь считал позором, что сестре его дали позволение стать женой бледнолицего ингиза. Лишь после настойчивых просьб неутешной вдовы он с большой неохотой согласился на этот брак, вполне соответствовавший, впрочем, индейским обычаям. Теперь его жестоко уязвило, что пленник отверг оказанную ему честь. В глазах гурона засверкала ярость, напоминавшая о хищном звере, имя которого он носил.

— Собака бледнолицый! — воскликнул он по-ирокезски. — Ступай выть с дворняжками твоей породы на ваших пустых охотничьих угодьях!

Эти злобные слова сопровождались действием. Он еще не кончил говорить, когда рука его поднялась я томагавк просвистел в воздухе. Если бы громкий голос индейца не привлек внимания Зверобоя, это мгновение, вероятно, было бы последним в жизни нашего героя. Пантера метнул опасное оружие с таким проворством и такой смертоносной меткостью, что непременно раскроил бы череп пленнику. К счастью, Зверобой вовремя протянул руку и так же проворно ухватил топор за рукоятку.

Томагавк летел с такой силой, что, когда Зверобой перехватил его, рука невольно приняла положение, необходимое для ответного удара. Трудно сказать, что сыграло главную роль: быть может, почувствовав в своих руках оружие, охотник поддался жажде мести, а может быть, внезапная вспышка досады превозмогла его обычное хладнокровие и выдержку. Как бы там ни было, глаза его засверкали, на щеках проступили красные пятна, и, собрав все свои силы, Зверобой метнул томагавк в своего врага. Удар этот был нанесен так неожиданно, что Пантера не успел ни поднять руку, ни отвести голову в сторону: маленький острый топор поразил его прямо между глазами и буквально раскроил ему голову. Силач рванулся вперед, подобно раненой змее, бросившейся на врага, и в предсмертных судорогах вытянулся во весило рост на середине лужайки. Все устремились, чтобы поднять его, забыв на минуту о пленнике. Решив сделать последнюю отчаянную попытку спасти свою жизнь, Зверобой пустился бежать с быстротой оленя. Тотчас же вся орда — молодые и старые, женщины и дети, — оставив безжизненное тело Пантеры, с тревожным воем устремилась в погоню за бледнолицым. Как ни внезапно произошло событие, побудившее Зверобоя, предпринять этот рискованный шаг, оно не застало его врасплох. За минувший час он хорошо все обдумал и точно и до мелочей рассчитал все возможности, сулившие ему успех или неудачу. Таким образом, с первой же секунды он овладел собой и подчинил все свои движения контролю рассудка. Исключительно благодаря этому он добился первого и очень важного преимущества: успел благополучно миновать линию часовых и достиг этого с помощью очень простого приема, который, однако, заслуживает особого описания.

Кустарник на мысу был гораздо более редким, чем в других местах побережья. Объяснялось это тем, что на мысу часто разбивали свои стоянки охотники и рыбаки. Густые заросли начинались там, где мыс соединялся с материком, и они тянулись далее длинной полосой к северу и к югу. Зверобой бросился бежать на юг. Часовые стояли немного поодаль от чащи, и, прежде чем до них донеслись тревожные сигналы, он успел скрыться в густом кустарнике. Однако бежать в зарослях было совершенно невозможно, и Зверобою на протяжении сорока или пятидесяти ярдов пришлось брести по воде, которая доходила ему до колен и была для него таким же препятствием, как и для преследователей. Заметив наконец удобное место, он пробрался сквозь линию кустов и углубился в лес.

В Зверобоя стреляли несколько раз, когда он шел по воде; когда же он показался на опушке леса, выстрелы участились. Но в лагере царил страшный переполох, ирокезы в общей сумятице палили из ружей, не успев прицелиться, и Зверобою удалось ускользнуть невредимым. Пули свистели над его головой, сбивали ветки совсем рядом с ним, и все же ни одна пуля не задела даже его одежды. Проволочка, вызванная этими бестолковыми попытками, — оказала большую услугу Зверобою: прежде чем среди преследователей установился порядок, он успел обогнать на сотню ярдов даже тех, кто бежал впереди. Тяжелое оружие затрудняло погоню за охотником.