— Я сейчас же сброшу с себя эти тряпки, Зверобой, — воскликнула девушка, стремительно выбегая из комнаты, — и никогда больше не покажусь в них ни одному человеку!

— Таковы они все, Змей, — сказал охотник, обращаясь к своему другу и тихонько посмеиваясь, лишь только красавица исчезла. — Я, однако, рад, что девушка согласилась расстаться с этой мишурой, ведь в ее положении не годится носить такие вещи. Да она и без них достаточно красива. Уа-та-Уа тоже выглядела бы очень странно в таком платье, не правда ли, делавар?

— Уа-та-Уа — краснокожая девушка, Зверобой, — возразил индеец. — Подобно молодой горлице, она должна носить свое собственное оперение. Я прошел бы мимо, не узнав ее, если бы она нацепила на себя такую шкуру. Надо одеваться так, чтобы друзья наши не имели нужды спрашивать, как нас зовут. Дикая Роза очень хороша, но эти яркие краски не делают ее более благоуханной.

— Верно, верно, так оно и есть. Когда человек нагибается, чтобы сорвать землянику, он не ожидает, что найдет дыню; а когда он хочет сорвать дыню, то бывает разочарован, если оказывается, что она перезрела, хотя перезрелые дыни часто бывают красивее на вид.

Мужчины начали обсуждать вопрос, стоит ли еще рыться в сундуке Хаттера, когда снова появилась Джудит, одетая в простое холстинковое платье. — Спасибо, Джудит, — сказал Зверобой, ласково беря ее за руку. — Я знаю, женщине нелегко расстаться г таким богатым нарядом. Но, на мой взгляд, вы теперь красивее, чем если бы у вас на голове была надета корона, а в волосах сверкали драгоценные камни. Все дело теперь в том, нужно ли приподнять эту крышку, чтобы посмотреть, не найдется ли там еще чего-нибудь для выкупа мастера Хаттера. Мы должны себе представить, как бы он поступил на нашем месте.

Джудит была счастлива. Скромная похвала молодого человека произвела на нее гораздо большее впечатление, чем изысканные комплименты ветреных льстецов, которыми она была до сих пор окружена. Искусный и ловкий льстец может иметь успех до тех пор, пока против него не обратят его же собственное оружие. Человек прямой и правдивый нередко может обидеть, высказывая горькую правду, однако тем ценнее и приятнее его одобрение, потому что оно исходит от чистого сердца. Все очень скоро убеждались в искренности простодушного охотника, поэтому его благосклонные слова всегда производили хорошее впечатление. В то же время своей откровенностью и прямотой суждений юноша мог бы нажить себе множество врагов, если бы его характер не возбуждал невольного уважения. Ему нередко приходилось иметь дело с военными и с гражданскими властями, и у всех он в короткое время завоевал безграничное доверие. Джудит тоже дорожила его мнением и была рада, когда он похвалил ее.

— Если мы узнаем, что хранится в этом сундуке, Зверобой, — сказала девушка, немного успокоившись, — легче будет решить, как нам поступать дальше.

— Это довольно разумно, девушка. Рыться в чужих секретах свойственно белым, а не краснокожим.

— Любопытство — чувство естественное и свойственно всем. Когда я жила вблизи форта, то заметила, что большинство тамошних жителей интересуется секретами своих соседей.

— Да, и часто придумывают их, когда не могут доискаться правды. В этом-то и состоит разница между индейским джентльменом и белым джентльменом. Вот, например, Змей поспешил бы отвернуться в сторону, если бы ненароком заглянул в вигвам другого вождя. А в поселениях белых, где все напускают на себя такую важность, поступают совершенно иначе. Уверяю вас, Джудит, Змею никогда не придет в голову, что среди делаваров есть какой-нибудь вождь, стоящий настолько выше его, что имеет смысл утруждать свои мысли и язык, судача о нем и о его поступках, да и вообще о всяких пустяках, которыми интересуется человек, когда у него нет других, более серьезных занятий. Тот, кто так поступает, ничем не отличается от самого обыкновенного негодяя, какой бы щегольской наряд он ни носил и как бы он ни чванился.

— Но это не чужой вигвам, этот сундук принадлежит моему отцу; это его вещи, и мы хотим оказать ему услугу.

— Верно, девушка, верно. Когда все будет у нас перед глазами, мы действительно сможем лучше решить, что надо отдать в виде выкупа и что оставить себе.

Джудит была далеко не так бескорыстна, как старалась это показать. Она помнила, что Хетти уже успела удовлетворить свое любопытство, и поэтому была рада случаю увидеть то, что уже видела ее сестра. Итак, все согласились, что надо продолжать осмотр, и Зверобой приподнял вторую холщовую покрышку.

Когда занавес снова взвился над тайнами сундука, на свет божий прежде всего появилась пара пистолетов, украшенных изящной серебряной насечкой. В городе они, должно быть, стоили недешево, но в лесах редко пользовались оружием такого рода. Только офицеры, приезжавшие из Европы, были до такой степени убеждены в превосходстве лондонских обычаев, что не считали нужным отказываться от них даже на далекой американской окраине.

Что же произошло, когда были найдены эти игрушки, выяснится в следующей главе.

Вынув из сундука пистолеты, Зверобой протянул их делавару и предложил полюбоваться ими.

— Детское ружье, — сказал Змей, улыбаясь и взяв в руки оружие с таким видом, как будто это была игрушка.

— Нет, Змей, эта штучка сделана для мужчины и может повалить великана, если уметь с ней обращаться. Погоди, однако… Белые удивительно беспечно хранят огнестрельное оружие в сундуках и по углам. Дай-ка, я осмотрю их.

Сказав это, Зверобой взял пистолет из рук приятеля и взвел курок. На полке был порох, сплющенный и затвердевший, как шлак, под действием времени и сырости. При помощи шомпола легко было убедиться, что оба пистолета заряжены, хотя, по словам Джудит, они много лет пролежали в сундуке. Это открытие озадачило индейца, который привык ежедневно обновлять затравку своего ружья и тщательно осматривать его.

— Белые люди очень небрежны, — сказал Зверобой, покачивая головой, и чуть ли не каждый месяц в их поселениях кто-нибудь за это расплачивается. Просто удивительно, Джудит, да, просто удивительно! Сплошь да рядом бывает, что хозяин выпалит из ружья в оленя или в другого крупного зверя, порой даже в неприятеля, и из трех выстрелов два раза промахнется. И тот Же самый человек, забыв по оплошности, что ружье заряжено, убивает наповал своего ребенка, брата или друга. Ну ладно, мы окажем хозяину услугу, разрядив эти пистолеты. И так как для нас с тобой, Змей, это новинка, давай-ка попробуем руку на какой-нибудь цели. Подсыпь на полку свежего пороху, я сделаю то же самое, и тогда мы посмотрим, кто из нас лучше управляется с пистолетом. Что касается карабина, то этот спор давно между нами решен.

Зверобой от всего сердца рассмеялся над собственным бахвальством, и минуты через две приятели стояли на платформе, выбирая подходящую мишень на палубе ковчега. Подстрекаемая любопытством, Джудит присоединилась к ним.

— Отойдите подальше, девушка, отойдите чуть подальше, — сказал Зверобой, — эти пистолеты уже давно заряжены, и при выстреле может случиться какая-нибудь неприятность.

— Так не стреляйте хоть вы, Зверобой! Отдайте оба пистолета делавару или, еще лучше, разрядите их не стреляя.

— Это будет против обычая, и некоторые люди, пожалуй, скажут, что мы струсили, хотя сам я не разделяю такого глупого мнения. Мы должны выстрелить, Джудит, да, мы должны выстрелить. Хотя предвижу, что никому из нас не придется особенно хвастать своим искусством.

Джудит была очень смелая девушка, она привыкла постоянно иметь дело с огнестрельным оружием и, в отличие от многих женщин, совсем не боялась его. Ей не раз приходилось разряжать винтовку, и при случае она могла даже подстрелить оленя. Итак, она не стала спорить, но отступила немного назад и стала рядом с Зверобоем, оставив индейца одного на краю платформы. Чингачгук несколько раз поднимал пистолет, пробовал навести его обеими руками, принимал одну неуклюжую позу за другой и, наконец, спустил курок, почти не целясь. В результате он не только не попал в полено, служившее мишенью, но даже не задел ковчега. Пуля запрыгала по поверхности воды, словно камень, брошенный человеческой рукой.