— Дело в том, что это имя катер носит уже около семидесяти лет, — тихо заговорил Антонио, когда все они уселись на носу судна. — Не раз бывшие хозяева города пытались переименовать его, но каждый раз вынуждены были отказаться от своих намерений, получая решительный отпор рабочих Гаваны и Реглы.

Всего за пять минут катер пересек бухту. За внушительным частоколом портовых подъемных кранов лежал небольшой городок, где живут рыбаки, докеры, рабочие нефтеперерабатывающего завода и текстильной фабрики. В этом городе нет старинных дворцов и современных широких авенид. Здесь не слышно перезвона курантов древних соборов, нет вековых парков, дающих прохладную тень в самый знойный полдень, нет небоскребов, как в бело-розовой красавице Гаване. Но жители Реглы гордятся своим городом не меньше, чем столичные — своим. И у них есть для этого веские основания. В дни, когда пролетариат планеты с глубокой скорбью переживал страшную весть о смерти Владимира Ильича Ленина, прогрессивно настроенный мэр Реглы издал муниципальный декрет, призывая в нем всех жителей собраться на окраинном холме городка, чтобы посадить в память о вожде трудящихся всей земли оливковое дерево-символ мира и дружбы между народами.

Когда Москва стыла от лютого мороза и страшного горя, прощаясь с Владимиром Ильичем, в Регле шел нескончаемый тропический ливень. Но за несколько часов до назначенного времени у здания муниципалитета собрались не только почти все жители Реглы, но и тысячи представителей профсоюзов Гаваны, трудового люда соседнего городка Гуанабакоа и ближайших поселков. Печально-торжественная процессия направилась к холму, и там было посажено оливковое дерево. Несмотря на дождь, люди долго не расходились. С тех памятных времен и стали называть это место холмом Ленина, а рабочие многие годы собирались здесь на маевки.

Оформление документов на право участия в Регате Свободы советского тримарана “Семен Гарькавый” с двумя членами экипажа — Олегом и Татьяной Слюсаренко, двумя пассажирами — мальчиком Сережей Аксеновым и экс-капитаном, пенсионером Александром Павловичем Винденко заняло очень мало времени. Официально приписали к экипажу и Джека. Еще меньше времени ушло на вручение команде тримарана номеров, инструкций и положений о регате, а также документов комиссару регаты Андрею Ивановичу Аксенову.

Этому во многом способствовало то обстоятельство, что все отделы и службы оргкомитета фестиваля расположились в одном крыле огромного здания Академии наук — бывшем гаванском Капитолии — копии Капитолия вашингтонского.

Уже через двадцать минут, спустившись по парадной лестнице со ступенями шириной с футбольное поле, они еще раз невольно посмотрели назад, стараясь охватить взглядом это массивное здание.

Машины помчали их на Пятую авениду — одну из красивейших гаванских улиц, в роскошных особняках которой жила когда-то кубинская знать. В годы революции часть ее особняков передали под детские учреждения, библиотеки, клиники, научно-исследовательские институты. А несколько десятков — поуютней и поскромнее — выделили для послесвадебного отпуска молодоженов. Их назвали дворцами счастья.

— Понимаешь, — объясняла Тане Каридад, пока они ехали в машине, — в первые послереволюционные годы на острове нашем всем жилось трудновато. Экономическая блокада, дефицит национального бюджета, нехватка самого необходимого… Недоставало продуктов питания, тканей, обуви, не говоря уже о станках, машинах, тракторах, оборудовании предприятий. Это было нелегкое время… Но уже в первые годы победы революции среди тех, кто вместе с Фиделем Кастро шел дорогой борьбы за подлинную свободу и настоящее счастье каждого кубинца, за освобождение нашего народа не только от цепей рабства, эксплуатации, угнетения, неравенства, но и от всего отвратительного, что нам осталось в наследство от буржуазного прошлого, среди тех, кто самоотверженно трудился на заводах, шахтах, полях, новостройках, было много юношей и девушек, которые, несмотря на тяготы и трудности, дружили, любили, стремились создать семью. Вот для них-то — новых молодоженов революционной Кубы — и решили отдать часть дворцов и вилл покинувшей страну аристократии, банкиров, фабрикантов, латифундистов. Вместе со свидетельством о браке, горячими поздравлениями и цветами им вручали двухнедельную путевку во Дворец счастья молодых, где к их услугам были и роскошные апартаменты, и сад, и бассейн для плавания, и веселые лужайки, и отменная кубинская кухня. В кругу родных и близких молодожены могли справить здесь свадьбу, послушать лучших певцов и музыкантов, принимать друзей или оставаться в полном уединении. Всю заботу о них в эти дни брало на себя государство, а обязанности обслуживающего персонала с превеликим удовольствием в свободное от работы время выполняли по очереди комсомольцы предприятий и организаций города.

С тех пор у нас на Кубе многое, конечно, изменилось, но эта хорошая традиция сохранилась. И тебе с Алексо, как и всем молодоженам Гаваны, вручена двухнедельная путевка во Дворец счастья на Пятой авениде. Три года назад, — тепло улыбнулась Татьяне молодая женщина, — именно там мы провели изумительные две недели с моим Рикардо. Ты его скоро увидишь, Танюша, он уже, наверное, там.

— Но ведь завтра рано утром мы улетим в Сантьяго… Зачем же нам эта путевка?

— Правильно, улетите. Но ведь через два месяца вы вернетесь. И тогда уж отдохнете здесь в свое удовольствие. Об этом знают, я предупредила. Смотри, какая здесь красота.

Через широко открытые ворота в ограде, сплошь увитой цветущими алыми и пунцовыми розами, машины въехали в густую тень чудесного старого парка. В глубине его возвышалось восьмигранное двухэтажное здание с веселыми лепными украшениями на стенах и по фронтону верхнего этажа, с шатровым прозрачным куполом, на тонком шпиле которого трепетало белоснежное полотнище флага с двумя переплетенными золотистыми кольцами.

Справа, примыкая к трем стенам здания, на два десятка метров тянулась широкая терраса, над которой был натянут голубой брезент. Сзади и со стороны правого торца террасы из бетонной балюстрады взлетали высоко вверх и дождем рассыпались по брезенту крыши тугие струйки доброй сотни фонтанчиков. Потом вся масса воды стекала по крыше и бесконечным тонким и прозрачным водопадом низвергалась с нее в углубление балюстрады, образовывая в задней и боковой части террасы водяную стену, создавая внутри прохладу и свежесть.

С левой, примыкавшей к дому стороны на террасу и в сам дом вели четыре широкие беломраморные ступени, а дальше, правее их, все утопало в цветах и густо переплетенных ветвях винограда, тяжелые гроздья которого выделялись среди зеленой листвы то янтарной, то рубиновой россыпью.

Как только молодые вышли из машины, мелодично и дружно зазвенели гитары невидимого оркестра. Под его аккомпанемент с террасы по мраморной лестнице медленно стал спускаться высокий смуглолицый парень в пышном белоснежном колпаке и такой же белой куртке. В руке — огромных размеров поварешка, у пояса два неправдоподобной величины ножа. Олег сразу сообразил: это и есть знаменитые мачете — ножи, которыми рубят сахарный тростник.

Лицо молодого повара было непроницаемо. Он церемонно поклонился до земли невесте и жениху, а потом проговорил почти чисто по-русски:

— Допро пожаловат!

И снова отвесил глубокий поклон.

— Рикардо! Вот проказник! Выступаешь, как всегда, вне конкурса и сверх программы, — звонко смеясь, поспешила Каридад к мужу. — Даже я тебя сразу не узнала.

— Сначала пуст увашаемый торокой жюри откушать мой паэлья, то ест… как етот по-рюсский — рис со мясо и приправа…

Рикардо широко улыбнулся, нежно провел рукой по черным локонам жены и что-то зашептал ей на ухо.

— Таня, переведи всем, — попросила Каридад. — Рикардо очень извиняется за свой русский язык. Он действительно очень старался сейчас на кухне и просит молодых принять у него бразды правления в их Дворце счастья, а также пригласить своих дорогих гостей на маленький бантон — перекусить и освежиться. Ведь до прибытия гостей и торжественного обеда еще целых два часа. Молодые и все их друзья успеют за это время хорошо отдохнуть, искупаться под летним душем или в бассейне. А пока он просит всех подняться на несколько минут на террасу. Они не пожалеют. Пусть смелее шагают по ступенькам.