Он замолчал, обдумывая что-то свое. Потом заговорил снова, понизив голос до едва слышного шепота.

— Дело очень серьезное. Во всяком случае, это не просто стремление избавиться от возможных конкурентов. В семь утра мы перехватили радиограмму, в которой сообщалось о том, что объект взят под наблюдение и операция начата. Думаю, что это имеет прямое отношение к тримарану и его команде. А обнаруженная Рикардо и Каридад мина и попытка уничтожить тримаран говорят о том, что враг заинтересован не столько в срыве участия “Семена Гарькавого” в регате, сколько в захвате или уничтожении членов его экипажа. Всех их надо немедленно оградить от любой из возможных попыток новой диверсии.

— Может быть, отправим гостей с одного из наших аэродромов? — неуверенно предложил Рикардо. — Я мог бы позвонить своему командиру.

— Нет, — ответил Антонио. — Это не подходит. Сам он не решит — дисциплина в армии прежде всего. Тут потребуется специальное разрешение командования, да и засада по дороге к военному аэродрому тоже не исключена. Враг хорошо понимает, что завтра не позднее девяти утра наши гости должны быть в Сантьяго. Кто-то, возможно, даже не один, хорошо их знает в лицо. Из сильного бинокля можно издали увидеть, кто едет в машине. Ведь раньше утра с этим ничего не получится…

— Тогда из Гаваны нужно ехать автомашинами. Прямо теперь, пока враг пребывает в неведении, что замысел его раскрыт, — уверенно сказала Каридад. — А перед Сантьяго пересесть в специально подготовленный “рейсовый” автобус или в закрытую спецмашину — продуктовую, фруктовый рефрижератор, в “скорую помощь” наконец… Сейчас одиннадцать, — посмотрела она на свои часики. — До Сантьяго-де-Куба меньше девятисот километров. Вполне можно успеть.

— Верно, — согласился офицер. — Это самый разумный выход. Только сделать нужно все незаметно даже для собравшихся здесь друзей. Организовывайте машины, Антонио. И людей. Много машин! Чтобы непрерывно одни приезжали, а другие уезжали. Ну, а три-четыре непосредственно для поездки обеспечу я сам.

— Одна уже есть, — тихо сказал Рикардо. — На нас с Кари вы можете вполне положиться.

— Он у меня отличный гонщик, — улыбнулась молодая женщина.

— О вас я не забыл, — очень серьезно сказал офицер. — С вами поедут молодые и мальчик. Но ведь есть еще двое. И потом… Нужно еще несколько машин для того, чтобы ввести в заблуждение возможного наблюдателя.

— А как же свадьба? — спросил Рикардо. — Ведь всем сразу бросится в глаза отсутствие…

— Надо знать старые кубинские обычаи, молодой человек, — перебил его Антонио. — Не беспокойся, все будет, как надо. Свадьба — до утра. До пяти часов. Но ровно в двенадцать ночи свидетели уведут невесту и жениха в дом. А свадьба будет продолжаться. Песни, танцы, музыка, чтобы молодые не чувствовали себя одиноко. Веселое застолье для гостей на террасе и в парадной гостиной дома… Решено? — внимательно посмотрел он на офицера. — Я еду во второй машине, вместе с капитаном Александре и комиссаром Андре.

Офицер молча кивнул.

Весело улыбаясь, Антонио вслед за Каридад поднялся на террасу, подошел к Тане и Олегу.

— Оркестр! — крикнул он, подняв голову к залитому светом куполу здания. — Застольную для невесты и жениха! Споем, ребята, поможем музыкантам!

После певучей застольной снова начались танцы. Дважды Антонио убегал в комнаты “освежиться”. А с половины двенадцатого к вилле стали беспрерывно подъезжать легковые машины и автобусы. Молодые строители, рабочие сахарного завода, автопарка, морского порта, табачной фабрики, артисты театров, студенты все больше и больше заполняли старый парк, вливаясь в группы танцующих и поющих. Отовсюду неслись приветствия, веселые здравицы в честь молодых, пожелания счастья и радости новой семье.

Ровно в полночь трубы заиграли торжественное “Слушайте все!”. Рассыпались над парком звездочки разноцветных ракет праздничного фейерверка. И под этот веселый красочный салют, под старую свадебную кубинскую песню Каридад, Винденко и Аксенов повели молодых во внутренние комнаты Дворца счастья, по обычаю плотно закрывая за собой двери. А еще через пять минут из широко открытых ворот выехало сразу девять машин. Сделав круг по центральной части города, объехав огромную площадь Революции, они разделились: пять машин одна за другой свернули в разные улицы, а остальные выбрались на широкую магистраль, ведущую в Сантьяго-де-Куба. При выезде из города одна из них остановилась, став поперек авениды. Из нее вышел пожилой офицер Комитета безопасности и три человека в форме сотрудников автоинспекции. Они останавливали все машины без исключения, идущие в направлении Сантьяго-де-Куба. До особого распоряжения. Пока не кончится репетиция театрализованного парада кубинских участников фестиваля.

Встречных машин тоже не было. В пяти километрах от автомобиля офицера Комитета безопасности, у моста через небольшую речушку, им преградила путь вторая группа автоинспекторов. До особого распоряжения.

Пока не кончится репетиция театрализованного парада кубинских участников фестиваля…

Запрет был снят только через два часа. За это время машины с командой тримарана “Семен Гарькавый” и полномочным комиссаром Регаты Свободы, как передали с одного из контрольных постов автоинспекции, преодолели 255 километров, заправились горючим на автоматической АЗС и двинулись дальше. Догнать их теперь было невозможно.

Приняв освежающий душ, он сидел в удобном плетеном кресле в тени деревьев и с наслаждением смаковал холодную пепси-колу, запотевшая бутылка которой стояла у его ног в траве. На плечи накинута яркого цвета тенниска. Стрелки отутюженных брюк упираются в грубые сандалии на толстой подошве, одетые на босые ноги.

Он удивленно и даже как-то восторженно смотрит в голубую даль моря, думая о чем-то своем. Под правой рукой на низеньком столике лежит раскрытая книга в зеленом переплете — “История дипломатии”, а возле нее, на небольшом подносе для писем — серебряный колокольчик.

Сегодня Волдимар Опатовский мог позволить себе эту роскошь — спокойное, вдумчивое чтение серьезной литературы. Иногда это просто необходимо. Ведь его работа по сути своей тоже дипломатия. Своеобразная, специфическая, иногда даже весьма рискованная, но дипломатия. Это его умение ориентироваться в обстановке, подчас довольно сложной, понимание психологии людей, выработанные годами упорной тренировки рефлексы самосохранения, способность управлять своим здоровым и крепким телом, твердая воля помогают ему с победой выходить из самых трудных, безвыходных для другого ситуаций. Так было и в прошлом году, когда он вырвался буквально из рук чекистов там, в безымянном днепровском заливчике.

О! Игра, как говорят русские, стоила свеч! Тогда он сорвал солидный куш. Хозяева оказались щедрыми настолько, что Волдимар смог наконец купить это чудо на калифорнийском побережье, сверкающие окна которого весело смотрят на старый парк и на голубой простор Тихого океана. Его волны с ленивой методичностью каждые двенадцать секунд накатываются на широкий песчаный берег, одевая его в белые кружева пены.

Как прекрасна все-таки жизнь! И это чистое голубое небо, и свежая зелень парка, где вековые платаны и вечнозеленые дубы соседствуют с пальмами, магнолиями, кипарисами, лимонами, апельсинами и изящной японской акацией. Стараниями родителей и умелых рабочих рук его “бунгало” превратилось не только в уютное, но и весьма прибыльное гнездышко. Старый Станислав Опатовский знал толк в выращивании молочного скота и породистых беконных свиней.

А выделывать отличные сорта сыра никто лучше не мог во всей округе, чем пани Зося, сохранившая до сих пор и царственную осанку, и истинно шляхетскую красоту, что весьма помогало ей в торговых делах.

Купив “бунгало” вместе с дюжиной породистых коров и заполненным хрюкающими тушами свинарником, наняв поденных работников, Волдимар сразу поселил в нем родителей, которые последние десять лет были что называется “не у дел” и весьма скромно жили в меблированных комнатах беднейшего района Филадельфии. Сам Волдимар бывал в своем “бунгало” довольно редко — не больше пяти-шести дней в месяц. Все остальное время, если не считать двухнедельного отпуска в конце января, занимали длительные командировки-представительства на судостроительные фирмы Японии, Англии, Италии и других стран. Генеральный директор судостроительного концерна, в специальном отделе которого служил Волдимар, не скупился на расходы по “представительству”. Умело пользуясь этим солидным фондом, Опатовский всегда возвращался из своих командировок с интересными новинками конструкторской мысли зарубежных партнеров, копии чертежей, схем и расчетов которых каждый раз “случайно” оставляли у него в номере гостиницы мелкие и крупные боссы-менеджеры работающих и конкурирующих с ними фирм, не забыв при этом захватить с собой пачку долларовых банкнот.