— Кажется, я все поняла! — Своим радостным криком я своевременно прервала сцену, тяготившую нас обеих. — Оказывается, это так просто! И как я до сих пор не догадалась?!

— О чем ты говоришь? — опешила совершенно сбитая с толку Ребекка.

— Итак, у нас есть свет и клинок. Разве ты не понимаешь, какая игра их связывает? — Я вскочила и возбужденно заходила перед лестницей, распираемая захлестнувшим меня озарением. — Подсказываю: радужная! Ну?..

— Игра света на лезвии! — Ребекка восторженно рассмеялась. — Йона, твоя версия — гениальна!

— Давай попробуем, — предложила я.

Ребекка решительно выдвинула вперед подбородок и подбадривающе кивнула, словно говоря: «Я в тебя верю».

Я с некоторым страхом подняла валяющийся на полу стилет, приблизила к световой защите и начала медленно поворачивать, стремясь поймать луч света так, чтобы он падал точно на клинок. В глубине души я понимала, что моя догадка верна, поэтому испытываемый мною страх был скорее подсознательным, чем-то сродни непроизвольному преклонению перед буйной фантазией строителей этого невероятного места.

Наконец на одной из граней стилета заиграл яркий свет. Световой поток постепенно разрастался, и вскоре все лезвие засияло, переливаясь всевозможными цветами радуги. Но на сей раз это зрелище ничуть не раздражало глаза, поэтому мы с Ребеккой не отворачивались и не зажмуривались. Только тут я поняла, что сейчас происходит: стилет вбирал в себя световую защиту, которая становилась все тусклее и тоньше, пока не исчезла совсем. А потом клинок прощально сверкнул у меня в ладони и тоже потух.

— Исчезла! — изумленно выдохнула я, для верности проводя над книгой рукой. — Световая преграда исчезла!

— Не совсем, — опровергла Ребекка.

Я непонимающе повернулась и увидела, что лайил улыбается, не сводя с меня благоговейно расширенных глаз.

— Что с тобой? — Я почувствовала себя неловко, не сумев разгадать причину ее экстаза.

— Хей, Йона, Тьма меня забери! Ты теперь изменилась, и вся эта шушера находится у тебя на груди. Круто, ничего не скажешь! — Она указала на Звезду моей души, выскользнувшую из ворота полурасстегнутой рубашки. Прежде звезда выглядела пустой и абсолютно прозрачной, но теперь один из ее лучей наполнился серебристым сиянием, точно воспроизводящим цвет растаявшей световой преграды.

Откровенно говоря, я и сама знала, что изменилась, хотя Ребекка могла судить об этом только по моему магическому атрибуту, внутри которого мерцало светлое пламя. Мне казалось, что знания, почерпнутые из книги, словно прошили меня насквозь. На ум приходили совершенно парадоксальные вещи: приращение отрезанной человеческой ноги, изготовление универсального противоядия, причем составленного в кратчайшие сроки… Теперь моя память хранила сотни лечебных заклинаний.

И тут меня осенило — дрожащими пальцами я начала переворачивать страницы книги. Все они оказались пусты… Так, значит, моя мечта осуществилась — я получила знания, ранее хранимые волшебным фолиантом. Я стала чародейкой!

Хотя нет, все же книга опустела не полностью. Разворот, содержащий изображения звезды и меча, разделенные красной молнией-зигзагом, не изменился. Интересно, что все-таки обозначают эти символы? Я осторожно потянула страницы на себя, и о чудо! — они разошлись, выпуская из своих недр еще один листочек, полупрозрачный и тоненький, содержащий несколько едва различимых строчек. Я поднесла его к глазам, собираясь прочитать написанное, как вдруг меня отвлек просительный голос Ребекки.

— Йона, — умоляюще шепнула она, — извини, что отрываю тебя от дел, но, пожалуйста, помоги этому симпатичному дурню, Беониру, а то он никак не очухается…

Я засунула найденный листок за манжету камзола и лукаво улыбнулась:

— Так он все-таки тебе не безразличен?

Ребекка покраснела, как вареный рак, и гневно зарычала:

— Йона, зачем ты задаешь такие глупые вопросы, если заранее знаешь ответ? В нашем языке есть замечательное слово из трех букв. И обозначает оно «нет», хотя произносится совсем по-другому!..

Я понимающе усмехнулась, осознав, что с получением знаний из книги стала намного проницательнее, умнее и взрослее. Уж если Ребекка и хочет кого-то обмануть своей показной антипатией к ниуэ, то только саму себя!

— Так мне помочь Беониру? — спросила я.

— Да! — насупилась лайил. — Но не говори ему, что я тебя об этом просила!

Вместо ответа я просто подошла к юноше и прочитала короткое заклинание, приводя страдальца в сознание.

Ниуэ глубоко вздохнул, пошевелился, его веки затрепетали, а затем он открыл глаза и застонал:

— Тьма меня забери, как же мне плохо! Ничего не помню, но голова гудит, как колокол, и все тело ломит.

Тут Беонир нашел взглядом Ребекку, и его хмурое лицо немного прояснилось.

— Киска, как же я рад видеть тебя в здравии! — игриво протянул мой совсем еще недавно умирающий пациент, похоже при виде очаровательной лайил уже позабывший все свои злоключения. — Ох, моя голова… Скажите, у нас есть что-нибудь выпить?

— Вода! — издевательски хмыкнула коварная воительница.

— А покрепче? — капризно проканючил Беонир.

— Лед! — резко рявкнула лайил. — И хорош тут разлеживаться, поднимайся уже, нечего из себя неженку корчить!

— Зайка моя, рыбка моя, птичка моя, — начал льстиво увещевать юноша, — не ругайся!

— Ага, жди! — огрызнулась воительница, демонстрируя завидную моральную непоколебимость. — Так я тебе прямо сейчас уши развесила, глаза выпучила и принялась доверчиво клювом щелкать. Не дождешься! Вставай!

— Ладно, ладно, встаю, только не ругайся, радость моя! — Ниуэ судорожно зашарил руками вокруг себя, пытаясь опереться на приютившее его тряпье. — А это еще что такое? — Он вытащил из-под себя нечто тонкое и белое…

— Ик! — нервно выдала Ребекка, отступая назад и прикрывая ладонью свое позеленевшее от отвращения лицо. — Да это же кость. Человеческая…

— Мама-а-а! — дурниной взвыл Беонир, мгновенно вскакивая со злополучного тряпья. — Я лежал на покойнике?!

— Не паникуй, это всего лишь чей-то полностью оголившийся скелет, — пояснила я, отбирая у него берцовую человеческую кость. — А его плоть давно уже сгнила.

— Точно? — дрожащим голосом осведомился юноша. — Страсть как покойников не люблю!

— Ну правильно, ты же не некрофил! — мрачно пошутила я, стремясь подбодрить изрядно струхнувшего юношу.

Но, к сожалению, Беонир не оценил моего черного юмора, продолжая трястись, словно нервная барышня.

— Кто же это может быть? — поинтересовалась справившаяся со своим желудком Ребекка. — Ужасная смерть — сгинуть в подземелье, в одиночку, без погребения.

Осененная внезапной догадкой, я аккуратно поворошила полуистлевшие тряпки, стараясь не потревожить покой их мертвого хозяина. Выцветшая от времени одежда внезапно развернулась, превратившись в остатки некогда роскошного синего плаща, украшенного вышивкой в виде золотых звезд. Из него выпала прядь длинных волос и маленький женский башмачок на высоком каблуке…

— Кажется, я поняла, кто это, — печально сказала я. В груди у меня болезненно заныло от нехорошего предчувствия. — Здесь покоится пропавшая чародейка Сильвана. И полагаю, она умерла после того, как исхитрилась частично прочитать древний эльфийский фолиант. Так же, как и я — некоторое время назад…

— Йона, не утрируй, ведь ты жива! — с деланой небрежностью воскликнул Беонир. — Зачем переживать попусту, если ничего не произошло!

Ребекка лишь испуганно хлопала ресницами, не зная, как и чем меня утешить.

— Ох, боюсь, предостережение этой книги все равно меня настигнет, — спокойно произнесла я, укладывая кость обратно. — Настигнет рано или поздно…

И тут среди тряпок что-то блеснуло, таинственно и призывно. Я наклонилась ниже и, запустив в тряпки мизинец правой руки, вытянула из них шелковый шнурок с нанизанными на него четырьмя крупными, молочно-белыми жемчужинами…

Потрясенно вскрикнула Ребекка.

Изумленно ахнул Беонир.