Паук напал на муху. Страж-птица устремилась на выручку.
И тотчас ощутила, что над нею появилось нечто неизвестное. Страж-птица повернула навстречу.
Раздался треск, по крылу страж-птицы скользнул электрический разряд. Она ответила гневным ударом: сейчас врага поразит шок.
У нападающего оказалась прочная изоляция. Он снова метнул молнию. На этот раз током пробило крыло насквозь. Страж-птица бросилась в сторону, но враг настигал ее, извергая электрические разряды.
Страж-птица рухнула вниз, но успела послать весть собратьям. Всем, всем, всем! Новая опасность для жизни, самая грозная, сама убийственная!
По всей стране страж-птицы приняли сообщение. Их мозг заработал в поисках ответа.
— Ну вот, шеф, сегодня сбили пятьдесят штук, — сказал Макинтайр, входя в кабинет Гелсена.
— Великолепно, — отозвался Гелсен, не поднимая глаз.
— Не так уж великолепно. — Инженер опустился на стул. — Ох и устал же я! Вчера было сбито семьдесят две.
— Знаю, — сказал Гелсен.
Стол его был завален десятками исков, он в отчаянии пересылал их правительству.
— Думаю, они скоро наверстают, — пообещал Макинтайр. — Эти Ястребы отлично приспособлены для охоты на страж-птиц. Они сильнее, проворнее, лучше защищены. А быстро мы начали их выпускать, правда?
— Да уж...
— Но и страж-птицы тоже недурны, — прибавил Макинтайр. — Они учатся находить укрытие. Хитрят, изворачиваются, пробуют фигуры высшего пилотажа. Понимаете, каждая, которую сбивают, успевает что-то подсказать остальным.
Гелсен молчал.
— Но все, что могут страж-птицы. Ястребы могут еще лучше, — весело продолжал Макинтайр. — В них заложено обучающееся устройство специально для охоты, Они более гибки, чем страж-птицы. И учатся быстрее.
Гелсен хмуро поднялся, потянулся и отошел к окну. Небо было пусто. Гелсен посмотрел в окно и вдруг понял: с колебаниями покончено. Прав ли он, нет ли, но решение принято.
— Послушайте, — спросил он, все еще глядя в небо, — а на кого будут охотиться Ястребы, когда они перебьют всех страж-птиц?
— То есть как? — растерялся Макинтайр. — Н-ну... так ведь...
— Вы бы для безопасности сконструировали что-нибудь для охоты на Ястреба. На всякий случай, знаете ли.
— А вы думаете...
— Я знаю одно: Ястреб — механизм самоуправляющийся. Так же как и страж-птица. В свое время доказывали, что, если управлять страж-птицей на расстоянии, она будет слишком медлительна. Заботились только об одном: получить эту самую страж-птицу, да поскорее. Никаких сдерживающих центров не предусмотрели.
— Может, мы теперь что-нибудь придумаем, — неуверенно сказал Макинтайр.
— Вы взяли и выпустили в воздух машину-агрессора. Машину-убийцу. Перед этим была машина против убийц. Следующую игрушку вам волей-неволей придется сделать еще более самостоятельной — так?
Макинтайр молчал.
— Я вас не виню, — сказал Гелсен. — Это моя вина. Все мы в ответе, все до единого.
За окном в небе пронеслось что-то блестящее.
— Вот что получается, — сказал Гелсен. — А все потому, что мы поручаем машине дело, за которое должны отвечать сами.
Высоко в небе Ястреб атаковал страж-птицу. Бронированная машина-убийца за несколько дней многому научилась. У нее было одно-единственное назначение: убивать, Сейчас оно было направлено против совершенно определенного вида живых существ, металлических, как и сам Ястреб.
Но только что Ястреб сделал открытие: есть еще и другие разновидности живых существ...
Их тоже следует убивать.
Ив Дермез
Мальчик
Едва успев создать колонии на нескольких планетах, человек внезапно оказался отрезанным от своих баз. Земля больше не откликалась. Но хотя отважные завоеватели пространства уже начали заселять чужие миры и добывали там почти все необходимое промышленное сырье, о полетах в космос без помощи родной планеты нечего было и думать.
Несколько звездных кораблей, оказавшихся в распоряжении колонистов, тотчас устремились к Земле — и пропали без вести. Много позже найдено было объяснение: корабли приземлились благополучно, но обнаружили на Третьей планете своего Солнца одни лишь развалины и безлюдные пустыни, и у них не оказалось горючего на обратный путь. Многие месяцы космонавты скитались по Земле, пытаясь отыскать следы цивилизации, которая отправила их на завоевание галактик... Но от нее, видимо, ничего не сохранилось. Они подвергались нападениям выродившихся, одичалых землян, но несколько столетий спустя можно составить представление о Великой катастрофе.
Земля стала жертвой двойного ядерного взрыва, разразившегося почти одновременно восточнее и западнее нулевого меридиана. Исследователи и по сей день по-разному объясняют причины этого катаклизма. Одни полагают, что, по странному совпадению, в обоих полушариях одновременно произошел несчастный случай, другие говорят о ядерной атаке и немедленном ответном ударе.
Как бы то ни было, от действия радиоактивных осадков погибло 95 процентов обитателей планеты.
Потомство немногих выживших претерпело странные изменения. Значительно притупилось зрение — даже при ярком солнечном свете люди видели теперь не дальше чем за пять-шесть шагов.
Кроме того, сильно изменилась частота волн, улавливаемых человеческим глазом. Почти ослепнув, люди, однако, стали видеть многое, что прежде им было недоступно. Например, деятельность мозга представлялась им теперь в виде своеобразного света, который окружал голову лучистым ореолом.
Из двух дошедших до нас дневников явствует, что на протяжении многих лет люди почти не видели друг друга — в тусклой полутьме, лишенной всех красок, кроме различных оттенков серого, они различали только светящуюся голову.
При этом, судя по всему, уцелевшие жили общинами, в которых установились примитивные, варварские законы, и к „Факелам“, то есть к тем, чья мыслительная деятельность была сколько-нибудь значительна, относились как к врагам.
(Галактическая Энциклопедия, том „Третья планета Солнца“)
Когда вдали на холме вспыхивал свет, я поступал, как все молодые: смотрел. Большой свет не пустяк. Он притягивает. Старики говорят, что когда-то подходили к нему близко и он их обманул. Больше всех на это напирает Солагар, которому уже минуло сто лет. Он даже говорит, что прежде светов было меньше, но они сверкали ярче.
Нам, молодым, судить трудно. Но одно можно сказать наверняка: при том, что дичь едва различаешь в пяти шагах, яркое пламя, повторяю, притягивает.
Вот потому я туда и пошел, хотелось поближе рассмотреть свет, который вспыхнул на холме. Я пошел с Жоссом и с Иоландой. Кстати сказать, Иоланде пора сделать выбор, так больше не годится. Жосс чересчур много занимается ею, когда они отходят на десять шагов — да-да, на два Взгляда. Другие ничего не замечают, а я-то вижу, и меня это бесит. Глаза у меня не очень хорошие, я ношу очки. Да еще с какими толстыми стеклами. Но это не помогает, я вижу дальше других.
Так вот, мы пошли к свету на холме. Пока мы собирались, мой отец нас отговаривал:
— Не валяйте дурака! Слушайте, что вам говорят. Мы, старшие, ходили туда, когда это еще разрешалось. А что толку? Ровно ничего, пока дойдешь, все погаснет. Да еще иногда нас там дожидались Черные в своих мундирах. Не так-то приятно было на это смотреть. Не на мундиры, они-то красивые, я и сам непрочь бы надеть мундир (тут он вздохнул)... я просил, а мне сказали -ты, мол, больно много видел светов, когда был молодой, больно ими интересовался, так скажи спасибо, что тебя самого не погасили...
Кто пробует подойти поближе к свету, тем ведут счет. Ведут счет — это значит задают жару. Понятно? И уж потом век вам этого не забудут.
Допустим, ребятишки, вы пойдете туда, к свету. Придете, а там уже и нет ничего. Разве что кучка пепла. В прежние времена их сжигали. Ну и ну! А теперь уже не жгут, а гасят. Не знаю, как. И главное, не знаю, кто, и не выспрашивайте у меня про то, чего я не знаю. Я кой-чего достиг в жизни, а что будет, если я все потеряю, скажите на милость? Я такой же любопытный, как и вы, ребятишки, да только надо знать меру и не совать нос, куда не следует. Когда дело касается советов, любопытство вредно для здоровья.
