Бурлингейм поменял позу и соединил руки теперь на затылке:

– Итак, Фрэнклин, самое время приступить к работе над проектом послания. Пожалуйста, вы будете делать записи, я же попробую сначала перечислить вопросы, которые следует затронуть.

– Нет, действительно, Эд, вы расстроили меня, – вернулся к прежней теме Куиллер. – Я весьма благосклонно отношусь к Макферрину, и, поскольку собирался вновь подключить его к государственной деятельности, меня беспокоят ваши слова. Что дало вам основания полагать, что молодой человек нездоров?

– Послушайте, Фрэнклин, – возразил ему Бурлингейм. – Ведь я же не психиатр.

– Но я совершенно не понимаю, что заставило вас прийти к такому выводу, господин президент.

Президент положил теперь руки на стол и начал поигрывать карандашом. Он постукивал по чистому блокноту, отбивая определенный ритм, не спуская глаз с карандаша. Затем взглянул на своего советника.

– Мы теряем время по пустякам, Фрэнклин, – обратился он к Куиллеру. – Начнем с заверения о том, что я прекрасно себя чувствую и что в стране в целом царит спокойствие, и так далее, и тому подобное…

После этой тирады Эдвард Бурлингейм рассмеялся.

– Ну что вы, господин президент, – упрекнул его Фрэнклин Куиллер. – Подойдем к делу серьезно.

Однако смех президента не сгладил возникшее между ними напряжение. Ибо оба прекрасно понимали, что всеми силами постараются узнать больше, чем знали до сих пор. И в обоих уже сейчас зародилось подозрение, что им действительно есть что узнать.

Тем не менее президент Соединенных Штатов не намеревался возводить подозрение в конкретное обвинение, пока не разберется в первопричине и не получит соответствующие доказательства. Да, он подумает над этим, но временно отложит в сторону возможно не оправданное обвинение до тех пор, пока не появится основание поступить иначе. А тем временем он попробует докопаться до истоков вероятной измены.

Фрэнклин Куиллер, напротив, возвел подозрение в конкретное обвинение, не откладывая дело на потом. Фрэнклину Куиллеру не надо было искать подтверждения своим догадкам. Поскольку ответ был ему доподлинно известен!

Он знал, что перебежчик, наивный мечтатель с горящим взором, все-таки заговорил!

Куиллер взял себя в руки. В течение трех-четырех минут он добросовестно делал записи, потом извинился и попросил разрешения покинуть Овальный кабинет, сказав президенту, что должен ненадолго заглянуть к себе и взять секретную папку по Греции. Специальный советник извинился, что не был как следует готов к работе над речью, и быстро вышел из кабинета.

Идя по Белому дому, Куиллер понял, что у него не осталось иного выбора. Необходимо спасать самого себя. Поскольку Бурлингейм как минимум начнет его подозревать, а как максимум со временем получит необходимые доказательства.

Зайдя к себе в приемную, Куиллер сразу направился к столу Алисой Агаджадян:

– Соедини меня по телефону с Пучером. Воспользуйся каналом экстренной связи. И побыстрее! Да, еще достань мне папку по Греции.

Куиллер уже сидел за своим рабочим столом, когда раздался звонок. Он снял трубку;

– Пучер?

– Слушаю.

– С вами говорит Куиллер.

– Знаю.

– Кончайте с ним. Иначе он арестует вас в ближайшие сорок восемь часов. Как только получит на это санкцию министерства юстиции. Вы меня поняли?

– Понял. Но с какой стати я должен вам верить?

– Тогда просто рискните. У меня нет времени на споры с вами. Кончайте с ним. И как можно быстрее.

– Я уже слышал. Это все?

– Да.

– Тогда я вешаю трубку.

– Подождите! Макферрин. Он был вам нужен. Теперь он – ваш. Несколько минут назад он вышел отсюда. Он напичкан взрывчаткой, в любой момент мы все можем взлететь на воздух.

– Вы говорите из Белого дома?

– Конечно.

– До свидания, – попрощался генерал Пучер и прервал связь.

Куиллер положил на место тяжелую красную трубку и улыбнулся. Затем он встал из-за стола и быстро направился в Овальный кабинет.

– Прошу прощения за задержку, господин президент.

Специальный советник президента США Фрэнклин Куиллер с готовностью раскрыл досье, которое Алисой Агаджадян успела ему сунуть, когда профессор спешил в кабинет Бурлингейма.

– Куда едем, приятель?

– Ты трогай, а я тем временем решу, куда ехать, – ответил Макферриы.

– Не морочь голову, парень, – заметил таксист. – Мы ведь не в кино снимаемся. Итак, куда едем? Мне это надо записать в путевой лист.

Колин назвал адрес Гринфилда. Тогда водитель включил счетчик, и машина рванула вперед.

Макферрин услышал, что по радио передавали новости.

– Эй, друг, прошу тебя, включи радио погромче, – попросил он таксиста.

Сообщали как раз последние известия.

В Афинах власть захватили военные под командованием генерала Аконимедеса. Генерал полтора года находился в изгнании в Испании. Аконимедес был тепло встречен народом Греции на посту главы государства. Вместе с генералом Аконимедесом на родину вернулись еще восемь генералов, тоже бывших в изгнании, одиннадцать полковников и полторы тысячи пехотинцев (наверняка прошедших подготовку в Форт-Беннинге, прикинул Макферрин), сорок десантных судов (построенных в штате Делавэр?), а также несколько десятков самолетов «Тайгер-Кэт» (построенных в штате Калифорния?).

Представитель Пентагона, указал диктор, заявил, что о готовившемся перевороте им ничего не было известно. Комитет начальников штабов, сообщалось далее, также рассмотрел сложившуюся ситуацию и пришел к выводу, что население Греции само, без посторонней помощи низложило правительство, шедшее на поводу у Кремля. Представитель Пентагона не отрицал, что часть кораблей шестого флота США, завершившего маневры в районе Кипра, находится в настоящий момент у берегов Греции, однако присутствие американских военных кораблей в этом регионе не имеет к происходящим событиям никакого отношения.

Диктор далее сообщил, что Уолл-стрит быстро прореагировал на новости, поступившие из Греции. На бирже наблюдался небывалый рост курса акций.

Госсекретарь Отис Дэнфорт выступил с заявлением, в котором выражалась серьезная озабоченность сложившимся положением.

«Американский народ, – отметил госсекретарь, – хочет, чтобы в Средиземноморье, как и во всем мире, царил мир. Мы осуждаем нынешнюю вспышку насилия в Греции и надеемся, что завершение там гражданской войны наилучшим образом будет отвечать интересам народа Греции и всего человечества».

Госсекретарь закончил свое выступление, призвав весь американский народ молиться вместе с ним за установление на земле справедливого и прочного мира.

Передачу новостей прервало какое-то рекламное сообщение, затем передали прогноз погоды в Вашингтоне.

Потом совершенно неожиданно снова раздался голос госсекретаря, который призывал – на сей раз Совет Безопасности ООН – «воздержаться от принятия каких-либо необдуманных шагов и отложить рассмотрение данного вопроса по меньшей мере на десять дней с тем, чтобы ситуация в Греции стабилизировалась, стала спокойнее и народ Греции получил возможность высказаться за передачу власти той или другой группировке».

«Самоопределение, – подчеркнул госсекретарь, – является основополагающим элементом свободы».

На этом новости закончились, передали еще несколько рекламных сообщений, затем из динамика загремела рок-музыка.

– Да выключи ты эту какофонию наконец! – не выдержал Макферрии.

– То громче, то тише, – огрызнулся водитель, но громкость убавил.

Такси попало в плотный поток машин.

Колии обратил внимание на то, что улицы стал окутывать туман и над городом низко нависли облака. Видимо, собирался дождь, может быть, даже ливень.

Колин расплатился с таксистом, дав ему на чай, быстро вылез из машины и слился с праздной толпой.

Вскоре Макферрин поравнялся со входом в отель «Бакли», зашел внутрь, заглянул в полутемный бар, прошел в дальний угол и занял место в одной из кабинок так, чтобы можно было следить за входом. Здесь было еще тише, чем в холле, можно было даже сказать, более «приглушенно». В баре кроме него находились лишь два посетителя – мужчина и женщина, сидевшие за стойкой отдельно друг от друга.