Юни очень любил этот недоступный для него город. Горькое одиночество пробуждало в нем странные, умиротворяющие фантазии. Все чаще ему снилось, что он держит этот дорогой ему город-дом на ладони и, прижав к груди, баюкает нежно, как мать, оберегающая от невзгод свое дитя. В этих снах Юни любил даже тех, кто запер его, кто с непонятным упорством не хотел отпускать его во внешний огромный мир, и каждую ночь он прощал их за это.

Сны были его спасительным убежищем, но всей душой он мечтал проснуться — окончательно, навсегда.

Лицо дежурного было встревоженным.

— Господин Виктор, у нас что-то происходит.

— Какой квадрат?!

— Квадрат сто восемь, автомобиль.

Виктор нажал кнопку. На экране появилось изображение салона мчащегося по городу автомобиля. Мальчик сидел на сиденье совершенно голый.

— Что он делает?

— Он разделся, господин Виктор…

— Я вижу! Зачем?

— Не знаю…

Тем временем пассажир достал из рюкзачка другую одежду и неторопливо оделся. Только теперь Виктор заметил, что половина светящихся точек на панели слева не горит.

— Где он взял эти тряпки? Почему они без датчиков?

Дежурный молчал, будто проглотил язык.

— Ладно, у нас все под контролем, — прошептал Виктор. — Скорость автомобиля средняя, сто два километра в час… — Он взглянул на замершего на экране дежурного. — Готовность номер один, оповестить всех.

Виктор включил еще несколько экранов, чтобы увидеть шестерых человек в желтой форме, отвечающих за самые важные участки работы.

— О малейшем отклонении от нормы докладывать немедленно, — сказал он им и взглянул, что происходит в салоне.

Мальчик, до того сидевший неподвижно, вдруг схватился рукой за горло.

— Отказала система кондиционирования, — донесся голос с пятого экрана. — И система управления двигателем.

— Как это могло случиться? Вы хоть соображаете, что это означает? — рявкнул Виктор. — Второй, как там?

— Давление и пульс объекта падают.

Виктор вскочил на ноги. Мальчик в салоне остановившегося автомобиля сильно побледнел, глаза его закатились, и, откинувшись на спинку сиденья, он замер.

— Кома! — крикнули со второго экрана. Пронзительно запищала аварийная сирена.

— Группа — на вылет! Передать патрульным: охранять автомобиль! — крикнул Виктор дежурному.

— До места двести километров, мальчик может погибнуть, — заметил с первого экрана человек в желтой форме. — Нужно вызвать ближайшую медицинскую бригаду.

Виктор колебался.

— Состояние критическое… Тоны сердца не прослушиваются… — докладывал человек со второго экрана. — Клиническая смерть.

— Черт! Черт! — заорал Виктор. — Где же они?!

— Группа будет на месте через две минуты, — ответили с шестого экрана. — Более быстрые перемещения на этом уровне запрещены.

— Что эти остолопы там топчутся без дела? — закричал Виктор, со злостью глядя на стоящих у автомобиля патрульных. Двое рослых парней равнодушно посматривали по сторонам, ничуть не озабоченные происходящим. — Нет, нужно решиться… — Виктор нажал несколько кнопок, и двери машины плавно раздвинулись. — Вынесите его на воздух! Посмотрите, что…

Он не успел договорить — патрульные, бросившиеся исполнять приказание, вдруг стали оседать на землю и упали в проходе, заклинив двери сверкающего зелеными боками автомобиля. Камеры внешнего наблюдения на автомобиле показали, что в небе уже появился остроносый модуль спецслужб.

— Ну же, скорее… — шепотом подгонял его Виктор.

Мальчик, как ни в чем не бывало, поднялся и выскочил наружу. Он рывком натянул на голову какую-то черную шапочку, и индикаторы на панели перед Виктором погасли окончательно. Мальчик добежал до ближайшей вертушки, станции скоростной подземной дороги, и исчез в ее глубине. Виктор в ярости закричал, потом обратил свой гнев на дежурного:

— Где до сих пор шляются мои помощники?

— Они за вашей спиной, господин Виктор, — пролепетал тот.

Виктор обернулся. За ним стояли трое мужчин.

— Быстро присоединяйтесь! Обсуждаем…

Мальчишка в мягком зеленом костюме, огромных выпуклых стерео-очках, с сумкой через плечо, неподвижно стоял среди снующих по платформе людей. Вся его тщедушная фигура выражала ту предельную степень лени, что порождается только чрезмерно сытой, беззаботной жизнью. Он знал, что к нему непременно подойдут.

Это что еще за птица, неприязненно подумал немолодой плотный патрульный и, поправив на выпирающем животе ремень, направился к мальчишке.

— Чем я могу вам помочь?

Мальчишка обернулся и что-то промямлил. Патрульный кисло улыбнулся. Так и есть. Рот набит жвачкой, уши залеплены наушниками, в башке пусто. Костюм, который только что сменил зеленый цвет на голубой, стоит целое состояние.

— Думаю, молодой человек, вы ошиблись станцией, — извиняющимся тоном произнес патрульный. — Эта Вертикаль западная и ведет наверх, на седьмой, а вам, скорее всего, нужно на пятый.

Мальчишка зевнул — жвачка во рту раздулась противным липким пузырем. Он сплюнул ее прямо на сияющий чистотой сиреневый пол. Патрульный сделал вид, что не заметил этого. Он глазел на очки, которые были надеты на мальчишке и делали его похожим на стрекозу. Если он хочет купить внуку такую игрушку, ему придется год стоять здесь, в широкой сводчатой галерее, заполненной кабинами пассажирских лифтов, и следить за порядком. Стоять и следить. Стоять и следить. И забыть на целый год, что нужно еще пить и есть. Длинный ряд цифр заплясал перед мысленным взором патрульного, и ему показалось, что глаза юного бездельника за непроницаемыми зелеными стеклами ехидно сверкнули.

Но когда он снял очки, его глаза были сонными. Он рассеянно оглядел платформу, залитую мягким белым светом, не дающим ни малейшей тени, торопливо входящих в лифты людей и человека, стоящего перед ним в неудобной склоненной позе. Вид у мальчишки был такой, словно он только что проснулся, и тонким голосом он раздраженно произнес:

— Мне нужно наверх. Отец хочет, чтобы я посмотрел на склады. Где тут? — Он сделал неопределенный жест рукой и пошел к пропускной стойке, дающей доступ к лифтам. Каждый проходящий через нее должен был опустить в щель удостоверение личности.

Патрульный двинулся следом.

— На какие склады? — машинально спросил он.

— А? На его склады, — с досадой отозвался мальчишка и что-то еще пробормотал, зло поморщившись.

У каждого свои проблемы, устало подумал патрульный. Этому вот лень взглянуть на свои собственные склады.

— Давайте ваш ИН, — сказал он, заметив, что мальчишка замер перед закрытой дверью.

— Что?

— Ваш идентификационный номер.

— А-а… Сейчас.

Мальчишка положил свои очки на стойку перед патрульным и принялся рыться в сумке, набитой неизвестно чем. Патрульный завороженно смотрел на зеленое стерео-чудо. Говорят, в них чувствуешь себя Господом Богом — видно все, что происходит и справа, и слева, и даже позади и вверху… Внуку бы они понравились, это точно.

В сумке у мальчишки запищал телефон, и патрульный с интересом прислушался.

— Да. Да, я знаю! Еду уже! — нахлобучивая до самых ушей свою съезжающую черную шапочку, капризным злобным тоном заговорил мальчишка, и у патрульного сразу заныли зубы. — Здесь торчу, на шестом… Да, не мог раньше! Встречай!

Он в сердцах швырнул крошечный пенал телефона в сумку, нетерпеливо взглянул на свои наручные часы и снова принялся рыться в сумке, кривясь и что-то бормоча себе под нос. Перехватив взгляд, которым патрульный смотрел на очки, мальчишка небрежно кивнул:

— Я вижу, они вам понравились. Возьмите себе.

Не моргнув глазом патрульный смахнул очки со стойки и нажал кнопку. Двери стойки мгновенно разошлись.

— Проходите, все в порядке, — деловито произнес он. — Желаю приятно провести время. Надеюсь, вас встретят.

Мальчишка что-то буркнул, быстро сгребся, и через мгновение дверь лифта уже закрывалась за ним. Перед патрульным загорелась кнопка срочного вызова, он шлепнул по ней рукой.