— Это внучка твоя, Арина Петровна… — сказал старик. — Зоя не успела дать ей имя… Сама назовешь ее, голубушку… — У Арины задрожали губы. Она всхлипнула и прижалась лицом к пахнущему молоком свертку. — Отец ее уехал искать счастья, Бог ему судья…

— С возвращением, — сказала Арина нежному веселому личику и повернулась к землякам. — С возвращением, люди добрые…

Арина брела по лесу, тронутому неизбежным осенним увяданием, и заставляла себя вглядываться в его красоту. Я вижу… вижу, какая ты красивая, говорила она рыжей белке, сидящей на дереве, слышу, как шуршат под ногами листья, чувствую, как пахнет этот теплый ветер… Я живу, говорила она себе.

Но сердце ее плакало. Она нигде не могла найти покоя. Дни мелькали один быстрее другого, и жизнь постепенно налаживалась. Деревня строилась — всем миром каждый день ставили по дому. Арина еле успевала поворачиваться: растила Зоиньку, лечила людей, скотину, вела хозяйство. Но что-то сломалось в ней. Она ходила, как каменная, и люди, уважая ее горе, почтительно сторонились, не докучая расспросами.

Однажды на улице ее остановил Макар и хотел что-то сказать, но Арина только мотнула головой, отвела невидящий взгляд и глухо выговорила:

— Душа болит, Макар… — и пошла, спотыкаясь, по улице.

Она улыбалась только маленькому детскому личику, тянущимся к ней дома ручонкам, но чувство вины заглушало и эту малую радость. Никакие доводы разума не могли снять с ее души тяжесть горького сожаления о том, что она не уберегла ни троих мальчиков, ни своего внука, которого они не отказались взять с собой. Ей снилась дочь, молодая, красивая, улыбающаяся…

… Арина присела, а потом и легла на спину на мягкий от осыпавшейся хвои бугор и стала смотреть на верхушки сосен. Ветер раскачивал их, роняя на землю шишки. Ритм колеблющихся деревьев успокаивал, и Арина пригрелась на солнце.

… Она в колыбели… Колыбель кто-то качает, но она никого не видит. Виден только край окна с полоской темного неба и звездами. Рогатый месяц нависает прямо над ней и пугает. Ей страшно одной, она начинает плакать, и у края колыбели появляется огромное знакомое лицо.

— Аринушка, ты чего это нюнить вздумала? Сейчас мамка наша корову подоит и придет…

Это отец. Она слушает его ласковый голос, всматривается в добрые серые глаза и понимает самое важное в своей жизни — он любит ее. Никто больше так не любил ее, как ушедший совсем молодым отец…

Колыбель качается, и она шепчет дорогому лицу, всплывшему из глубин памяти:

— Отец, помоги мне… помоги… мне плохо… — Сквозь слезы она видит качающиеся верхушки сосен, небо и просит: — Отец наш небесный… помоги мне… яви свое милосердие… сжалься…

Арина шепчет горячие, страстные слова, идущие из самого сердца, и вдруг понимает, что просит невозможного, чуда, того, что так неосторожно пообещали ей, когда-то, сказанные в предсмертном прощании слова…

День уже кончался, когда она вернулась в деревню. Соседский мужик придержал лошадь и издалека крикнул с моста:

— У тебя там гости, матушка! Полдня уж сидят…

Задрожав от безумной надежды, Арина бросилась по дороге вверх. Не помня себя, она добежала до своего дома, перекрестилась и завернула за угол.

Они вернулись.

На крыльце сидел Второй и, с озабоченным видом кусая травинку, наблюдал, как Дизи ловко колет дрова. Маленький катал по двору деревянную машину, в которой сидел белый петух.

На ватных ногах Арина вошла в калитку. Старшие, увидев ее, не узнали, но Рики с петухом радостно закричали и бросились навстречу. Тики и Дизи заулыбались и подошли поздороваться.

Арина обнимала мальчиков и не могла сказать ни слова — слезы душили ее.

— Бабушка, почему ты плачешь? — расстроился Рики.

— От радости… милые вы мои…

— Вот так встреча! — улыбаясь, говорил Тики. — Ты так на нас смотришь, будто глазам не веришь. Мы что, тоже помолодели?

— Помолодели… помолодели… — счастливо вздыхала Арина, не спуская с рук петуха. — Ну, пойдемте в дом, что ж мы тут стоим…

— Арина, — серьезно сказал Дизи, — мы торопимся.

— Как же?

— Не обижайся, ладно? Мы еще придем к тебе, — сказал Дизи. — Мы уже все знаем, Нюра нам рассказала. — Нюрка была соседской девчонкой и нянчила Зою. — Внучка у тебя славная. И Петьку мы тебе оставляем.

— Петьку? — не поняла Арина.

Дизи смутился.

— Ну, петушка… У нас трудности. Мы не можем взять его с собой. В общем, он останется дома. — Петух на руках у Арины сердито захлопал крыльями. Рики с убитым видом гладил его по голове. — Рики, вы еще увидитесь, слышишь? — Рики заревел во весь голос. Петух вторил ему. — Все, прощайтесь, — твердо сказал Дизи и повернулся к Арине. — Гостей не было? — Арина отрицательно покачала головой. — И никаких странностей не случалось?

— Нет.

— Держи Петьку покрепче, — сказал Дизи, погладил петушка, и мальчики вышли со двора. Тики вел за руку упирающегося Рики. За спиной у них истошно кричал петух.

— Петя наш расстроился, — говорил Тики. — В сумрачном осеннем лесу было тихо и прохладно, и мальчики шли быстро, чтобы согреться. — И всех расстроил.

— Зачем его оставили? — ревел Рики. — Он нам мешал, что ли?…

— Рики, мы тебе уже объясняли. Тебя к Сергею, а сами отправимся по своим делам.

— Вам лишь бы отделаться от нас с Петькой!

Тики не на шутку рассердился:

— Хватит! Ты сам не понимаешь, что говоришь!

— Сделаем привал, — вмешался в перепалку Дизи.

— А что случилось?

— Подождем полчаса. Сегодня одиннадцатое.

Тики заулыбался.

— Я и забыл… Рики, у Дизи сегодня день рождения. Через полчаса ему исполнится тринадцать лет. Это для него большая дата. Сделай ему подарок — прекрати дуться.

Рики вытер слезы и с интересом уставился на Дизи.

— Значит, прямо сейчас ты станешь умнее на целый год, да?

— Конечно, — подтвердил Дизи.

Тики фыркнул.

— Все шутишь…

— Когда я шутил? — улыбнулся Дизи.

… Через полчаса Тики вскинул руки к небу, издал громкий клич и принялся радостно хлопать именинника по спине и плечам. Рики прыгал вокруг и верещал, как белка.

— Ура! — кричал Тики на весь лес.

— Ура! — подхватывал Рики.

Дизи смущенно улыбался и ждал, когда улягутся страсти.

— Тики, мне пришла в голову одна интересная мысль, и я хочу ее проверить.

— Уже поумнел, да? — раскрыв рот, спросил Рики.

Старшие засмеялись.

— Встретимся в условленном месте? — сказал Дизи.

Тики кивнул:

— Не задерживайся.

— Ну, вот ты и дома… — шептала Арина, баюкая на руках накричавшегося петуха. У нее не было сил, и она присела на крыльцо. — Мы снова вместе… Я так люблю тебя. — Она заметила оставленный мальчиками рюкзак, присмотрелась к нему и усмехнулась: — Ты тоже вернулся, черт лохматый? — Из рюкзака донеслось сонное бурчание. — Ну-ка, покажись, добренькое скажи.

Домовой вылез из рюкзака и принялся монотонно кланяться.

— Они видели хозяина… — с боязливым восторгом сообщил он. Арина приподняла свои красивые брови, и домовой энергично закивал мохнатой головой. — В предгорьях… Не тревожься, госпожа. Старший с ним так поговорил, — домовой радостно захихикал, — что хозяин, как ошпаренный, отскочил от него! Правда-правда! — затараторил он, видя, что Арина сомневается в правдивости его слов. — Поговорил на его языке…

Арина вздрогнула. Нет, сегодня слишком много впечатлений, чтобы она могла ломать голову еще и над этим. Она отослала домового. Потом расскажет… Только Арина поднялась с крыльца, как во двор своей легкой походкой вошел Дизи. Петух радостно закричал.

— Мне нужно с тобой поговорить. Не здесь, — сказал мальчик, и в его словах Арина уловила какой-то особый смысл. По спине у нее почему-то побежали мурашки.

Они прошли в дом. Арина зажгла несколько свечей. Петух вскочил на скамью у окна.

— Задерни занавески, — сказал Дизи и оглянулся. — Где Зоя?

— Я попросила соседку взять ее сегодня к себе.