“Слушай, – спросил я, продолжая вертеть головой по сторонам. – А где охрана? Может, они на космодроме нас ожидают?”

“Езжайте спокойно, но быстро, – ответил Дэнни. – Все охранники сейчас в ближнем лесу, прикрывают подходы к космодрому на наиболее опасном участке”.

“От кого прикрывают?” – изумленно спросил я.

“От террористов, которые двумя группами, со стороны шоссе и со стороны леса, пытаются атаковать космодром, – терпеливо разъяснял Дэнни. – На перехват выдвинут весь личный состав охраны космодрома. Со стороны шоссе – бригада на автомобилях, и она уже, как мы видели, уехала в город рапортовать об успешном завершении операции. Со стороны леса – спешенная бригада особо одаренных и зорких стрелков. Они сейчас выполняют поставленную задачу, высматривают злоумышленников в кустах и среди деревьев”.

Я уже все понял и хохотал во все горло. Лотта мельком посматривала то на меня, то на бутылку в моих руках, но молчала. Я вытер набежавшие на глаза слезы и спросил:

“ГКС, да? Ты им отдал приказ по закрытому спецтелеканалу?”

“Да. И подтвердил факсом с гербовой печатью начальника полицейского управления. А чтобы они не могли связаться со своими, на один час изменил все телефоны и радиокоды полиции Виолетты. Стрелки сейчас звонят начальству, а попадают в ночной бар. А по рации не могут найти нужную частоту. Но это ненадолго. До конца Великой Мистификации осталось десять минут”.

Ворота космодрома приближались. Я уже сориентировался в ситуации и теперь знал, что делать.

– При подъезде можешь не останавливаться, – сказал я Лотте спокойно. – Охрана ушла в лес. Далеко. А когда она покидает объект в полном составе, то переключает всю охранную систему на автоматический режим работы. А пропуск у меня в порядке.

Лотта, кажется, уже перестала чему-либо удивляться и не задала вопрос о том, откуда я знаю, где сейчас охрана. Мы, не сбавляя скорости, выскочили под свет прожекторов, установленных на стенах, я высунул из окна машины руку с электронным пропуском, и ворота раздвинулись.

И я увидел в трехстах метрах от нас на центральной площадке космодрома папенькин звездолет. Он стоял, и стремительные серебристые линии его тела были натянуты, как струна, а курносый нос – выжидательно уставлен в небо.

– Ха-ха! – заорали мы с Дэнни-дураком в один голос. – Вот он! Гони, Лотта!

И мы погнали.

А потом я болтал одновременно с Лотой и Дэнни-дураком и полулежал в кресле пилота. И, прикладываясь к бутылке, с каким-то особенным удовольствием отдавал неторопливые стартовые команды Ланцу. И со снисходительной усмешкой наблюдал, как Лотта, мягко и настороженно ступая, как кошка в новом доме, ходит по залу и знакомится с обстановкой.

Я поднял звездолет над космодромом, и мой рассеянный взгляд скользнул по экрану внешнего обзора. Я увидел, как под нами быстро уменьшается в размерах темная чаша с ярким желтым донышком – Долина Навигаторов. И вот тогда я вдруг подумал, что прожил одну из самых тревожных и интересных ночей в своей жизни.

Я ошибался.

Потому что не знал: побег с планеты под красивым названием Виолетта был только началом безумной последовательности самых невероятных событий, которые нам с Лоттой предстояло еще пережить.

Говорят, что если во сне тебе явится какое-нибудь незнакомое существо, то надо постараться выведать у него его имя. Если существо ответит тебе, и ты, когда проснешься, вспомнишь, как его зовут, то уже наяву станешь властелином гостя из сна. Захочешь, чтобы оно услужило тебе – позови по имени, и существо явится и станет выполнять твои приказы, как сможет.

Я не знаю, правда это или ложь. Ни один карлик, или черт с рогами, или зверек, или человек, что являлись мне в самых разных снах в течение жизни, себя не называли. А спросить я не догадывался.

Но, если начистоту, я не верю, что произнесенное имя притягивает существо. Зато я знаю точно, что существует совершенно обратное по направленности воздействия колдовство. Вот оно: если ты слышишь имя, которое принадлежит знакомому тебе человеку, то ты к этому человеку притягиваешься. Возможно, мысленно, и это самая легкая степень колдовства, это мы все испытывали. А возможно, физически: вдруг находятся тысячи причин, чтобы сорваться с места и помчаться к нему через всю Галактику.

И это уж совсем серьезный морок, это никуда не годится.

К этим выводам я пришел, как и водится за Дэниелем Рочерсом, намного позже положенного. Уже после того, как мы с Лоттой прекратили торможение, обогнули Солнечную систему по орбите Нептуна, помахали ручкой Земле и снова нырнули в гиперпространство.

Боже, мы столько сил положили на то, чтобы вырваться с Виолетты и полететь на Землю, и вот!..

Казалось, я имел возможность поступить так, как моей душе было угодно. Захотел – полетел на Землю, захотел – полетел на… Черта с два! Не имел я никакой другой возможности, кроме выбранной. Не имел. Потому что Лотта произнесла и м я. Имя человека, которого я знал.

И колдовской закон вступил в силу: я притянулся к этому человеку.

И, не раздумывая, помчался туда, где он находился…

От Виолетты до Земли было рукой подать – двенадцать часов “быстрого” перемещения в гиперпространстве. Десяти часов Шарлотте и мне хватило на то, чтобы выспаться и привести себя в порядок, получаса – чтобы бездумно посидеть напротив друг друга с бледными лицами и пустыми глазами. И еще нескольких минут – для того, чтобы обдумать наше положение и начать разговаривать друг с другом.

Шарлотта жалобно вздохнула, поправила юбочку и прошептала:

– Ой, что мы с тобой наделали, Дэн!

Я покряхтел, поворошил волосы и тихо прохрипел:

– Да уж…

И горько пожалел о том, что купил в ночном баре журналистской гостиницы две, а не три бутылки бренди.

– Дэн, – печально продолжила Лотта, – правительство Виолетты уже, наверно, вручило Земле ноту протеста… По поводу нашего поведения… Они, виолеттяне, никогда, наверно, такого не видывали.

– Ты думаешь, что они нас опознали?

– Да уж конечно! Если не во время погони на шоссе, то потом, когда просмотрели видеозаписи нашего въезда на космодром…

– Ну и хорошо! – попытался приободриться я. – Пусть знают имена землян-героев!

Лотта посмотрела на меня больным взглядом:

– Ты представляешь, что с нами сделают?

Я испугался: может быть, я не знаю чего-то такого, что знает Лотта?

– Что? Разве дело не ограничится административным штрафом за нарушение Правил поведения на Периферии?

– Штраф – пустяки. Но ведь обычно о проступке сообщается по месту работы нарушителя.

– О-о! – вырвался у меня мучительный стон: я совсем забыл об этой пошлой практике! Я тут же вспомнил Молодого Имбецила и поздравил его с победой: он получил, что хотел. Сегодня или завтра на электронном табло новостей редакции побежит информационная строка: “Журналист Дэниел Рочерс, находясь в командировке на планете Виолетта, выпил несколько литров бренди, избил аборигена и угнал автомобиль такси. С сегодняшнего числа уволен за несоответствие облику и должности журналиста-межпланетника”.

Мечты сбываются, мистер Молодой Имбецил. К сожалению, только мечты имбецилов…

– Я завтра не смогу появиться в редакции, – печально продолжала Лотта. – Сгорю от стыда. Но для меня, наверно, все-таки дело кончится шуточками и подначками главного редактора. А вот как у тебя… – Она вопросительно посмотрела на меня.

– Меня уволят, дорогая, – ровным голосом сказал я. – Но не расстраивайся. Дело шло к увольнению уже давно, и рано или поздно это должно было произойти. Я просто не думал, что так быстро.

Лотта горестно вздохнула, взяла мою руку, положила ее на свое обнаженное колено и накрыла теплыми ладошками. Я поднял на нее опущенный долу взор: дух мой внезапно укрепился, и чудесное легкомыслие захватило меня. В конце концов, пропади все пропадом, у нас есть еще полтора часа, у нас вдвоем! Я погладил ее прекрасное колено и подсел ближе, но Лотта не вняла робкой ласке и по-прежнему печально продолжала: