– А кто его может оспорить?

– Ну-у, трудно сказать. Родственники могут заявить, что владелец – или владелица – был недееспособен, когда бросил яхту. Сам факт захоронения может послужить веским аргументом в пользу этого заявления.

– Так как же мне утвердиться в правах на владение судном?

– Давай я выясню этот вопрос, Том. А тем временем было бы небесполезно узнать, как яхта оказалась у тебя.

Стелла занималась изысканиями три дня, но определить производителя не сумел никто. Обнаружились две более или менее сходные модели яхт, но точно такой же – ни единой. Макс попросил Стеллу продолжить расследование.

Символы с яхты поставили Морли Кларка в полнейший тупик. Более того, Макс даже не сумел убедить его, что это не розыгрыш.

– Эти знаки, – твердил Кларк, – не принадлежат ни к одному из алфавитов ни одной из индустриально развитых стран.

Букв оказалось одиннадцать – скорее всего название судна. А рукописный шрифт мешал определить, где кончается одна буква и начинается другая. Макс распознал «О», и только.

Они сидели в кабинете Кларка, за окном которого виднелся городок Мурхедского государственного университета. Светило ласковое солнце, и безветренный воздух прогрелся до сорока градусов.

– Не может быть, Морли, – возразил Макс. – Ты что-нибудь проглядел.

Кларк – стройный, широкоплечий, атлетически сложенный фанатик софтбола[3] – снисходительно улыбнулся:

– Не спорю, Макс, но не вижу, что именно. Может, базы данных не так полны, как предполагается. Но для практических нужд, по-моему, мы чертовски хорошо осведомлены. Вот только твоя абракадабра не подходит ни под какой шаблон. В общем, двум символам нашлись эквиваленты. Один в хинди, другой в кириллице. Из чего следует, что это чистой воды совпадение. Если составить наугад несколько черточек и крючочков, непременно выйдет что-нибудь похожее на букву. – Он поглядел на лежащую на столе фотографию. – Макс, это шутка.

Макс поблагодарил Кларка и поехал обратно на аэродром Челлис, гадая, кто тут шутник, а кто – объект насмешек. Проблема попеременно то озадачивала, то раздражала его. Это непременно какая-нибудь бандитская штучка, иначе и быть не может.

Он ехал по шоссе №1-29, когда Стелла дозвонилась до него по сотовому телефону:

– Тебе звонят из Колсоновского. Ответишь на звонок?

Уже? Ведь прошло всего два дня!

– Ладно, переключи.

– Хорошо. Да, еще!

– Что?

– На том конце взволнованы.

В трубке щелкнуло.

– Мистер Коллингвуд? – Стелла оказалась права: говорившая будто только что взбежала на пару этажей.

– Да, это Макс Коллингвуд. Чем могу служить?

– Моя фамилия Кэннон. Из Колсоновского института. Насчет образцов, оставленных вами позавчера.

– Ясно.

– Как я понимаю, сейчас вы не у себя?

– Я буду там через десять минут. Что вы выяснили?

– Можно с вами встретиться там? – вопросом на вопрос ответила она.

Темнокожая стройная женщина лет за тридцать, с доброй улыбкой и широкими скулами, в темно-синем деловом костюме и с кожаным портфелем в руках, едва сдерживала волнение. Визитная карточка именовала ее заведующей лабораторией Колсоновского института.

– Рада познакомиться, мистер Коллингвуд, – протянула она руку для пожатия. – Я Эйприл Кэннон.

– Не ожидал вас увидеть так скоро, – сказал Макс, принимая у нее пальто.

Она лишь заговорщицки улыбнулась, потом села, положив портфель на колени, и пристально поглядела на Макса.

– Признаюсь, обычно мы не доставляем заказы на дом, мистер Коллингвуд. Но мы с вами знаем, что столкнулись с чем-то весьма необычным.

Макс кивнул, словно так и предполагал.

– Где вы это взяли? – Ее взгляд стал пронзительным.

Макс на мгновение задумался, не удержать ли источник в секрете. Впрочем, какого черта! Об этом было по телевидению.

– Она была зарыта на границе.

– Яхта? Та, что нашли на ферме?

Макс молча кивнул.

– Яхта. Ну, черт меня подери! – Эйприл уставилась невидящим взором в пространство. – Можно на нее посмотреть?

– Разумеется. Там уже перебывала куча народу. – Макс заметил, что мысли Эйприл витают где-то далеко. – Так что же вы хотели мне сообщить?

– Позвольте задать вам один вопрос. – Она пропустила его реплику мимо ушей. – Вы больше нигде не оставляли эти образцы?

– Нет.

– Хорошо. – Она расстегнула портфель, извлекла оттуда папку и протянула Максу. – Как у вас с химией?

– Плоховато.

– Ничего страшного. Послушайте, мистер Коллингвуд...

– Полагаю, разговор пойдет быстрее, если вы будете звать меня просто Макс.

– Ладно, Макс, – улыбнулась она. У Макса сложилось впечатление, что она его не видит. – У Колсона оборот маленький. Я делала анализы собственноручно. Больше никто не знает.

– Не знает чего?

Она указала на папку.

Открыв ее, Макс увидел одностраничный формуляр.

– Может, переведете это для меня на нормальный язык?

– А нас не подслушают? – огляделась Эйприл.

– Нет, – изумленно отозвался Макс.

– Ладно. Материал волокнистый. Волокна весьма тонки и переплетены между собой. – Тут ее голос снизился почти до шепота. – У него атомный номер сто шестьдесят один. Это трансурановый элемент.

– Что значит трансурановый?

– Это искусственный химический элемент.

– А это плохо?

– Трансурановый, причем с лихвой. Мы синтезировали один такой, он даже пока не получил названия. Так у того атомный номер сто двенадцать. А ведь он возглавляет список. То есть возглавлял. А этот материал... – Она покачала головой. – Он не должен существовать.

– И что вы этим хотите сказать?

Лицо ее приняло настороженное выражение.

– Технология производства подобных материалов не известна никому на свете. Даже будь она известна, этот химический элемент оказался бы крайне нестабильным. И горячим.

– Горячим? В смысле – радиоактивным?! – Макс начал лихорадочно прикидывать, долго ли он пробыл рядом с парусами.

– Да. Должно быть. – Она извлекла остатки образца и поднесла его к лампе. – Но он в полном порядке. Может быть, за определенным пределом трансурановые утрачивают радиоактивность. Не знаю. Никто не знает.

– А вы вполне уверены?

– Да. Разумеется, уверена.

Макс встал и подошел к окну. Заходящая на посадку «сессна» только-только коснулась полосы.

– По-моему, я просто не понимаю того, что вы рассказываете.

Эйприл долго не отвечала.

– Некто, – наконец прервала она молчание, – где-то совершил технологический скачок вперед, намного опередив нас. Громадный скачок.

– И насколько это важно?

– Макс, я говорю не просто о продвижении вперед. Я говорю о световых годах. Этого просто не может быть!

– Очевидно, все-таки есть, – развел руками Макс.

– Наверное. – Ее взгляд снова приобрел отсутствующее выражение.

– Ну, и каковы же выводы? Это имеет какую-нибудь коммерческую ценность?

– О, несомненно. Электронные оболочки предельно стабильны. Предельно. Я уже проделала ряд испытаний. Ткань не взаимодействует с другими веществами.

– Я что-то по-прежнему не улавливаю сути.

– Она практически не поддается разрушению.

И тут у Макса впервые нашлось возражение:

– Что-то вы путаете! Этот образчик я отрезал обыкновенными ножницами.

– Я говорила не о таком разрушении, – покачала она головой. – Разумеется, материал можно разрезать. Или сломать. Но коррозия ему не страшна. Он не рассыплется сам по себе. – Эйприл пристально вглядывалась в его лицо, должно быть, в попытке угадать, не утаивает ли он что-нибудь. – Как, по-вашему, если я поеду туда прямо сейчас, мне позволят взглянуть на судно нынче вечером?