— Нет, мама, не скажу, — весело ответил сын. — Но тебе, Риян, намекну: если бы я был твоим отцом, постарался бы какое-то время держаться подальше. Кто-нибудь видел лицо Андри, когда Оствель кинул Лиеллу нож?

— Это было милосердие, — задумчиво откликнулся Меат. — Правда, я не уверен в том, что оно соответствует представлениям Андри о справедливости.

Тобин нахмурилась. Она полностью разделяла мнение «Гонца Солнца», но не хотела признаться, что перестала понимать собственного сына. Плохо не видеть мальчиков в самый ответственный период жизни. Помнить их маленькими мальчиками, а затем испытывать шок от встречи со взрослыми мужчинами… Как легко задеть их едва оперившуюся гордость!

А теперь кто пытается избежать серьезного разговора, недовольно спросила Тобин самое себя.

— Сорин, — вдруг сказала она, — принеси мне чашу вина.

Он встал, чтобы выполнить ее просьбу; Тобин мельком подумала, как хорошо иметь воспитанных детей, и села между Меатом и Рияном.

— Скажи мне честно, что случилось с Мааркеном во время поединка? — вполголоса спросила она.

Меат замигал; Риян, которому и был задан вопрос, опустил вилки и покачал головой.

— Миледи, как и остальные «Гонцы Солнца», я видел только блеск колец.

— Думаю, не только, — пробормотала она, и Риян покраснел. — Прости меня, но…

— Понимаю, — ответил он. — К этому придется привыкнуть.

Меат выглядел ошарашенным — он ничего не понял.

— Что ты видел? — спросила Тобин.

— Они пылали, — вдруг сказал Риян, глядя на свои кольца. — Может быть, то же произошло и с Пандсалой, — вздохнул он. — Миледи, это были не события, а скорее, чувства. Что-то вроде ожившего страха, наполовину состоящего из тумана, ощущаемого, но невидимого… — Чудесные глаза Рияна казались опустевшими. — Воздух, полный оживших теней. Существа, сбежавшие из клеток, все черные и ужасные. Угрозы, опасности, детские ночные кошмары — в общем, весь ад… Собственные чувства подкрадываются к тебе сзади, готовые разорвать твой разум и проглотить его. Мерзкие тени, которые ты едва видишь, но знаешь, что они пришли убить тебя и все, что ты любишь…

Тут к ним подошел Поль, привлеченный сдержанной мощью, звучавшей в голосе Рияна. Внезапно наступила тишина, и к ним повернулись все остальные. Глаза Поля расширились и потемнели.

— Я тоже это видел, — выдохнул он в абсолютной тишине. — Все так и есть. Если тебе удается прогнать это, то оно исчезает, но на его месте появляется что-то другое, еще опаснее. Однако потрогать это невозможно…

— Поль… — Его взгляд испугал Тобин. — Все в порядке, все кончилось…

Мгновение он смотрел на нее так, словно не мог узнать. Затем мышцы его лица расслабились, превратившись в сеть тонких морщин, которые сделали его гораздо старше своих лет.

— Ты в этом уверена? Сеяст был лишь чуть-чуть старше меня и многого просто не знал. А если есть старшие и более опытные, которые ждут своего часа?

К мальчику подошел Уриваль и положил ему на плечо руку.

— Тогда мы будем иметь с ними дело. Я не хотел начинать этот разговор, но теперь отступать поздно. Я вернусь в Крепость Богини и останусь там до тех пор, пока Андри не освоится в роли лорда. Но я старею. Сотни «Гонцов Солнца» обучил я за свою жизнь. Ты будешь последним из них. Поль непонимающе посмотрел на него снизу вверх, но затем в его глазах засветилась глубокая благодарность.

Уриваль кивнул.

— Когда Меат скажет, что ты готов, пошли кого-нибудь за мной. Я разыщу тебя повсюду и научу всему, что тебе будет необходимо. Так пожелала Андраде.

— Они не хотят, чтобы его учил Андри. Этот вывод ужаснул Тобин. Старый «Гонец Солнца» повернул к ней свои прекрасные глаза. В них было понимание и даже сочувствие.

Но у нее не было времени, чтобы защитить своего сына. Вошел Оствель, и с ним Аласен. Они остановились у гобелена и замерли, испуганные наставшей тишиной. Пальцы Аласен искали руку Оствеля.

Этот простой жест был красноречивее всего. Пока Волог думал, чем отплатить Оствелю, долг вернула его дочь, отдав ему свою любовь и руку.

Первым на ноги вскочил Риян. Он подбежал к отцу и хлопнул его по плечу. Они без слов, просто посмотрев в глаза, поняли друг друга. Потом юноша протянул руку Аласен. Девушка доверчиво коснулась пальцами его ладони и через мгновение ощутила, как до них дотронулись его горячие губы.

У Сорина отвисла челюсть. Тобин подумала, что это очень странно, и решила позже обсудить с ним этот вопрос. Однако ее вопросы не понадобились. Когда все встали, выражая свою радость, которой так недоставало в этот грустный вечер, а Рохан и Сьонед подошли и обняли пару, появился Андри.

Тишина просто обрушилась на всех присутствующих. Сорин поставил на стол кубок с вином и пристально взглянул на своего брата-близнеца. Холлис, сжимая руку Мааркена, невольно отшатнулась. Чейн, который говорил со Сьонед, осекся на полуслове и обернулся. Изумленная Сьонед повернулась к Рохану и увидела, как у того изменилось выражение лица. Верховный принц набрал в легкие воздуха, чтобы что-то сказать.

Андри уже слишком многое успел услышать. Остекленевшим взглядом он смотрел на стоящую перед ним пару, и его боль передалась Тобин. Слезы наполнили зеленые глаза Аласен. Андри перевел взгляд с ее лица на умоляюще протянутые к нему руки. Когда же юноша посмотрел на Оствеля, его глаза наполнились лютой болью.

— Вам, милорд, — очень тихо сказал он, — следовало бы подумать, прежде чем вмешиваться в дела «Гонцов Солнца».

В этот момент Тобин наконец поняла, почему Андраде и Уриваль не хотели, чтобы Поля обучал новый лорд Крепости Богини. В ней проснулась немая ярость на тетку, которая обучила ее сына, как применять свою силу, но не сказала, когда. Андри поднял руки, на которых блестело всего четыре кольца — и между его пальцами вспыхнул Огонь, ярость которого превышала даже ярость, горевшую в глазах юного лорда.

Риян гневно шагнул к Андри.

— По крайней мере, будь честным, — резко бросил он. — То, что он сделал для Ллейна и Киле, тут ни при чем.

Андри ничего не слышал. Оствель подтолкнул Аласен к Сьонед и повернулся лицом к юноше. В его глазах стояла зима.

Андри держал в руках огненный шар. Бело-желтый Огонь был подобен пойманному свету звезд, который светил, но совсем не давал тепла. Он бросил короткий взгляд на Уриваля.

— Тебе стоило внимательнее читать свитки, — шепнул он.

— А тебе вообще не следовало их читать. Андри, я единственный, кто может дать тебе десять колец. Остановись, иначе они никогда не появятся на твоих руках. Ты можешь их надеть и сам, но они останутся пустыми.

Андри молчал. Ярость сверкала в его глазах, а Огонь — в руках.

— Андри, — в страшной тишине сказал Рохан. — Пожалуйста.

Бледные языки пламени качнулись, когда Андри услышал голос верховного принца, его любимого дяди. Он еще раз взглянул на залитое слезами лицо Аласен, а потом на горящий Огонь. Тот медленно умирал. На лице Андри проступили страдальческие морщины, но безнадежная гордость заставила его гордо расправить плечи.

— Я сожалею… — Он закусил губу, начал снова, и мать тихонько застонала от боли за него. — Милорд Уриваль, нас здесь ничего не задерживает. Завтра утром мы отправляемся в Крепость Богини. — Я уезжаю один , сказали его глаза, когда он в последний раз глянул на Аласен. Андри быстрым взглядом окинул лица остальных, коротко поклонился Рохану и почти выбежал из шатра.

Сорин вылетел следом так быстро, что никто не успел остановить его. Чейн тяжело опустился в кресло и закрыл лицо руками.

— Милосердная Богиня, — глухо сказал он. — Почему я ничего не видел? Ведь он мой сын. — Руки Чейна упали на колени. Он посмотрел в лицо Уриваля. — Останься с ним. Помоги ему. Он так молод, Уриваль. Он так молод…

Тобин отстранила нежную руку Холлис, доковыляла до пустых покоев Поля и зарыдала.

Только на рассвете Сьонед отважилась задать мужу вопрос.

— Любимый… как ты догадался, что ему сказать? Рохан крутил в руках давно опустевшую чашу.