Выступления В. К. Зворыкина в Ленинграде, а затем в Москве оказали существенное влияние на работы в области телевидения, проводимые в СССР. В рекордные сроки — за два с половиной месяца — доклад русского американца был переведен на русский язык и издан отдельной брошюрой тиражом три тысячи экземпляров. Специальным правительственным постановлением были определены мероприятия, направленные на преодоление отставания в данной области. В Ленинградском институте телемеханики была создана первая в СССР лаборатория передающих телевизионных трубок во главе с Б. В. Круссером. Лаборатория Круссера работала с большим энтузиазмом. Уже в конце 1934 года были представлены действующие образцы иконоскопов с четкостью 180 строк, как было установлено правительственным заданием. Большой вклад в выполнение разработки внесли Б. В. Круссер, Н. М. Романова, А. В. Дубинин, Я. А. Рыфтин и К. М. Янчевский.

О достижениях советских коллег Зворыкину станет известно позже. В свой первый приезд в 1933 году Зворыкин пробыл в Ленинграде неделю. Хозяевам хотелось ознакомить заокеанского гостя со своими исследовательскими и производственными центрами: заводом «Светлана», Центральной радиолабораторией, Научно-исследовательским институтом телемеханики. Для этого, так же как для посещения других городов, нужно было приехать в СССР на более продолжительный срок. Договорились, что Владимир Козьмич обязательно постарается нанести новый визит на родину в следующем году.

Накануне отъезда Владимира Козьмича нарком связи СССР А. И. Рыков дал прием в честь почетного гостя из США. Присутствовавший на приеме А. М. Халфин рассказал спустя почти 40 лет любопытные подробности, связанные с тем, как проходило данное мероприятие. После традиционных тостов за укрепление связей между промышленностью СССР и США слово попросил Зворыкин. К тому времени он уже знал, что его учитель, замечательный ученый Б. Л. Розинг умер, и предложил почтить память своего учителя, чем вызвал явное замешательство у многих присутствовавших, включая А. И. Рыкова.

Вернувшись из СССР, Зворыкин с головой окунулся в работу. 18 октября 1933 года он сделал обстоятельный доклад о развитии электронного телевидения на собрании Института Франклина. В отличие от выступления на чикагской конференции IRE на этот раз Зворыкин уделил основное внимание преимуществам, которые дает электронная передача изображения с большим количеством строк. Среди иллюстративных материалов к этому разделу доклада фигурировали кривые восприятия изображения человеческим глазом, составленные советским инженером Я. А. Рыфтиным.

Конечно, главным в докладе Зворыкина стало сообщение, что в компании «Ар-си-эй Виктор» под его руководством создана новая аппаратура электронного телевидения со стандартом четкости 343 строки при 30 кадрах в секунду. Для проведения опытных трансляций с использованием новой системы было решено использовать уже «обжитый» небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг в Нью-Йорке.

После поездки в Европу и создания усовершенствованной системы электронного телевидения известность Зворыкина продолжала расти. Значительно поднялся и его авторитет в корпорации Ар-си-эй. В начале 1934 года В. К. Зворыкин назначается на должность руководителя лаборатории электроники компании «Ар-си-эй Виктор», в которую входит и лаборатория телевидения.

Более высокая должность не изменила стиля работы Зворыкина. Как всегда, полный творческих идей, теперь он принимается за поисковые исследования, выходящие за рамки непосредственно телевидения. Еще в период испытаний первых образцов иконоскопа ученый обратил внимание на возможности электронно-оптической системы воспроизводить на флюоресцентном экране элементы с многократным увеличением. В феврале 1934 года Зворыкин приступил к новой разработке — созданию «супермикроскопа», совмещающего оптический микроскоп с иконоскопом. Эта работа открыла серию его исследований в области электронной микроскопии, проводившихся на протяжении многих лет.

В мае 1934 года во время очередной, девятой конференции Института радиоинженеров Зворыкину была присуждена премия Морриса Либмана за достижения по созданию телевидения с использованием нового класса катодных приборов. В последующие годы ученый будет удостоен еще многих наград и премий, но эта медаль, явившаяся первым публичным признанием его выдающихся заслуг в разработке электронного телевидения, была особенно дорога изобретателю.

В том же 1934 году британская фирма EMI, окончательно освободившаяся от договорных обязательств перед Ар-си-эй, объединилась с хорошо известной компанией «Маркони». В активе EMI были теперь приемная трубка эмископ, воспроизводившая зворыкинский кинескоп, и передающий прибор эмитрон, созданный по образцу иконоскопа того же Зворыкина. Объединив исследовательские силы двух компаний и получая к тому же существенную финансовую поддержку от правительства, «Marconi — EMI» значительно усовершенствовала свою систему телевидения. Технический прогресс американцев все еще тормозился последствиями Великой депрессии. Так или иначе, накануне Второй мировой войны англичане располагали наиболее развитой системой телевещания.

В сентябре 1934 года Зворыкин вновь посетил СССР. В программу его полуторамесячной поездки на этот раз входили выступления с лекциями в Ленинграде, Москве, Киеве и Харькове. Было запланировано также посещение промышленных и вузовских лабораторий. В Ленинграде хозяева пригласили Зворыкина посетить в первую очередь Институт телемеханики. «Гвоздем» этого визита стал показ действующего образца иконоскопа, разработанного менее чем за год группой под руководством Б. В. Круссера. Оценив по достоинству то, что удалось сделать соотечественникам за такой короткий срок, Зворыкин с улыбкой сказал: «В первый раз я приехал ознакомить вас с моими достижениями. Второй раз уезжаю коллегой. Боюсь, что в третий раз мне придется у вас многому поучиться». Эту фразу «отца телевидения» с большой гордостью процитировали потом не меньше десятка изданий.

Большой интерес гостя вызвали работы сотрудника Физико-технического института Л. А. Кубецкого по созданию фотоэлектронных умножителей — приборов, в которых электронный поток, создаваемый внешним фотоэффектом, многократно усиливается в результате использования вторичной электронной эмиссии. Любопытно, что по возвращении в Америку разработка аналогичных электронных умножителей продолжительное время была основной темой исследований Зворыкина.

На лекцию, которую Зворыкин читал в Ленинградском политехническом институте, встретиться с ним пришли получившие мировую известность физики А. Ф. Иоффе и П. Л. Капица. Двадцать с лишним лет тому назад студент Зворыкин слушал лекции Иоффе по физике. Бывшему студенту было приятно сообщить Абраму Федоровичу, что первые сведения об электронных процессах он почерпнул из тех занятий. С Капицей Владимир Козьмич встречался сравнительно недавно в Кембридже и теперь хотел договориться о новой встрече во время предстоящей поездки в Англию. К его удивлению, Петр Леонидович никак не отреагировал на его предложение, переведя разговор на другую тему. Лишь позже, будучи в Америке, Зворыкин узнал, что как раз в тот период Капице было отказано в возвращении в Англию, где он занимался исследованиями в специально организованной Мондовской лаборатории.

Культурная часть программы пребывания Владимира Козьмича в СССР включала в себя посещение ряда выставок и театров, а также поездку в Пятигорск.

При всем старании принимающей стороны оставить у гостя приятные воспоминания о визите без накладок не обошлось. Одно из мероприятий культурной программы доставило Зворыкину большие переживания, описанные им в воспоминаниях:

«При посещении спектакля Московского Художественного театра „Дни Турбиных“ со мной произошел удивительный случай. Я был в театре с руководителем Треста связи и несколькими инженерами, которых я уже встречал в лабораториях. Мы сидели в первом ряду, игравший одну из главных ролей артист Качалов был так близко, что создавалась иллюзия общения с ним. Я сидел между руководителем треста и человеком, лицо которого мне как будто было знакомо, но кто он и где я его видел, не мог вспомнить. Во время антракта я спросил его, из каких он краев и чем занимается. Когда он ответил, что приехал из Екатеринбурга, я неожиданно узнал в нем следователя тюрьмы, в которой мне пришлось побывать. Я уверен, что он меня не узнал, иначе это смутило бы нас обоих. Тем не менее я расстроился и подавленно слушал монолог об интеллигентской мягкотелости, произносившийся на сцене. На меня напало чувство страха и желание бежать. Сейчас, спустя тридцать лет, мне смешно об этом вспоминать, но тогда мне было не до смеха»[18].