Во второй половине июня план операции был полностью готов. Утром 20 июня 1942 года офицер штаба 23-й немецкой танковой дивизии майор Рейхель получил большой кожаный портфель с важными секретными документами, касавшимися реализации плана «Блау» и уже практически подготовленного наступления частей вермахта на Сталинград. Майора сопровождали два офицера. Они прибыли на аэродром и сели в самолёт, который должен был доставить их в войска, — командиры дивизий и корпусов ждали новых указаний.

Пилот самолёта начал выруливать на взлётную полосу. Через несколько минут они уже поднялись в воздух.

— Туман, чёрт бы его побрал, — спустя некоторое время выругался лётчик. — Идём по приборам. Может, стоит вернуться на аэродром?

— Это невозможно, — отрезал майор. — Мы должны срочно доставить документы в штаб.

— Как его искать в таком молоке?

— Попытайтесь сориентироваться по линии фронта, — предложил пилоту Рейхель.

— Попробуем, — кивнул тот. — Но это опасно.

Сейчас трудно установить, как немецкий пилот отыскал в сгущавшемся тумане линию фронта. Заметив вражеский самолёт, наши войска открыли по нему огонь и сумели повредить аэроплан. Самолёт связи резко пошёл на снижение.

— Попробуйте сесть! — заорал майор Рейхель.

Самолёт сел на нейтральную полосу между русскими и немецкими позициями, но ближе к русским. Скорее это была даже не вынужденная посадка, а смягчённое мастерством пилота падение: самолёт загорелся, пилот и сопровождавшие офицеры погибли, но сам майор уцелел.

Увидев бежавших к нему красноармейцев, он открыл по ним огонь и попытался поджечь документы из штабного портфеля. Однако тяжёлая винтовочная пуля оборвала жизнь Рейхеля.

Портфель бойцы утащили в свои окопы, успев забрать документы майора и кое-какие трофеи. В разведотделе дивизии переводчики ознакомились с содержимым бумаг и срочно направили их в штаб Юго-Западного фронта, которым командовал маршал Тимошенко.

— Что тут? — буркнул маршал, когда ему на стол положили справку о содержании перехваченной документации.

Пробежав глазами по строчкам документа, маршал понял, какая фантастическая удача свалилась в руки его бойцов буквально с неба: чтобы добыть подобные данные о стратегических планах немцев, советской разведке пришлось бы долго и напряжённо работать, а главное, иметь агентурные подходы к высшему командованию вермахта и немецкому генеральному штабу.

— Документацию, захваченную у немцев, немедленно отправить в Москву, — распорядился маршал. — Самолётом, лично товарищу Сталину.

Ещё до наступления ночи документы, которые вёз майор Рейхель, легли на стол Верховного главнокомандующего.

Сталин внимательно ознакомился с доставленными ему с Юго-Западного фронта документами и тяжело задумался. Он хорошо знал командование и Военный совет этого фронта, в частности маршала Тимошенко и члена военного совета Хрущёва. Недавно они допустили серьёзные, даже преступные ошибки. В результате после ужасающих потерь под Харьковом страна была поставлена на грань катастрофы и полного поражения. Совинформбюро сообщило в сводке от 31 мая 1942 года, что в ходе боёв Красная армия потеряла убитыми около пяти тысяч человек и пропавшими без вести до семидесяти тысяч. Это не соответствовало действительности. Иосиф Виссарионович знал: в боях с немцами Красная армия потеряла двести тридцать тысяч человек и то трудно сказать, насколько точно подсчитаны потери.

Сталин лично распорядился не давать информации о действительных потерях. «Вождь всех трудящихся» помиловал фанатично преданного ему Тимошенко и вечно раболепствовавшего перед хозяином Кремля Хрущёва, даровал ему и Тимошенко прощение и жизнь, позволив уйти от ответственности за гибель четверти миллиона красноармейцев! После этих событий родился приказ № 227, вошедший в историю под названием «Ни шагу назад». Согласно его положениям, отступление без приказа считалось преступлением, которое каралось по жестоким законам военного времени. Вскоре стали формировать штрафные батальоны и роты из средних и старших командиров и политработников, рядовых бойцов и младшего комсостава, по неустойчивости или трусости нарушивших дисциплину.

Теперь Тимошенко и Хрущёв прислали в Москву перехваченные у немцев документы о генеральном наступлении вермахта на южном крыле Восточного фронта. Уж не дезинформация ли это?

— Насколько можно верить перехваченным материалам? — спросил Сталин у Тимошенко, связавшись с ним по ВЧ.

— Перехваченные документы противника не вызывают никаких сомнений, товарищ Сталин, — отчеканил маршал.

— Вы уверены, что немцы будут наступать только на юге? — глухо поинтересовался Сталин. — Возможно, документы, которые удалось перехватить, открывают лишь один уголок оперативного плана противника? Можно полагать, аналогичные планы имеются и по другим фронтам. Мы уже предпринимали наступление под Харьковом, полагая, что после разгрома под Москвой немцы не оправились и их потери огромны. Но это оказалось не так.

Тимошенко решил благоразумно промолчать и не спорить с Верховным.

— Вы хотите получить резервы, оставшиеся на московском направлении? — осведомился Сталин.

Тимошенко не стал просить и настаивать. Жуков полностью поддержал Верховного, как и другие члены Ставки: видимо, ещё слишком силён был пережитый всеми страх октября 1941 года, когда немецкие части вплотную подошли к столице.

Сталин не поверил перехваченным документам. Ни командующий Юго-Западным фронтом маршал Тимошенко, ни член Военного совета фронта Хрущёв, ни «прославленный маршал» Жуков не решились переубеждать вождя. Могли они предугадать, что случится позднее? Действительно ли обладали полководческими талантами, которые приписывали себе сами и позволяли приписывать другим после войны? Позднее в результате отсутствия у Красной армии резервов и овладения противником стратегической инициативой немецко-фашистские войска легко прорвали Юго-Западный фронт и к 20 августа 1942 года вышли на подступы к Сталинграду и предгорьям Кавказа. До Волги оставалось совсем недалеко. О перехваченных документах уже не вспоминали — Ставка начала планировать контроперацию по отсечению и окружению вырвавшейся далеко вперёд армии Паулюса. Удалось окружить двухсотпятидесятитысячную группировку противника.

Однако мало кому известно — это долгие годы оставалось тайной, — что в составе этой группировки около ста тысяч человек составляли бывшие советские бойцы и граждане, добровольно служившие в тыловых частях вермахта. Никто из них в живых не остался. Этнических немцев взяли в плен девяносто три тысячи, а не триста, как ранее писали. Из них в плену выжило и вернулось в Германию около пяти тысяч. Двадцать пять тысяч раненых немцы сумели эвакуировать по воздуху.

В октябре 1917 года сорокапятилетняя Александра Коллонтай декретом, подписанным Ульяновым-Лениным, была назначена народным комиссаром призрения. В современном понимании это народный комиссариат социального обеспечения. Одновременно развивался бурный «красный роман» между имевшим три класса образования балтийским матросом и комиссаром Павлом Дыбенко и дочерью царского генерала, по-европейски образованной, владевшей многими языками Александрой Коллонтай.

Трудно сказать, что общего было между этими столь непохожими людьми и какие чувства их объединяли. Принято считать: между Коллонтай и Дыбенко был заключён первый гражданский брак в Советской России.

Коллонтай пришла в революционную деятельность с идеалистическими грёзами о похожем на рай обществе. Она с головой бросилась в этот омут под влиянием знакомства с Плехановым. Генеральская дочь лично знала Ленина, Троцкого, Сталина и других видных деятелей большевистской партии. После октября 1917 года Александра Михайловна получила возможность открыто проповедовать собственные идеи и взгляды относительно сексуальной раскрепощённости женщин. Из-под её пера одна за другой выходили посвящённые вопросам пола, брака, семьи и сексуальных отношений книжки-брошюрки. Коллонтай стремилась доказать: необходимо избавляться от любовной страсти, порабощающей индивидуум. Сама она избежать страстей не сумела. Стало известно, что красавец-матрос изменяет ей с другой женщиной, более молодой и красивой. Оказалось, ревность, измены и страдания присущи и новому, социалистическому строю. В 1922 году состоялось её решительное объяснение с Павлом Дыбенко. Он тогда командовал расквартированным под Одессой стрелковым корпусом и на правах его командира занимал роскошную дачу-особняк на берегу моря. Александра Михайловна приехала в Одессу. После бурного выяснения отношений Дыбенко пытался покончить жизнь самоубийством, выстрелив в себя из служебного револьвера. Ранение оказалось несерьёзным.