На дорожку отвёз меня Кречетников в Конецдворье — село неподалёку. Там местный священник — отец Тихон Бородулин, оказался большим любителем рыбы и затеял её готовить и запасать по-разному. Вот и позвал меня губернатор посмотреть на него и труды его.

Село-то было большое, красивое, все дома из дерева — резные, чудесные, словно в сказку попал. Бородулин был настоятелем Свято-Никольской церкви, жил при ней. Огромный, мрачный, чернобородый встретил он нас не приветливо. Года не прошло, как он овдовел, оставшись с тремя детьми один. Ну, как один — люди его не оставили, но всё же таки…

Я не нашёл ничего лучше, чем приветить его сыновей — трое ребят, старшему из которых едва исполнилось десять, а младший — годовалый младенец. Хорошие мальчишки — живые, пусть грустные, но любознательные. Мой разговор с ними действительно заставил их отца расслабиться и начать с нами беседу.

Он сам был из-под Курска и получил этот приход уже почти как двенадцать лет. За его добрый нрав и любовь к рыбе ценили его местные крестьяне. Батюшка коллекционировал и выдумывал разные способы заготовки, приготовления улова, и теперь соседи уговорили его собрать артель по рыбному промыслу и стать в ней кормщиком.

Бородулин угощал нас своей продукцией, рассказывал про происхождение рецепта, либо про обстоятельства его возникновения — он оказался замечательный сказитель, недаром его так ценили прихожане. Мне понравилось. Понравилось всё, а особенно вкусная рыба! По некоторым блюдам невозможно было даже догадаться, что они приготовлены не из свежих продуктов. Помогу я им, пожалуй. А отцу Тихону жениться надо, тяжело детям без мамы. Такой видный мужчина — найдёт он себе новую жену, а мир его поддержит. Был бы он один — ничего бы не сказал, но его мальчишки…

Отец Тихон даже сопротивлялся как-то вяло, видно, и сам всё понимал. Про решение Великого Собора, что повторные браки для вдовцов-священнослужителей разрешаются, он знал, убеждать его в возможности подобного мне не пришлось.

Интересно, вот это всё — Кречетников, Архангельск и его жители, крестьяне Конецдворья, соломбальские корабелы, которые просили дать разрешение на строительство в Адмиралтействе на деньги местных купцов пяти новых эллингов для гражданских судов, — это всё моих рук дело, или я просто плыву по волнам, что подняла мама? Я что-то изменил в этом мире, или он всё тот же, что был при том, предыдущем Павле?

— Ну, что ты мне скажешь, Аникита Сергеевич? — я, улыбаясь, смотрел на начальника вновь учреждённых Олонецких заводов Ярцова[117], который, вот уже второй год пытался возобновить изготовление пушек, опираясь на последний работающий здесь Кончезерский завод[118].

— Ох, Ваше Высочество, что и сказать-то… — Ярцов выглядел очень уставшим, но в ответ мне также улыбнулся, — Людей мало, руда бедная озёрная… Скучно! Мне бы к Баташеву, али в Кривой Рог — там такие дела вертеть собираются!

— Аникита, ты же сам вызвался? — я удивлённо посмотрел на него, — Что за настроения? Это же ты мне вместе с Эйлером покоя не давал, всё уговаривал завод поставить?

— Шучу-шучу, Ваше Высочество! — грустно улыбнулся Ярцов, — Просто медленно всё идёт без приписных-то! Вот раньше дела были — нагонят несколько тысяч крестьян, они быстро так все перероют! Раз — и завод уже работает!

— Ну, да, а потом с голоду помирают, из-за того, что ничего не посеяли! Ты же сам мне докладывал, что это — дорога в никуда! — я недовольно поморщился. Затем увидел, что Ярцов веселится, наблюдая мои гримасы, — Ты мне, Аникита, зубы-то не заговаривай! Ты здесь давно сидишь, чай летом по плану уже Эйлер должен махины привезти, так показывай-давай!

— Вот, Вы, Ваше Высочество, какой человек! Чуть что, бедного горного инженера гоняете почём зря!

— Ярцов! — здесь уж я не выдержал и просто рассмеялся! — Прекращай дурачиться! Скучно ему, видите ли! На тебя уже жаловались, что голубей по три раза за день гоняешь, переписываешься с Эйлером, всё идеи обсуждаешь! Что ты мне голову морочишь-то? Специально в Петровской слободе завод затеяли, чтобы вы могли быстро с Петербургом сноситься! Взял бы, да съездил в столицу поразвеяться!

— Никак не могу, Ваше Высочество! Дела по строительству не отпускают! — погрустнел развеселившийся горный инженер. Ярцов был замечательным мастером своего дела, правой рукой Эйлера по металлургической части. Провёдший почти восемь лет в Европе, тогда ещё по протекции Ломоносова, он был поистине талантом, коего выдворили из Англии за интерес к тайнам металлургии, которые были коронным секретом. Но, вернувшись в Россию, молодой человек упрямо заявил, что все тайны он и сам раскроет. Весельчак и работяга Аникита стал любимцем Ивана Эйлера, да и я ему позволял много больше, чем кому-либо ещё, а он этим пользовался, хотя меру знал.

— Показывай, зубоскал! — я ласково потрепал его по плечу.

— Адамант[119] московский преотличнейшая штука, Ваше Высочество, очень удобно для нашего дела — фундамент под домны да махины отливать! — Ярцов увлечённо жестикулировал, а я замер, с наслаждением наблюдая панораму стройки. Чем был хорош Аникита, так это тем, что он всегда глядел на задачу как бы сверху. Строя завод, он строил и город, в котором было всё, что требуется для жизни и работы. Воистину плачет по нему место директора Горного корпуса — он-то научит парней, как надо всё планировать и реализовывать. Но пока не до этого…

Ярцов сделал всё по уму. Летом, по теплу отливали фундаменты, да не только под рабочие здания, но и под дома и конторы, а теперь, крестьяне, нанятые на зимние работы, били камень, расчищали улицы нового посёлка и дороги, заготавливали лес для строительства и отжига угля.

— Пристань перестроили в первую очередь. — говорил Ярцов, — Нам на неё махины принимать, кран пришлось поставить новый — старый бы не справился. Потом пушки будем грузить!

— Вот, Аникита Сергеевич, сколько всего ты здесь натворил! А всё прибеднялся! На Кончезере-то…

— Там тоже всё так же, как и тут! Желаете, Ваше Высочество, посмотреть?

— Недосуг мне, Аникита! Заехал по дороге тебя проведать и дела твои увидеть! Вижу, всё хорошо. Летом Иван Леонтьевич приедет к тебе, махины наладите, а уж на открытие завода я точно приеду и всё посмотрю, что вы мне вдвоём сосватали! — у Эйлера образовалась навязчивая идея использования паровых машин — изобретение Ползунова глубоко запало ему в душу. Он много работал с чертежами, макетами — паровики стали его отдыхом от административной деятельности и развлечением для ума. Однако переход игры в практическую плоскость пришёл вместе с Ярцовым.

Горный инженер, сблизившись с начальником и узнав о его интересах, сразу увидел здесь перспективы для реализации своих идей. И вот совместный проект они мне и преподнесли. Что говорить, мысль-то была привлекательная — улучшение конструкции домны за счёт механической подачи воздуха. Повышение температуры плавки, однако, должно́ было значительно повысить износ само́й домны. Работа была интересная, требующая массы испытаний, для чего они просили построить опытовый завод.

Интересно им, видишь ли… Люди увлечённые — скорее даже увлекающиеся… Пришлось их на землю вернуть тогда. Какой завод они ставить собрались, если машин-то ещё нет? Куда бегут впереди лошади-то? И ведь серьёзные люди, а вот как дети бывают.

Вернулись через месяц уже с нормальным проектом. Завод литейный в Кронштадте, там на арсенале металлолома на многие годы складировано — пушки старые, ядра, якоря, да и людей рукастых на корабельных мастерских в достатке. Там будем механизмы ладить, а вот опытовый металлургический уже здесь — на Онежском озере. Какая-никакая руда есть, людей опытных найти можно, а главное — рядом со столицей, чтобы легче было обсуждать результаты работы.