Хорошо, что, со мной ехали монахи, которые занимались в основном наблюдением за общественной и церковной жизнью, но тут они оказались очень кстати. Люди-то не простые были, они реально ревизию проводили монастырей и епархий, да намечали, где и что делать надо будет. Фактически ими были начаты переговоры о восстановлении единства Православной церкви под моим патронажем. Интересно было — познавательно, да и навыки сложных переговоров восстановил. Голову включил, к основному делу вернулся, с Тепловым и Ломоносовым обсудил, с мамой согласовал.

Собрал опять народ на решение своё в Яицкий городок. И объявил, что, во-первых, теперь Яицкое войско не Военной коллегии подчиняется, а мне персонально — наследник-государь сам теперь у них великий атаман. Урааа!

Во-вторых, большую часть старшины с собой заберу, с семьями — селить их буду там уже, около столицы, надо тут напряжение спустить. Тут уже ура из толпы громче, а вот у старшины морды вытянулись, но гвардейцы, заранее подготовленные, злобно так усы крутят и на них смотрят.

В-третьих, Устав им будет дан. Вскоре подготовим, четверо из старшины поадекватнее в комиссию войдут, причем тут трое из них старой веры будут. Императрица утвердит. И они по нему жить будут, свои традиции блюсти. И бороды брить им не дам! Вот тут снова урааа! Ну и по мелочи, что порох и свинец будут им, по-прежнему пока, ставится. Вот теперь совсем ура!

А пока на хозяйстве генерал Давыдов останется. Вот как Устав утвердим, тогда и наместника пришлем уже постоянного. А Давыдов мужчина справный, честный и хозяйственный — его тут зауважали, да и полномочия у него от меня и императрицы, а не от коллегии какой или там губернатора — важный человек будет.

Старшине же остающейся на пиру по поводу своего решения я удивленно заметил, что это Яицкие казаки только по реке Яик[71] сидят? Что им другие реки, что дальше в степи текут, тот же Уил или даже Эмба не нравятся? Степь большая, богатая — распахивать надо. Киргизов местных и ногайцев прижимать, путь либо казаками становятся, либо откочевывают. Занять людей надо!

Попили-погуляли, с собой взял сразу почти пятьсот человек конных казаков из старшины — почтил-уважил, плюс почти всех конногвардейцев, а вот пешим велел: половине с Давыдовым остаться, а остальным сразу в Оренбург идти. Анютку, конечно, с собой — эх, дело молодое, теперь уж точно дни считать поздно! Эскорт у меня большой, причем ребята свои — не сдадут. А мне надо ещё с инородцами разобраться. Того и гляди либо башкиры в который раз вспыхнут, либо калмыки, да и на наш промышленный потенциал у Демидовых надо посмотреть, а уж на обратном пути в Астрахань и Казань загляну.

Посмотрел я на Невьянск. Цели проверять работу всех заводов на Урале у меня не было. Я просто хотел представить себе ситуацию в целом воочию, а не по бумагам. Что сказать — был очень удивлен. Таких масштабов я не ожидал. Караваны телег с углем, огромные домны, барки с железом и медью, отплывающие в Центральную Россию. И несчастные рабочие, трудящиеся в настоящем аду. Даже в то небольшое время, что я находился в Невьянске, произошел несчастный случай, и двое рабочих погибли.

Мне был очевиден экстенсивный путь развития промышленности на Урале, который не переходил в интенсивный. Да, основной поток железа отсюда шел на экспорт, и сейчас это была чуть не главная статья доходов от нашей внешней торговли. Но эти изнеможденные лица, эти караваны с древесным углем, эти барки.[72]

Я вполне мог додумать проблемы, порождаемые этим. Первое, это, конечно, бунты рабочих. Производственный процесс не отлажен, заработки рабочих минимальны, они явно недоедают. Второе, я точно знал, что древесный уголь скоро будет заменен каменным, большая часть заводов разорится, так как угля на Урале я не припомню, а для доставки угля из будущих Кузбасса и Северного Казахстана сейчас ещё нет железных дорог, а по-другому никак не выйдет. И третье, основной транспортный путь и для сырья, и для продовольствия, и для готового металла — река, а зимой реки замерзают и всё встает.

А ещё были челобитные. В них описывался такой ужас, что мне было страшно. Страшно и за людей и за Россию. Заводчики настолько привыкли к рабскому труду и к тому, что Государство обязано обеспечить стратегическое производство всем необходимым, что в результате не заботились о рабочих почти никак. А населения здесь для подобных методов ведения дел категорически не хватало, поэтому людей насильно тащили сюда уже за сотни верст. В результате этого, репутация у региона сложилась крайне негативная, и подобру ехать на Урал уже никто не хотел, а это значительно снижало миграцию и дальше — в ту же Сибирь.

Да и то, что я слышал в Петербурге о жалобах на качество металла, не внушало мне оптимизма. Нет, я, конечно, понимал, что в настоящее время о радикальном улучшении положения рабочих и технологии производства речи идти не может, но с этим надо что-то решать. Отказаться от промышленности Урала мы не могли, но стабильность и качество производства и поставок металла здесь в настоящий момент не устраивала Россию категорически. Ближайшие войны будут идти очень далеко отсюда, а поставки будут прерваться и от бунтов и от замерзания рек.

Да и кому доверить дело?? Где те же Демидовы? Тут их уже нет — в лучшем случае в столице, а то уже и за рубежи наши откочевали. Неинтересно им тут — заводами заниматься надо, технологии, логистика… Есть один человечек — Савва Яковлев, купчина богатейший, из низов вышел, очень активный дядька, чуть ли не единственный тут что-то делает и вполне удачно. Но удачно с коммерческой точки зрения, не государственной. И на Урале-то он ни разу не был — в Петербурге живет. Что же делать-то? Задача…

С башкирами тоже все было сложно и небыстро. Там целый клубок дел накопился. Ведь башкиры они те же казаки — воевать для них жизнь, но ведь мусульмане. Да и за столько веков с Россией они дикость свою в основном подрастеряли. Конечно, появлялись у них откровенные безумцы, типа Батырши[73], который за ислам и турецкие деньги мог весь народ положить, но ведь не легли — не захотели. Часть тогда к киргиз-кайсакам[74] бежала, но ведь часть-то очень небольшая. Так что, к ним подход нужен. Отказываться от башкир я не собирался.

Земли у них богатые рудами оказались, как наши про такое прознали, давай земли захватывать, где силой, где обманом — и скорей заводы ставить. А местные в ответ, опять-таки, где военной силой, а где уже и силой закона давай эти земли у них обратно отбивать, а иной раз и заводы сами ставить.

На Уложенной комиссии говорил я с Ижбулатовым[75] — вот человек интереснейший. Образованный, интеллигентный, деловой. Ох, красавец, но истинный башкирский националист и радикальный магометанин. За башкирскую самость и ислам стеной стоял, опасный человек выходил — очень ему эта идеология в голову била. Но зато в судебных делах собаку съел. Да, с виду европеец, но…

И явно к лучшему, что он в Петербурге сейчас, за башкирскую волю выступает. Мешал бы мне он тут. А то нет его, и половина силы у националистов ушла. России такая национальная провинция в середине территории страны вообще-то не нужна, но и задавить её не вариант, не за этим приехал.

Хорошо, были тут и другие люди, вроде Исмагила Тасимова, которым на башкирскую независимость, вообще-то, уже и начихать было. Ну как начихать, просто они башкир уже от русских, татар, мишарей и прочих уже не отделяли. Вот с ним я близко сошелся, общались постоянно. Мне он свои мечты о заводах по всей России доверял. В Эйлерах души не чаял — говорил, что таких бы ему хоть человек тридцать — и золото бы нашел! Вот человечище!

Решили мы с ним, что в Петербурге ещё Горный корпус надо учредить, чтобы рудознатцев, а потом и металлургов растить. Он даже готов был оплатить эту идею. Я пригласил его к себе в Петербург для дальнейшей проработки совместных дел — чувствовал, что он может стать нужным членом моей команды, да и Теплову отписал подготовить к концу года проект по созданию данного корпуса, пусть только с Ломоносовым и Эйлером программу проработает.