Физиономия у меня не то чтобы вовсе некрасивая. Черты лица соразмерны и симметричны, вполне укладываясь в «золотое сечение». Но вот детали… Нос чуточку крупноват, что в общем-то не страшно. Однако же он костист и хрящеват, а кончик носа нависает над губой этакой сливой. Не сильно, но…

… такие же хрящеватые, костистые уши, ломаная линия скул и подбородка, слишком высокий лоб. Не урод, нет… просто откровенно некрасивый при всей правильности черт, и вот ну ни капельки обаяния!

— Н-да, — одевался я как в армии, перекрыв все нормативы, и что-то подсказывает мне, что ещё не скоро захочу повторить этот несомненно полезный, но не слишком-то эстетичный опыт.

Настроение уверенно поползло вниз, и как бы я не напоминал себе, что «мужчина должен быть чуть красивее обезьяны», самовнушение ни черта не помогало! Это как пересесть с новёхонького «Мерседеса» представительского класса в «Ладу-Гранту» от бывшего таксиста, и уверять себя, что «Автомобиль не роскошь, а средство передвижения».

Ладно бы только внешность, но и здоровье под стать! Утомляемость ещё туда-сюда, но вот мигрени… До появления качественной фармакологии ещё мно-ого лет! А пока, насколько я помню, сифилис лечат препаратами ртути… и иногда даже помогает. Говорят.

Мигрени, если мне не изменяет память, маменька лечила лекарствами с кокаином, н-да… Не она одна, впрочем. Здесь добрая половина лекарств — кокаин, героин, морфий, ртуть… детям прописывают, не подозревая о последствиях. Ну и ромашка с подорожником и корой дуба для публики попроще.

Папенька кокаин не уважает, но — пьёт. Крепко. И дедушка пил, и прадедушка… Хорошая у меня наследственность. Аристократическая.

Всё промотали! Всё, что предки брали на саблю в Диком Поле. Всё, что удерживали не одно столетие. Всё, подаренное царями и императорами, приумноженное взяточничеством на службе государевой. Три поколения вырожденцев, скатывающихся ниже, и ниже… и я как итог. Белая кость, голубая кровь, потомок старинного рода московских бояр. Даже фамильного серебра не сохранилось!

Врать не буду, жалко. Даже зная, что это неправедные, кровавые деньги, всё равно жалко. Даже зная, что приближающаяся Революция разорит большую часть аристократии, оставив от былых состояний крохи, да и те в эмиграции утекут сквозь пальцы.

В голове возникли параллели между власть имущими в этом времени, и их идейными наследниками в будущем, и я непроизвольно рассмеялся. Действительно, очень похоже!

— Н-да… кто бы мог подумать? И ведь уже не так жалко былого состояния предков… Так, Алексей Юрьевич? Так, так… себе врать — последнее дело. Есть злорадство, есть! А с другой стороны — карма у меня чистая, как хлоркой оттёрли!

Утешение, впрочем, помогло слабо. С деньгами возможностей как-то больше, притом при любой власти. А кровавые они там или нет, не то чтобы вовсе неважно, но будь у нас… у меня какие-то средства, гораздо проще было бы эвакуироваться из раздираемой на части Российской Империи.

А с другой стороны, при наличии пьющего папеньки и моём несовершеннолетии… пожалуй, нет никакой разницы, есть ли у меня деньги. Пробираться же самостоятельно через пол страны, зашив в подкладку какие-то ценности — бред! Рожа у меня не рабоче-крестьянская даже издали, и первые же «социально близкие» разуют-разденут-обыщут просто ради удовольствия.

Да и господа-офицеры, они всякие бывают. После нескольких лет в окопах, сознание, как мне кажется, упрощается очень сильно — в сторону выживания. Дворянская среда, она и так… больше разговоров о Чести. А после — «Бога нет, царя не надо, губернатора убьем. Платить подати не будем, во солдаты не пойдем» шприцем с морфином влетело в вены тем, кто ещё держался за былое.

Зато воспоминание об опиуме и героине всколыхнуло давно забытые ужасы зубных клиник в глухой российской провинции.

С помощью зеркальца проверил зубы, и выдохнул облегчённо. Ну хоть с этим проблем нет! Пока нет. Вроде как даже и не болели ни разу, что вовсе уж диво-дивное.

Посидев немного, нашёл в себе силы перебороть дрянное настроение и накатившее желание лечь и просто лежать, не думая ни о чём, занялся тестированием организма. Не физкультура, куда уж мне с отбитой башкой!

Осторожничал я сверх меры, и как выяснилось, не зря. Вестибулярный аппарат у меня оказался ниже всякой критики, и вот гадай — я по жизни такой неудачник, или это последствия травмы?

— Счёт к Парахину становится всё весомей, — запалённо пробормотал я, усаживаясь на покрытый половиком пол и морщась от медленно отступающей головной боли.

По-хорошему, мне ещё денька три-четыре двигаться в режиме эстонской улитки, но чёртов эскулап дал мне на выздоровление недостаточно времени. И как я уже хорошо осознаю, никто в гимназии не будет делать скидки на то, что ещё недавно валялся в постели.

Педагогов я опасаюсь, но не слишком. Я взрослый… пусть даже отчасти взрослый мужчина, и многие вещи, о которых переживают дети и подростки, мне совершенно побоку.

Больше всего переживаю, что просто не сдержусь, когда меня начнут распекать с переходом на личности, или как здесь принято — хватать за уши и за волосья. Это не то чтобы поощряется, но и жаловаться бесполезно. Знаю случаи, когда ребятам надрывали уши или выдирали буквально клоки волос так, что на голове проступала кровь, и ничего!

«Сильный педагог» — говорят родители, умудрёно кивая головами, — «Как ещё с ними обращаться»?

Права ребёнка здесь — пустой звук, и даже в интеллигентных семьях, глава которой под рюмочку рассуждает о «Слезинке ребёнка», лупят порой так, что чадо валяется в горячке. Это, конечно, скорее исключение, но субботняя порка по итогам накопившихся за неделю действительных и мнимых грехов — норма во многих семьях. Ну и в промежутке…

Тестирование показало, что я хоть и дохлый, но шустрый. Даже сейчас, даже с больной башкой, я заметно быстрее себя-прежнего. Даже для легковеса у меня более чем достойные результаты, а если учесть, что я в принципе не тренировался в этой жизни, то и вовсе!

— А это открывает некоторые перспективы, — пробормотал я, потирая ноющий локоть и пытаясь унять плохо склеенные корометражки в моей голове, в которых я лихо резал противных супостатов красивым (почему-то непременно булатным) ножом и затыкивал их вытянутым из трости итальянским стилетом. Может и придётся… но сильно не факт, что я вообще смогу убить человека — тем более ножом. Не каждый сможет нажать на курок, а уж вот так, вблизи…

— Быстрый и гибкий, — подытожил я пятнадцать минут спустя, окончательно вымотавшись, — Очень быстрый и очень гибкий. Но дохлый… и запястья слабые. А ещё пару лет назад медик поставил мне диагноз «Привычный вывих лодыжки».

Как с эти справиться, я в общем-то знаю. Проблема в том, что результаты будут не ранее чем через полгода, и это самый оптимистичный вариант. По-хорошему, со скидкой на неизбежные в процессе тренировок травмы, мигрени и общую дохлость организма, рассчитывать нужно скорее года на полтора.

— Хреново… — я озабоченно потёр запястье, не вполне понимая, как не выбил их в драке с Денисом, если они заныли уже после простейших тестовых упражнений. Чудо? А может, остаточная матрица меня-взрослого… то есть всё равно чудо.

— Бинтовать запястья здесь не принято. Хотя… — взгляд мой упал на чистый носовой платок, — Хм…

Расправив его, повертел в руке, и после нескольких попыток достаточно крепко обмотал запястье. Подвигал, прислушиваясь к ощущениям… и сморщился.

— Эрзац! — сморщился ещё сильней и постановил:

— А деваться всё равно некуда, Алексей Юрьевич! Ведь придётся, точно придётся драться!

Настроение сразу же испортилось. Я вообще не вижу в сложившейся ситуации ничего положительного. Драться с подростком… увольте, мероприятие более чем сомнительное для взрослого человека.

С другой стороны, этот сукин сын не первый год осложняет мне жизнь. Издёвки, щипки, тычки, подзатыльники и плюс-минус раз в месяц — избиение, замаскированное под «поединок». По здешним нелепым гимназическим правилам, отказаться от вызова на драку без серьёзных последствий просто невозможно.