Защита «Динамо» в невероятных ситуациях отбивалась изо всех сил, отправляя мячи то в аут, то за лицевую линию, то просто подальше от ворот, совершенно не думая о какой-либо «созидательной» работе.

— Если «Спартак» удержит такой темп, «Динамо» долго не продержится, — заметил обозреватель «Советского спорта».

— Особенно если Яшин будет так стоять, — добавил один из его коллег.

А дело в том, что Яшин проявлял невероятную нервозность. Он неудачно выходил вперед, дважды ронял мяч, совсем не посылал мячи в поле руками и явно не руководил своими защитными линиями.

Болельщики «Спартака» ликовали и поддерживали штурм своих игроков с энтузиазмом, достойным миланских «тиффози» или мадридских «сосиос». Болельщики «Динамо» не знали, что говорить и что делать. Их фавориты и трех раз не пересекли среднюю линию поля, да и делали это как-то робко, совершенно не влияя на ход игры, которая велась только в одну сторону.

Неотвратимое произошло: Яшин совершил две непростительные ошибки, «Спартак» забил два мяча, почти что один за другим, и стал играть еще свободнее. В стремительном темпе «Динамо» неслось к катастрофе, быть может, самой крупной за всю свою историю.

Но кое-как советский чемпион доиграл до перерыва. Счет был для него весьма лестным, ибо 4:0 куда лучше отражало бы истинное соотношение сил в этой неравной борьбе.

Опустив голову, Яшин возвращался в раздевалку, сопровождаемый свистом зрителей, мгновенно готовых, как и повсюду, сжечь то, чему они недавно поклонялись. Яшина ждала неожиданность: в раздевалке была Валя… За десять минут до конца первого тайма она покинула свое место и убедила одного контролера за другим пропустить ее. Но как не нарушить правила, если мадам Яшина во что бы то ни стало хочет повидать своего мужа и при этом уверяет, что речь идет о жизни или смерти.

Тренер «Динамо» на какое-то мгновение закрыл глаза: в том состоянии, в каком находился его вратарь, все было возможно. Он стал свидетелем нижеследующего краткого диалога.

— Что с тобой, Лева?

— Сам не пойму.

— Ты должен реагировать и реагировать быстро. Об этом прошу тебя я.

Яшин посмотрел жене прямо в глаза и крепко обнял ее. Валя улыбнулась своей милой улыбкой и, уходя, сказала:

— «Динамо» должно выиграть… Сделай это для меня!

Зрители, собравшиеся на стадионе имени Ленина, присутствовали при возрождении, о котором еще и сейчас москвичи говорят с волнением. И действительно, оно было столь же грандиозным, каким грандиозным было преимущество «Спартака» в первой половине игры. «Отчаянная попытка проигравшей команды», — считали в лагере «Спартака».

— Никогда ничего нельзя считать потерянным, когда Яшин берет дело в свои руки! — кричали в рядах сторонников «Динамо».

И точно: Яшин вновь стал вратарем, равного которому нет ни на одном континенте. Он выдвинулся далеко вперед, не давал нападающим противника приблизиться и с необычайной четкостью посылал своих в одну контратаку за другой. Все его товарищи по команде расправили крылья, а противник за какое-то ничтожное время растерял свое преимущество, и оборона его рухнула. За десять минут счет сравнялся.

Разгневанные спартаковцы вскоре пришли в себя и получили право на пенальти. Однако Яшин отразил его с обезоруживающей легкостью. Он даже дерзнул похлопать по плечу неудачника, который стукнул от злости по земле.

А за две минуты до конца игры Численко, побуждаемый непосредственно Яшиным, убежал вдоль линии, переместился в центр и под немыслимым углом забил победный гол.

Стадион был охвачен восторгом.

Как только прозвучал финальный свисток, все игроки «Динамо» бросились обнимать Яшина. Капитан «Спартака» Нетто также поздравил своего давнего соратника по сборной.

— Но объясни мне, пожалуйста, это невероятное возрождение, — сказал он.

Яшин отделался несколькими ничего не значащими фразами. Его мысли были где-то далеко, рядом с тихонько плакавшей от радости Валей, благодаря которой он совершил это чудо…

Оставалось играть всего минут пять-шесть, самое большее. Во встрече с Бразилией Голландия пыталась совершить невозможное. Делала она это по-своему, не очень умело, но с необычайным упорством. Стадион бурлил, ибо чудо не было исключено. Да, впервые команда Нидерландов сражалась с настоящим чемпионом.

Итак, «вся Голландия» трепетала вместе с шестьюдесятью тысячами счастливчиков, попавших в этот день на олимпийский стадион Амстердама. Напряжение возрастало с каждой секундой. Никому не могла прийти в голову мысль покинуть место, за которое на «черном рынке» была уплачена двойная, а то и тройная цена, и все-таки какой-то мальчик лет пятнадцати, сидевший в ложе для почетных гостей, встал. Он следил за встречей, не двигаясь, не обмениваясь впечатлениями со своими соседями, не принимая никакого участия во всеобщем энтузиазме. Словно настоящий глухонемой, безразличный к самому удивительному, быть может, зрелищу за всю историю голландского спорта.

— Садись! — закричали ему.

— Простите, — робко произнес он, — но я должен уйти.

И он протиснулся к самому концу ряда.

Все взгляды были устремлены на поле. Даже взгляды полицейских, которые уже давно забыли инструкции и сами кричали вместе с толпой. Мальчик воспользовался этим и перелез через три или четыре барьера на пути к раздевалке. Украдкой он взглянул налево, потом направо и исчез.

Минута до конца игры, счет по-прежнему 0:0.

Сорок секунд — 0:0.

Двадцать секунд — 0:0.

Остается десять секунд. Удар Петерсона… Гол! Громовой взрыв потряс воздух! Петерсон обыграл Жильмара и забил победный мяч. Да, Голландия торжествовала победу над Бразилией! Обнимались повсюду — на поле, на трибунах и даже в ложе для официальных лиц, где хорошим тоном считалось аплодировать кончиками пальцев. Но в «исторический» момент к чертям все условности!

В салоне приемов олимпийского стадиона шампанское лилось рекой. Залпом пили пиво в близлежащих кафе. УШ

А в это же самое время пятнадцатилетний голландский школьник удирал со всех ног. Видно было, как он что-то прятал под курткой…

«Господин Пеле!

Вот уже несколько недель как мне хочется вам написать. Но что-то все время мешало это сделать. Я не знал, как признаться в непростительной ошибке. И если сегодня я все же решаюсь это сделать, то лишь потому, что был на исповеди. Священник сказал, что нужно очиститься от греха и все вам рассказать. Увы, Бразилия очень далеко! Не знаю, приедете ли вы еще когда-либо в Амстердам. Итак, посылаю вам это письмо, которое стоит мне многого, ибо очень тяжко приносить покаяние…

Так вот, господин Пеле, в апреле прошлого года, когда команда Бразилии находилась в нашем городе, я вас обокрал. Да, я похитил вашу майку с номером 10, самым знаменитым во всем мире. Я играю в футбол, и я думал, что, когда надену вашу майку, все мои товарищи сильно удивятся. Однажды утром я пришел в раздевалку клуба раньше других. Я разделся, натянул гетры, надел трусы и, улыбаясь, зашнуровал бутсы. А потом аккуратно положил вашу майку на массажный стол.

Я долго смотрел на нее и мысленно вновь видел вас, господин Пеле, как владыку мяча, владыку партнеров, игры, противника, публики, владыку всех и вся. На стадионе Амстердама вы находились недолго, в общей сложности не более получаса, но я не видел никого, кроме вас. С первого удара по мячу голландца увлекли остальные игроки, я же непрестанно следил только за вами, пытаясь как можно лучше постичь суть футбола. Перипетии игры меня не интересовали…

Вот тогда-то я и решил похитить вашу майку, думая, что в ней, быть может, заключена какая-то сверхъестественная сила. Смешно, я понимаю, но когда мечтаешь стать великим игроком, теряешь рассудок…