Именно в этом и обвинила ее мать. Констанцию не интересовало, существовал ли на самом деле хозяин таверны. Если его не выдумала Присцилла, значит, он был злодеем и прохвостом, который затаил злобу на бедного Дэниэла. В любом случае ему не удастся очернить порядочного человека. Да и у Присциллы это тоже не получится. Не помогла даже Энн Пирпонт, которую Констанция Морган очень любила. Констанция заявила, что Энн разочаровала ее, и разговор закончился слезами. Ничто не могло поколебать Констанцию в ее решимости стать миссис Дэниэл Коул. Что до исчезновения Филипа и Джареда, то Коул лично пообещал Констанции выяснить, что с ними случилось. Продолжать обсуждение этой темы с дочерью Констанция отказалась.

В течение двух месяцев Присцилла делала все возможное, чтобы дискредитировать бостонца. Однако чем усерднее она пыталась переубедить Констанцию, тем с большим пылом та защищала Коула. В конце концов девушка была вынуждена признать свое поражение.

Скрепя сердце она согласилась с тем, что Питер Гиббс был прав. Мистер Коул сосредоточил в своих руках огромную власть. Констанция привыкла думать о своем избраннике как о честном, заботливом труженике, и этот положительный образ ничто не могло разрушить.

Хотя Присцилле не удалось отговорить мать от замужества, она твердо решила, что ни одной минуты не проведет в доме Дэниэла Коула. В этом случае ей придется немедленно покинуть Массачусетс либо… стать чьей-то женой.

Увидев на пороге своего дома Присциллу Морган, Нейтан Стернз очень удивился. Как он ни мечтал о женитьбе, то, что Присцилла оказалась у позорного столба, было делом нешуточным. Дядюшка и тетушка Нейтана смотрели на незваную гостью с подозрением и осуждением. Впрочем, у этой парочки на то имелись свои причины: после свадьбы племянника их безбедному существованию придет конец.

Присцилла считала, что этот брак спасет их обоих. Нейтан избавится от назойливых родственников, а она — от Дэниэла Коула. Выслушав девушку, Нейтан заявил, что такой подход его вполне устраивает (он, по-видимому, нисколько не обиделся на то, что в ее планах не было и намека на романтические отношения). Со своей стороны молодой человек обязался не вспоминать о позорном столбе. Таким образом, дело было улажено.

Присцилла так и не поняла, что заставило ее будущего мужа забыть о позорном столбе — желание избавиться от докучливых родственников или любовь к ней, которая оказалась сильнее каких бы то ни было сомнений нравственного характера. Впрочем, Присциллу это не особенно волновало. Главное — Нейтан согласился на ней жениться.

Через две недели после того, как Присцилла Морган нанесла визит Нейтану Стернзу, молодые люди обвенчались. Тетушка и дядюшка Нейтана навсегда покинули его дом. Свадьба Присциллы состоялась на неделю раньше свадьбы Констанции Морган. Таким образом, девушка сдержала данное себе обещание: Дэниэл Коул ни одной минуты не был ее опекуном.

Так в солнечный июльский день 1729 года два доведенных до отчаяния человека стали мужем и женой. В брачную ночь Присцилла Морган Стернз не спала. Рядом с ней, свернувшись калачиком, тихонько посапывал ее муж. Присцилла безропотно вытерпела его неуклюжие попытки заняться любовью и теперь, подтянув ноги к подбородку и обхватив их руками, сидела в темной спальне и думала о Бенджамине Моргане. Она очень скучала по отцу. Всего год назад их семья жила совсем иной жизнью. В это время отец обычно сидел в кабинете, мать — в своей комнате, Филип занимался, а Джаред болтался неизвестно где. Это был мир, в котором царил покой, порядок и любовь.

И вот миновал этот кошмарный год; она лежит в постели с тем, кого не любит, и чувствует себя униженной и опустошенной. Ей и раньше случалось испытывать одиночество. Но не такое. Присцилле казалось, что у нее похитили душу. Ей было незачем жить. На свете не осталось человека, которого она любила бы по-настоящему.

Присцилла задумалась о своем положении. Ее отец умер. Мать не разговаривает с ней. Одному Богу известно, где сейчас находятся Филип и Джаред, живы они или нет. Единственный человек, который выиграл от всего этого, — Дэниэл Коул. Он получил акции и дом Морганов на реке Чарлз. И где же Господь? Он безмолвствует! В то время как негодяй торжествует, Всевышний отвернулся от нее! У нее не было семьи. У нее не было Бога. У нее не осталось надежды.

Присцилле Морган Стернз стало так больно, что она захотела умереть.

Глава 14

Тыльной стороной ладони Филип стряхнул со лба капельки пота, обмакнул перо в чернила и закончил предложение. Он привык к тому, что в вигваме Кристофера Моргана стоит невыносимая жара. Нанауветеа, как называли Кристофера индейцы, был стар. Его кровь текла медленно. Поэтому круглый год в его жилище пылал огромный костер.

Отложив перо, Филип потер глаза. Дым разъедал ему глаза, однако когда он принялся их тереть, зуд только усилился. Молодой человек распрямил плечи и потянулся, стараясь не уронить неглубокую чернильницу, которая покачивалась на доске, лежащей у него на коленях. Он сидел на земле, поджав под себя ноги, и доска служила ему столом. В двух шагах от Филипа, накинув на плечи одеяло, сидел Нанауветеа и мирно читал Библию Джона Элиота на алгонкинском языке. Кожа на руках Нанауветеа была такой морщинистой, точно ему перевалило за двести лет. В одной руке он держал Библию, а указательным пальцем другой водил по строчкам. Старик плохо видел, поэтому книгу он поднес к самому носу.

Рядом со Нанауветеа сидела Мэри Витамоо. Она добросовестно проверяла работу Филипа: не допустил ли он ошибок, когда писал на алгонкинском языке. Молодой человек решил размяться не просто так, а с тайной целью — он хотел украдкой взглянуть на Витамоо (Филипу больше нравилось индейское имя девушки — христианское было таким обыкновенным). Все в этой прекрасной индианке казалось Филипу особенным. Отблеск костра пробегал по иссиня-черным волосам девушки, и они отсвечивали оранжевым блеском. На секунду лицо Витамоо стало серьезным, и она задумчиво сомкнула губы. Филип считал, что она вообще очень редко улыбается. Но когда ее лицо расцветало улыбкой, он был по-настоящему счастлив, хотя изо всех сил старался это скрыть.

— На сегодня хватит, — Кристофер Морган опустил Библию и устало взглянул на молодого человека. — За год работы с Филипом я усвоил одно правило: если мы позволим ему любоваться красотой Витамоо, толку от его работы будет немного.

Филип вспыхнул и принялся теребить перо.

— Просто я решил размяться, — смущенно пробормотал он и быстро добавил: — Готов сделать еще одну страницу.

Он бросил взгляд на Витамоо и увидел, что она, недовольно скривив губы, низко склонила голову. Девушке явно что-то не нравилось.

Взяв перо, Филип поспешно обмакнул его в чернила.

— Я серьезно, — упрямо повторил он, — я сделаю еще страницу, не меньше.

Витамоо поднялась.

— Пойду приготовлю еду, — сказала она с ноткой раздражения в голосе. И, даже не взглянув на Филипа, вышла. Из груди молодого человека вырвался огорченный вздох.

— Она тебе нравится? — спросил старый миссионер и посмотрел на Филипа смеющимися глазами.

Молодой человек взял кусочек ткани и вытер перо. Затем отложил в сторону доску, служившую ему столом, и ответил вопросом на вопрос:

— Это заметно?

Старик усмехнулся.

Филип снова вздохнул.

— Я не должен себя так вести, — сказал он. — Я все время напоминаю себе, что в Кембридже меня ждет невеста, — по крайней мере я надеюсь, что она меня ждет. Но когда речь идет о Витамоо, я не властен над своими чувствами и мыслями.

— Никогда не стыдись своих чувств, — сказал старик. — Мысли — это голос разума, а чувства — голос сердца. Чтобы понять истину, нужно прислушиваться и к тому, и к другому.

— Но разве можно одновременно любить двух женщин?! — воскликнул Филип.

— Это говорит твой разум.

Молодой человек посмотрел на своего собеседника с изумлением.

— Неужели вы считаете, что я могу жениться на обеих?