— Поэтому я и вожак, котенок.

— А другие не могут справиться с инстинктами, — прошептал Рэй и пошел следом за Мэтью.

— Не могут или не хотят.

— Я убил человека и ничего не чувствую. Что со мной не так, Мэт?

— Ты убил крысу, малыш. — Мэтью, не оглядываясь, протянул назад руку, и Рэй, секунду подумав, все же за нее уцепился. — Ничего не чувствуешь? — хмыкнул он. — Погоди полчаса. Где ты научился так стрелять?

— Отец учил, но я так и не научился. В тире мне всегда удавалось попасть в одну мишень из десяти, — честно признался Рэй.

— Ты положил все три пули в сердце, Лис.

— Как такое может быть? — Рэй на мгновение даже остановился.

— Думаю, это метки.

Вот зараза. Каких еще сюрпризов от тебя ждать, Лоренцо?

Мэтью жил за городом, в небольшой особняке, сложенном из толстых ошкуренных бревен и накрытом черепичной крышей. Сам дом стоял в старом заброшенном саду и не был виден с дороги за большими деревьями.

— Проходи.

Оборотень первым зашел в просторный полутемный холл и скрылся за узкой дверью. Послышался шум льющейся воды.

Рэй огляделся, в животе заныло от приятного предчувствия. Он наедине с волком, в его доме… Узкие окна, бревенчатые стены, несколько ярких пейзажей в светлых рамках, современная техника, преимущественно немагическая. Дерево. Везде дерево. Немного мрачно, но довольно уютно. На логово похоже. Он заглянул за одну из дверей. Спальня. Огромная низкая кровать, застланная мехом, на полу плетеный коврик. Окон нет.

— Нравится?

Большие ладони огладили плечи, на мгновение прижали к широкой и твердой груди, и Рэй вдруг отчетливо осознал, что это уже было. Что когда-то Мэтью вот так прижимал его к себе, а он в это время целовал кого-то другого. Что за наваждение?

— Мэт, — тихо произнес он, не отстранившись, а наоборот, крепче прижавшись к оборотню. — Какую тайну ты хранишь? Отчего я так на тебя реагирую? Почему доверяю тебе? Кто ты на самом деле? Ты ведь не боишься Лоренцо? Мне даже кажется, что он остерегается тебя, или я ошибаюсь?

— Я не могу тебе этого сказать, лисенок. Не сейчас. Не хочу, чтобы это знание мешало твоему выбору.

— А у меня есть этот выбор? — шепнул Рэй и повернулся к Мэтью.

Глаза в глаза. Какой сильный запах мускуса, и от него сносит все так тщательно выстроенные преграды. Руки Рэя обвили шею оборотня, он вытянулся вверх и поцеловал Мэтью в губы. И тут же в мозгу вспыхнула болезненно яркая мысль: "Что я творю?"

Всего мгновение Мэт промедлил, прежде чем ответить на поцелуй, и этого мгновения Рэю хватило, чтобы прочитать в его глазах все: и настороженность, и недоверие, и надежду, и радость, и… что-то еще. Но сейчас Рэй был благодарен, что он молчит; заговори оборотень и Рэй бы сбежал, а так… Здесь и сейчас ему нужен был он, защитник, полный опасных тайн, его надежные руки, его горячие губы…

Мэт коснулся его губ нежно, почти невесомо, словно боялся испугать или сломать. И от этой нежности внутри Рэя шевельнулось что-то такое… как крохотный росток одуванчика, беспомощный цветок, способный взломать асфальт и расцвести на обломках погибшей цивилизации.

Он даже успел подумать, что это очень удачное сравнение, надо будет использовать его в статье… Подумал — и тут же забыл, потому что Мэт с тихим стоном, больше похожим на рык, прижал его к себе и ворвался языком в его рот.

Мысли, какие к демонам мысли? Их снесло накатившей волной вожделения. Рэй отвечал ему, цеплялся за мощные плечи, вжимался в напряженное тело и с каким-то первобытно-животным удовольствием ощущал силу его желания. И размер. Если бы он сейчас мог бояться, непременно бы испугался — слишком хорошо он помнил, как было больно, когда его насиловал Лоренцо, а ведь он не такой крупный, как Мэт…

Но, странное дело, он был уверен, нет, точно знал — ему будет хорошо и совсем не больно. Еще лучше, чем сейчас, когда его тело плавится в умелых, сильных руках; когда он забывает дышать — а может быть, дышит им, его запахом, его напористой нежностью.

Плавится, и тяжело дышит, и хочет большего.

Упершись ладонью оборотню в грудь, Рэй безо всякой надежды попробовал его оттолкнуть — все равно что отталкивать скалу. И внезапно понял, что Мэтью слушается. Слушается его, мальчишку. Потому что ему не все равно, чего Рэй хочет. Потому что он хочет его — но еще больше хочет, чтобы Рэю было хорошо.

Упоительное, волшебное ощущение. Почти как летать во сне, нет, даже лучше.

Рэй взглянул в желтые волчьи глаза: в них отражался лес, в них светила луна и пела брачные песни стая. А вожак стаи смотрел ему в глаза, ему, своему консорту, и обещал биться за него со всеми оборотнями, вампирами и фэйри этого мира. И… любить его.

Рэй выдержала меньше мгновения. Нельзя торопиться. Не сейчас. Он будет его возлюбленным, будет скулить и рычать, но чуть позже. А пока он — человек, и хочет человека.

Именно этого человека.

Хочет изучить пальцами и ладонями его шею, его плечи… и губами тоже…

В груди Мэта заклокотало сдерживаемое рычание, когда Рэй проявил инициативу и скользнул губами по его скуле вниз — подбородок, шея… расстегнутый воротник рубашки… Мешает. А пальцы не слушаются, кто только придумал эти маленькие тугие пуговицы…

Которые рассыпаются и стучат, как горошины, когда Мэт резко тянет рубашку прочь. Одной рукой ведь ничего не расстегнешь, а вторая занята. Кажется, он одной рукой держит Рэя на весу — чтобы ему удобнее было обнимать его ногами за поясницу. И когда успел?

А, неважно.

Он лизнул загорелое гладкое плечо, потерся щекой о рельеф напряженных мышц, вдохнул терпкий запах, бездумно восхищаясь: мощный, надежный, мой. Мэт тихо выдохнул сквозь зубы.

— Ты дразнишь меня, лисенок.

Рэй засмеялся.

— Дразню. Ты же не съешь меня, большой серый волк?

— Может быть — нет, — Мэтью тоже усмехнулся. — Может быть — да. Ты вкусно пахнешь, у меня кровь закипает, и в штанах становится тесно.

В доказательство он лизнул Рэю ухо и прикусил мочку. По телу тут же прокатилась жаркая волна истомы, сосредоточившись внизу живота. Собственная одежда вдруг показалась грубой, лишней, и безумно захотелось прижаться к Мэту — еще теснее, кожа к коже.

— Мэт… — простонал он, не понимая, как выразить свою потребность.

Он понял. Без слов.

Отнес на кровать, уложил — и стал раздевать, мучительно медленно, лаская обнаженную кожу пальцами, губами, дыханием… Это было так странно — ждать, желать большего, чувствовать себя стрелой на натянутой тетиве. Сейчас, еще миг, еще один удар сердца…

Его белье куда-то делось. Кажется, Мэту не хватило выдержки его снять, и оно порвалось. Рэю было не до того. Оборотень замер, касаясь дыханием самого сокровенного места, дразня и обещая, ожидая…

— Пожалуйста, — выдохнул Рэй, разводя ноги шире, и зажмурился: оборотень наконец-то коснулся его там языком. Так же мучительно медленно и легко, скорее щекоча, чем лаская, но от этого касания тело Рэя загорелось. Он подался навстречу горячему рту. — Пожалуйста, — повторил, прижимая голову Мэтью к себе.

Волк снова понял все правильно. Облизал чувствительную головку и… Рэй застонал, не в силах справиться с эмоциями. Мэтью довольно улыбнулся и усилил нажим, а когда тело Рэя выгнулась дугой, он добавил пальцы — нежно, настойчиво, уверенно подводя Рэя к пику удовольствия.

Где-то на краю сознания Рэй удивился: откуда он знает, как это — пик удовольствия? Ведь он никогда раньше…

Словно в ответ, вопреки этой мысли перед глазами мелькнула картинка: Мэт под ним, голый, с прикрытыми глазами и искаженным лицом — держит его за бедра…

Откуда это?

Рэй даже на мгновение открыл глаза — чтобы увидеть деревянный потолок волчьей берлоги.

Всего на мгновение. То, что делал с ним Мэтью прямо сейчас, было слишком… слишком хорошо…

— Еще немного… сейчас… и… ну же, Мэт… — Рэй не узнал собственный голос.

Запрокинув голову и зажмурившись, он подавался навстречу, впивался пальцами в широкие плечи, уже не чувствуя ни простыней под собой, ни легкой боли, ничего — только полет, только безумно близкая луна и ветер высоты, только горячий рот Мэтью. Его Мэтью…