Писание лежит перед вами и всегда молвит об одном и том же, если вы верите словам. Но если вы верите вещам, на чьих местах только слова, вы никогда не дойдете до конца. Кроме того, вы должны идти бесконечной дорогой, ведь жизнь течет не только по кончаемому пути, но и по тому, который не имеет предела. Но тот, что безграничный, тревожит вас (53), потому что он страшен, и ваша человеческая природа восстает против него. Поэтому вы ищете пределы и ограниченность, чтоб не потерять себя, падая в бесконечность. Ограниченность становится для вас обязательной. Вы выкрикиваете слово, имеющее лишь одно значение, чтоб избежать безграничной двусмысленности. Слово становится вашим Богом, ведь оно защищает от бесчисленных возможностей интерпретации. Слово — это магия, оберегающая от демонов нескончаемого, что тащат вашу душу и хотят развеять вас по ветру. Вы спасены, когда можете, наконец, сказать: это так и только так. Вы произносите магическое слово, что изгоняет бесконечность. Именно поэтому люди стремятся к словам и создают их. (54)

Тот, кто рушит стены слов, свергает Богов и оскверняет храмы. Отшельник — это убийца. Он убивает народ, потому что он думает так и обрушивает священные стены. Он призывает демонов бесконечности. И он сидит, откинувшись назад, и не слушает жалобы человечества, охваченного ужасающим огненным дымом. Тем не менее, вы не можете найти новые слова, пока не разобьете старые. Но никто не может разрушить старые, если не найдено новое слово, которое было бы прочной защитой от безграничности и вмещало бы больше жизни, чем старое. Новое слово — это новый Бог для старых людей. Человек остается прежним, даже если вы создаете для него новую модель Бога. Он остается подражателем. Чем является слово, тем должен стать и человек. Слово сотворило мир и появилось раньше мира. Оно зажглось, как свет во мраке, и «мрак не объял его». Поэтому слово должно стать тем, что мрак может объять, ведь какая польза от света, если мрак не может его поглотить? Ваш мрак должен охватывать свет.

Бог слов холодный и безжизненный и светит издали, как луна, таинственно и недостижимо. Пускай слово вернется к своему создателю, человеку, и таким образом возвысится в человеке. Человек должен быть светом, границами, мерой. Пусть оно будет вашим плодом, за которым вы нетерпеливо протягиваете руку. Темнота охватывает не столько слово, сколько человека; она действительно завладевает им, поскольку он сам — ее часть. Не от слова вниз к человеку, а от слова к человеку вверх: вот что содержит темнота. Темнота — ваша мать; ей надлежит глубокое уважение, поскольку матерь опасна. Она властна над вами, так как она дала вам жизнь. Почитайте тьму как свет, и вы осветите свой мрак.

Если вы постигаете тьму, она охватывает вас. Она сходит на вас, как ночь с черными тенями и мириадами звезд. Тишина и покой сходят на вас, когда вы начинаете постигать темноту. Только тот, кто не постигает тьму, боится ночи. Через постижение тьмы, ночного, глубинного в себе, становишься чрезвычайно простым. И готовишься ко сну сквозь тысячелетия, как любой другой, и засыпаешь в лоно тысячелетий, и стены звучат песнями древних храмов. Ведь простое неизменно. Над вами растекается мир и синяя ночь, пока вы видите сны в кургане тысячелетий.

43 (Первый День) В Рукописном Черновике: «Четвертое приключение: День Первый» (с.4/6). Исправленный Черновик: «День I. Вечер» (с.201)

44 30 декабря 1913. В Черной Книге 3 Юнг пишет: «Всевозможные вещи увели меня от моего научного стремления, на которые, как я полагал, твердо подписался. Через него я хотел служить человечеству, а теперь, моя душа, ты приводишь меня к этим вещам. Да, это промежуточный мир, неисследованный и влекущий. Я забыл, что достиг нового мира, который раньше был мне чужим. Теперь я не вижу ни дороги, ни тропы. То, во что я верил относительно души, здесь становится верным, а именно что она сама знает свой путь, и ни один замысел не может приписать ей лучший. Я чувствую, что огромная глыба науки раскололась. Полагаю, так и должно быть, ради души и ее жизни. Мне приходит мысль, что, наверняка, это только мне выдается мучительным, и никому моя работа не принесет озарения. Но моя душа требует завершить это. Я должен сделать это для себя самого, ни на что не надеясь — ради Бога. Это и вправду нелегкий путь. Но что еще делали те отшельники из первых веков христианства? И были ли они худшими или менее способными, чем те, что жили позже? Вряд ли, если они пришли к самым непреклонным выводам относительно психологических потребностей своего времени. Они оставили жен и детей, благополучие, славу, науку — и отправились в пустыню — ради Бога. Да будет так. (ст. 1–2).

45 В следующей главе отшельник отождествляется с Аммонием. В письме от 31 декабря 1913 Юнг отметил, что отшельник пришел из третьего века. Существует три исторические личности по имени Аммоний из Александрии в этом периоде: Аммоний, христианский философ в третьем веке, который, как считалось, был ответственным за средневековое деление проповедей; Аммоний Сетус, рожденный христианином, но занявшийся греческой философией, и чьи труды представляют переход от платонизма к неоплатонизму; и Аммоний Неоплатоник в пятом веке, который пытался примирить Аристотеля и Библию. В Александрии неоплатонизм был согласован с христианством, и некоторые из учеников последнего Аммония приняли христианство.

46 Фило Иудей, также называемый Фило из Александрии (20 до н. э.-50 н. э.), был грекоязычным еврейским философом. Его труды представляют собой слияние греческой философии и иудаизма. Для Фило Бог, к которому он обращался платоническим термином Единственный, не поддавался определению и был непостижимым. Некоторые силы Бога достигли мира. Аспект Бога, познаваемого посредством разума, есть божественный Логос. Существует много споров о точном соотношении концепта Логоса Фило и Логоса евангелия от Иоанна. 23 июня 1954 Юнг написал Джеймсу Киршу: «Знание, из которого исходил Иоанн Богослов, определенно еврейское, но его сущность — эллинистическая, в стиле Фило Иудей, основателя учений о Логосе» ([A).

47 В 1957 году Юнг пишет: «До сих пор по существу не отмечено, что наше время, несмотря на распространение атеизма, наследственно обременено достижением христианской эпохи, а именно верховенством слова, того Логоса, что христианская вера представляет как центральную фигуру. Слово буквально стало нашим Богом и остается таковым» (Настоящее и Будущее, CW 10, § 554).

48 Иоанн 1:1-I0: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало бы быть. В Нем была жизнь, и жизнь была светом людей. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. Был человек, посланный от Бога; имя ему Иоанн. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, чтобы все уверовали через него. Он не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете. Был Свет истинный, который освещает всякого человека, приходящего в мир. В мире был, и мир через Него начал быть, и мир Его не познал».

49 Иоанн 1:14: «И Слово стало плотью, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца».

50 В Черновике: «Египетский» (с.227). В египетском контексте вода, финики и хлеб были бы подношениями для мертвых.

51 Дальше в Черновике: «Побродив кругами, я все-таки возвращаюсь к себе и к нему, пустыннику, живущему в глубинах, спрятанных от света, в безопасном теплом лоне скалы. Над ним — раскаленная пустыня и ослепительные небеса» (ст.229).

52 «Целое» по-латыни.

53 В Черновике написано «вас», а в Исправленном Черновике — «меня» (ст.232). На протяжении всего раздела Исправленный Черновик заменяет «меня» на «вас», «я» на «вы» (ст.214).

54 В 1940 Юнг высказывается по поводу защитной магии слова («Трансформация символизма в целом» CW 11, § 442).

55 См. прим. 48.