– Нет, не приходило, – коротко ответила Нелл. – Когда я на работе, то мои мысли обращены только к работе. В тот момент я ни о чем не могла думать, кроме того, что могу потерять сто тысяч жалованья также легко, как я их и получила.

– Странно, почему у тебя так получается, что деньги возбуждают и соблазняют тебя больше, чем мужчины?

– Мужскую лесть на хлеб не намажешь.

– То есть ты хочешь сказать, что мысль о сексе просто ради удовольствия, а не денег тебя совсем не прельщает?

– Я занимаюсь сексом больше, чем любая средняя женщина. Больше мне и не надо. – Нелл отвернулась.

«Да, – подумал Филипп, – с сексом, которым можно торговать, ты справляешься успешно, однако мне очень интересно было бы узнать, почему ты так упорно и настойчиво держишься в стороне от другого вида секса».

В результате долгих размышлений и тщательного анализа он пришел к выводу, что его первоначальная теория о Нелл как о подобии мадам де Помпадур, тоже «неизлечимо» бесстрастной женщины, оказалась правильной. Клео существовала только для того, чтобы изображать глубокую страсть, но все это было результатом высокой техники исполнения и незаурядных актерских способностей Нелл. Он с восхищением наблюдал, как создавалась Клео – не только снаружи, но и изнутри. Клео Мондайн жила, прекрасно себя чувствовала, однако вне и независимо от Нелл Джордан. Внешность, личность, индивидуальные качества, выражение лица, глаза, голос – все это существовало само по себе, хотя и вытекало из опыта и умения Нелл. Для него это было самой сложной загадкой, с которой он когда-либо сталкивался, и даже сейчас, спустя одиннадцать лет, он все еще пытался разрешить ее. Клео была секс-бомбой. Элеонор же – каким-то бесполым существом среднего рода, но где же было место для Нелл? Почему секс для удовольствия остался для нее книгой за семью печатями, хотя, честно говоря, вряд ли был кто-нибудь другой, кто знал о самом сексе столько, сколько знала она? Почему Нелл не позволяла себе расслабиться и жить нормальной человеческой жизнью? Сейчас она не жила, а существовала, стараясь все время не допустить ошибку, не оступиться и не упасть в пропасть.

Воскресным утром несколько недель спустя Нелл, положив в багажник «Гольфа» сумку, предназначенную специально для воскресных прогулок, надела очки «Рэй Бэнс», поскольку, несмотря на раннее утро, яркое майское солнце слепило глаза, и, сев за руль, направилась в Уилтшир. Клиент был сравнительно новый; предстояла их пятая встреча, все предыдущие проходили в Лондоне, в его квартире. Ей порекомендовал его другой клиент, у которого, с ним было какое-то общее дело. Филипп проверил репутацию новичка, заверил, что она безупречна. Так как его интересовал только секс – никаких выдумок и причуд, – Нелл быстро согласилась.

Клиенту было около пятидесяти: коротенький, полноватый, с пронзительными карими глазами, не мигая смотрящими из-за толстых линз очков в роговой оправе, – он был настоящей секс-машиной. Когда он занимался сексом, он любил растягивать удовольствие, тогда он производил впечатление более молодого, чем был на самом деле. Ему хотелось найти партнершу, которая смогла бы выдержать эту муку до конца. После первой их встречи для Нелл стало ясно, что он настоящий специалист по древнему искусству имшака, потому что умел сдерживать свой оргазм до тех пор, пока женщина, кончив несколько раз подряд, не чувствовала себя уже полностью удовлетворенной. Это подтвердило ее догадки о его восточном происхождении (хотя фамилия была армянской), Лиз говорила ей, что имшак – восточное искусство. Клиент был доволен ее стойкостью, несмотря на то, что в его длительных сексуальных представлениях был элемент жестокости. Их встречи превратились в нечто, напоминающее битву характеров, и у нее было подозрение, что он пригласил ее за город, чтобы на этот раз побить все рекорды. Он же объяснял это тем, что у него слишком много дел за городом, чтобы возвращаться ради секса в Лондон. Пришлось ехать к нему. Он попросил, чтобы она приехала к чаю. Он хотел провести ее по дому и показать, как идет реконструкция, длившаяся уже два года. Затем он собирался угостить ее великолепным обедом, после чего приступить к «делу». В Лондон она смогла бы вернуться в воскресенье утром после завтрака у него дома.

Как приятно было покинуть Лондон! Нелл специально, как только остались позади последние дома городских окраин, выбрала окольный маршрут, чтобы подольше наслаждаться узкими дорогами и живописным деревенским ландшафтом. У нее было в запасе немного времени, чтобы остановиться в маленьком кафе и перекусить. Клиент был очень пунктуален. В этот раз он попросил ее приехать не раньше четырех. Раньше он освободиться просто не мог. Но ее это не касается. Сказано – раньше четырех не приезжать, значит, не раньше четырех. За те деньги, которые он ей платит, она приедет точно, когда он просит.

Она без труда нашла дорогу, а когда оставалось преодолеть последние несколько миль, ей стало казаться, что двадцатый век остался далеко позади. Сам дом находился в центре Уилтшир-дауне; эта местность представляла собой природный амфитеатр, со стороны казалось, что кто-то взял и с силой вдавил землю в этом месте обратной стороной гигантской ложки. Деревня находилась в пяти милях от второстепенной трассы, по которой она ехала, и когда Нелл свернула с нее на еще более узкую, но находящуюся в прекрасном состоянии дорогу, то погрузилась в темное молчание огромных таинственных деревьев, кроны которых сплелись так густо, что не пропускали солнечный свет. Наконец она подъехала к совсем новой высокой каменной стене и остановилась у специально сконструированных металлических ворот с вмонтированными видеокамерами. Безопасность была превыше всего. Металлический голос из-за решетки осведомился о ее имени, и, когда ворота с легким щелчком раздвинулись в разные стороны, Нелл въехала на прекрасную гаревую дорожку, переходящую в широкую красивую аллею, постепенно поворачивающую вправо. Сразу за поворотом она увидела роскошный особняк семнадцатого века, построенный из темно-розового кирпича, с кремовым фронтоном и узкой террасой, спускавшейся к аккуратным ровным лужайкам без всяких признаков сорной травы, окруженным старыми деревьями. На холмах были сделаны специальные защитные сооружения от ветра.

«Ну и ну! – подумала Нелл, слегка откинувшись назад на сиденье. – Этот домик недаром находится в такой глуши». Она бы ни за что не подумала, что клиент, поражавший ее все время приверженностью к городской жизни, окажется таким любителем уединения. Деревня располагалась где-то невдалеке, но других домов поблизости не было. Автомобиль остановился у входа в дом, и из дверей вышел лакей в белом пиджаке и черных брюках. С каким-то непонятным акцентом он пожелал ей доброго утра и попросил ключи от машины. Открыв багажник, вынул оттуда ее сумку и пошел с ней в дом. Его хозяин как раз в этот момент спускался по ступенькам.

Он встретил ее с нескрываемой радостью, но за хорошими манерами и красивыми словами чувствовалась какая-то озабоченность. У него был британский паспорт, однако родился он в другом месте, и Нелл до сих пор не знала точно где. Он говорил на английском практически без акцента. Тем не менее она не раз слышала, как он свободно говорил на французском, итальянском, немецком и еще каком-то языке, похожем на арабский, с большим количеством гортанных и резких, хриплых звуков. Он спросил ее, не хочется ли ей перед чаем осмотреть дом и окрестности, или она пойдет в свою комнату?

– Нет, мне бы хотелось осмотреть сначала дом...

– О, это моя слабость. Нечто вроде убежища... Сугубо частное владение. Именно поэтому я его и купил.

– Довольно-таки далеко от города.

– Именно это я и искал. Я приезжаю сюда, чтобы сбросить груз повседневных забот и забыть обо всем на свете. Здесь никого нет. Только покой, тишина и безмятежность.

– А когда оно было построено? – спросила Нелл, кивнув головой в сторону здания.

– В 1692-м. Когда я его нашел, оно уже почти полностью было разрушено. Предыдущий владелец не мог содержать его на свои средства. А когда он умер, его сын не захотел приводить дом в порядок. Поэтому я его и купил. Это было два года назад.