Трис внезапно захотелось достать фотографию и показать Хетт. Не изменится ли она в лице? Не побледнеет ли? Не выдаст ли своей вины каким-либо иным способом? Хетт угадала направление ее мыслей.

— Он убедил тебя, что это сделала я. И что он рассказал тебе? Как мы в последний день с ней разругались? А потом она не вернулась? — Трис не отвечала. Пока что она не собиралась менять стороны: все-таки доводы Сидни основывались больше на логике и фактах, а не голой неприязни. — Что еще он говорил?

— Ничего.

— Удобно.

— Почему?

Хетт ладонью разогнала дым перед своим лицом.

— Потому что в тот самый вечер Шена с ним порвала.

У Трис пересохло в горле, перед глазами заплясали темные пятна, как будто ее сильно стукнули по голове. Она судорожно вцепилась в подлокотник немеющими пальцами. Другая рука непроизвольно сжалась в кулак.

— Что ты хочешь этим сказать?

Ей ответили ядовитой улыбкой.

— Только то, что они трахались.

Каким-то образом ночному визитеру удалось проскользнуть мимо сестринского поста. Может, дежурная придремала под конец смены или как раз отошла за чашкой кофе. Так или иначе, она увидела нарушителя на мониторе. Он входил в палату к Эстер. Включив громкую связь, медсестра поднесла губы к микрофону.

— Сидни, тебе нельзя здесь быть.

Она не видела, что происходит в палате. Все пациенты имели право на частную жизнь, так что единственная камера располагалась в центральном коридоре. Гость не выходил. Пайпер всерьез забеспокоилась. Она повторила ту же фразу, надеясь, что он одумается. Сидни все же удалось завоевать ее расположение, и Пайпер не хотела, чтобы у него возникли неприятности с законом.

— Сидни…

Медсестра взглянула на часы. Прошло около четырех минут. Она дала ему достаточно времени и чуть не перебудила весь этаж. Из комнаты отдыха выглянул заспанный санитар в мятом халате. Пайпер решила не втягивать в это дело посторонних и поднялась с твердым намерением вышвырнуть Сидни из больницы и больше никогда не впускать, когда заметила на экране какое-то движение. Сидни появился в дверном проеме не один, а с пациенткой. Одной рукой она обвила его шею, второй держала стойку с капельницей. Он придерживал Эстер за талию. Очень медленно они пошли по коридору. От слабости у девушки подгибались колени. Она с головы до пят закуталась в простыню, словно странник в пустыне, и на фоне белых больничных стен казалась почти невидимой. Заслышав шарканье и тарахтение расшатанных колесиков, санитар обернулся и вытаращил глаза.

Неужели похищение? Это переходило всякие рамки. Медсестра вернулась за свой стол и набрала номер полицейского управления. Трубку сняли после первого гудка, и ей ответил густой бас. Обрисовав ситуацию, Пайпер дала отбой и сообщила по громкой связи, чтобы Сидни точно знал, на что идет:

— Я вызвала полицию.

Несмотря на глубокую ночь, он надел бейсбольную кепку и солнечные очки. Его рейс улетал через два часа. Он подошел к стойке регистрации и протянул служащей аэропорта фальшивый паспорт. Она попросила его снять очки. При себе у пассажира имелась лишь небольшая дорожная сумка, которую он предпочел не сдавать в багаж.

После прохождения всех проверок он стоял у огромного окна во всю стену и смотрел на яркие огни вдоль взлетно-посадочной полосы. Накрапывал мелкий дождь. На трех языках предупредили, что такой-то рейс задерживается. Подчас он оборачивался и сверялся с табло с вылетами. Несколько людей спало на ужасно неудобных стульях в зале ожидания, положив под голову куртки. Другие переговаривались между собой приглушенными голосами, будто в церкви.

Он мог бы купить в ларьке кофе и сандвич или притвориться, что задремал: вот как бы сделала Шена. Но все эти предосторожности казались ему излишними. Объявили посадку на рейс. Пассажиры выстроились в длинную очередь перед гейтом. Громко плакал ребенок, просясь на руки.

Очередь немного продвинулась, и он ее увидел. Судя по выражению ее лица, она тоже его узнала. Девушка сидела полуобернувшись и глядела на него в упор: очень холодно и зло. Затем она поднялась, закинула сумку за спину и встала в конец очереди. Он встал рядом.

— Что тебе надо? — прошипела она.

— Чтобы ты пошла со мной.

Она энергично замотала головой.

— Не устраивай сцену.

— А что ты сделаешь?

Он взял ее за руку и потащил прочь, на что она заартачилась и с ненавистью вырвала руку. Тогда он схватился за ручки ее сумки, а девушка принялась честить его на чем свет стоит. Люди начали оглядываться и перешептываться. Подошел охранник.

— У вас проблемы?

— Еще какие! — воскликнула Лотти. — Он не дает мне сесть на самолет!

Райс закатил глаза. Охранник пригладил жиденькие волосы на макушке и посмотрел сначала на него, потом на Лотти. Парень и девушка? Оба рыженькие. Скорее всего, она его бросила, а он все не может смириться с таким положением дел… Охранник вздохнул и сухо осведомился:

— Можно взглянуть на ваши документы?

Они подали ему паспорта. Он машинально пролистал первый и раскрыл второй, и у него вытянулось лицо. Нет, не любовники. Фамилия одна и та же. Брат и сестра. Так что же, семейная история? Еще лучше.

— У отца случился приступ, — объяснил ему Райс. — Он сейчас в больнице. Мне только что позвонили. А эта бессердечная су –

— Что?! — взвизгнула Лотти. — Да я знать не знаю –

— Послушайте, — прервал их охранник, — вы беспокоите других пассажиров. Отойдите в сторону.

— Но мой самолет –

— Девушка, если вы не успокоитесь, мне придется задержать вас обоих до выяснения обстоятельств. Так как?

Это подействовало на Лотти как холодный душ. Посадка на рейс заканчивалась. Райс ухмылялся. Карательница сердито фыркнула и скомкала в ладони посадочный билет. Если бы она попала в лапы фараонам и Аирре пришлось ее вытаскивать, впоследствии он бы отчитал ее, как девчонку. А этот парень один-одинешенек, неужели она с ним не сладит? К тому же Лотти с первой встречи хотелось начистить ему шею. Но как он ее нашел? Об этой поездке знал только Видящий. И Хлоя.

Хлоя. Когда они вышли из здания аэропорта, Лотти увидела припаркованный черный джип, маслянисто блестевший под хлесткими струями дождя. Между тем гроза разразилась в полную силу, ветер выворачивал зонтики и норовил вырвать их из рук пешеходов. Блеснула молния, на миг высветив тени и исказив очертания фигур. Хлоя радостно улыбнулась при их приближении. На ней был желтый клеенчатый плащ с капюшоном и резиновые сапоги. Лотти всегда приходила в ярость, когда напарница выряжалась так, что ее было не узнать. А еще, наверное, в багажнике ее авто хранилось несколько комплектов одежды на все случаи жизни. Хлоя распахнула для карательницы заднюю дверь и жестом пригласила ее внутрь.

— Куда мы едем? — угрюмо спросила Лотти, как только машина тронулась. Что-то было не так. Райс устроился на заднем сиденье вместе с карательницей, чтобы она, чего доброго, не выскочила из автомобиля на ходу. — А?

Хлоя посмотрела в зеркало заднего вида. В считанные секунды Лотти и Райс вымокли до нитки под проливным дождем и сейчас походили на мокрых куриц. Впору было прыснуть со смеху, но лицо водителя осталось серьезным.

— Тебе незачем знать.

С хмурым видом Лотти глядела через залитое дождем окно. Город тоже поугрюмел, посерел, будто непогода высосала из него весь цвет. Автомобили обливали друг друга грязью из-под колес. Дворники ерзали по лобовому стеклу туда-сюда. Райс сидел в мокрой куртке, с него на сиденье капала вода. Его левый рукав был закатан до локтя, и на внутренней стороне предплечья виднелись белесые шрамы. Временами он безотчетно скреб их ногтями. Лотти пригляделась, стараясь угадать их происхождение, и испытала мрачное удовлетворение от того, что его рука, возможно, была сплошь истыкана следами от иглы. Ей самой от прошлой жизни достались непонятные пятна на висках, тщательно скрытые волосами. Хлоя убеждала Лотти, что та жила в скворечнике, в заведении для тех, кто совсем ку-ку, и даже показала ей статью о способах лечения психических расстройств в минувшем столетии. Электрошоковая терапия применялась и по сей день. Однако Лотти не хотелось верить, что она тронутая. Да, иной раз ей было трудно сосредоточиться. Также она часто забывала, что происходило вчера или два часа назад. Но такое случается со всеми, разве нет? Временами люди не помнят, куда засунули свои вещи, и разыскивают их по всему дому. Их же за это не запирают в приют для умалишенных?