2. Вместо того чтобы притворяться, что эти руки, занятые мытьём посуды, приводятся в действие человеческой посудомоечной машиной прямо здесь, я следую за ними до того самого места, где обе руки исчезают и уступают место отсутствию здесь того, кто моет посуду, отсутствию кого бы то ни было, делающего что бы то ни было. Между прочим, поскольку эта процедура основана на реальности, я нахожу, что в результате бьётся меньше посуды.

3. В сущности, что бы эти руки ни задумали, на их автостраде с двумя полосами движения я ловлю попутку до Беспредельности, которая явно удлиняет их, и чьи превосходные «ноу-хау» и ловкость всегда поддаются проверке.

4. В своей машине, вместо того чтобы, галлюцинируя, видеть здесь человека-водителя, на большой скорости въезжающего на эту в полном смысле слова сцену жизни и смерти — на дорогу впереди, — я расслабляюсь и расширяю своё суженное поле зрения, чтобы вобрать те придорожные телеграфные столбы, деревья и здания, по мере того как они приближаются на всё возрастающей скорости, чтобы затеряться в Вечной Недвижимости здесь. Таким образом, движение, которое я испытываю, разворачивается на 180°, от воображаемого вперёд-на-полной-скорости до реального задний-ход-на-полной-скорости, назад ко Мне, сюда.

5. Вместо того чтобы представлять себе некоего любящего здесь, обнимающего при помощи рук некоего любимого там, я замечаю, что тот, кто протягивает руки, есть Тот, кто создан для любви, кто сама Любовь.

6. И если окажется, что слова любви тоже исходят отсюда, у меня есть возможность проследить их путь, и не до какого-то человека, владеющего словом, а до Молчания, которое говорит.

7. В общем, мне просто нужно заметить, как каждая смертная вещь соединяет себя со своим Бессмертным Источником, без всякого вмешательства или намерения с моей стороны. Оставив её, чтобы она пришла и погрузилась в чистые воды своего Происхождения, я вижу, что чего мне не надо делать, так это тащить её сюда и заталкивать внутрь. Удовольствия от её обновлённого сияния и свежести достаточно.

Давайте завершим Часть 2 нашего исследования заключительным экспериментом. И, пожалуйста, помните, что вы находитесь в Верховном апелляционном суде по этому громкому делу, по этому делу дел — вопросу о том, что вы есть для себя, из какого вещества — тленного или нетленного, — по вашему мнению, вы сделаны, какова ваша природа. В этих существенно важных вопросах ни у кого нет над вами власти.

Возьмите зеркало и, не отрываясь, смотрите прямо вперёд на то, что в нём будет появляться на протяжении этого теста.

Заставьте тот объект показать, что он жив, подняв его брови. Ho при этом обратите внимание, что контуры той живой головы — это контуры головы смерти, в которую она вскоре превратится.

Обратите внимание на то, как отчётливы, красочны и сложны его различные черты и как ясно обрисованы его очертания.

Теперь ослабьте своё внимание и позвольте ему расшириться одновременно в обе стороны. И посмотрите, как, по мере увеличения вашего поля зрения, то, что оно принимает в себя, постепенно теряет всю чёткость, всю форму и цвет, а затем и все признаки движения; пока полностью не растворится — как виньетка — в Том, откуда вы смотрите.

Свободной рукой укажите внутрь на это «To».

И убедитесь, что оно не содержит ничего, что может родиться или умереть, и абсолютно ничего, что могло бы ему принадлежать.

И что вы снова отважились стать на путь длиною метр и дойти до самою сердца внутренней Страны Абсурда. И снова обнаружили, что она не только непрерывно продолжает внешнюю Страну Разума, но и неизмеримо более разумна, более чётко различима.

И что вы пришли Домой, из вихря жизни и смерти — в его Вечное Око.

И что вы больше не чудила.

Один из практических выводов, вытекающих из этих исследований на данный момент, таков: намеренная подготовка в преддверии (или перед распахнутой дверью?) смерти не менее важна для качества моей жизни, чем для качества той самой смерти. Я нахожу много подтверждений того мнения, что мой средний и престарелый возраст лишены глубокого беспокойства до такой степени, что проживаются в свете их конца. Конечная станция — это маяк, чьи лучи, льющие свет далеко назад в тёмный океан жизни, задают направление моему плаванию. Игнорируй я этот добрый маяк, и я окажусь брошенным на произвол судьбы в предательских водах.

Когда вы знаете, что утром вас повесят, это, согласно Доктору Джонсону, прекрасно сосредоточивает ум — а разве мы все не в одном переплёте, не считая некоторых незначительных деталей? По крайней мере, на это знание можно рассчитывать, чтобы воссоздать вкус сегодняшнего обеда или цвета сегодняшнего заката. Для меня прошедший год или около того поглощённости смертью — своей и других — был на самом деле очень полон жизнью. И за этот период я столкнулся с удивительным количеством рассказов людей, которые, пока были в добром здравии, бесцельно плыли по течению, но, когда их объявляли смертельно больными, спокойно направлялись к гавани. Особенно мне вспоминается случай, рассказанный Стивеном Левином:

Аарон, певец, танцор и гитарист-виртуоз, в тридцать шесть лет оказывается неспособным поддерживать вес собственного тела без посторонней помощи и шевелить руками и ногами, будучи едва в состоянии дышать и говорить. Его плоть гниёт на его костях. И он говорит: «Я никогда не чувствовал себя таким живым за всю свою жизнь… Каждого, кто входит в это пространство, я люблю — не как одно существо другое, не из отделённости». Левин замечает, что Аарон не так уж исключителен: многие умирающие говорили ему, что наконец чувствуют себя по-настоящему живыми[10].

В Части 3 я буду исследовать три подхода к той смерти, которая ожидает меня, — нисходящую дорогу всё убывающей жизни, угасания жизни; восходящую дорогу всё более изобильной жизни, возрастающей реализации; и вертикальный подъём или взлёт и мгновенное прибытие (независимо от возраста) к цели, которая есть не что иное, как смерть самой Смерти.