Он замолчал, отвернулся к окну, то ли выдерживая паузу, то ли давая мне время подумать. Берег океана вдруг сменился заснеженным лесом, и в стекло начали биться крупные хлопья снега. Видимо эта картинка нравилась ему самому.

— А что ее ждет в случае согласия?

И тогда он расхохотался раскатисто, так громко, что у меня заболело в ушах, и в то же время жутко. В эту секунду я подумала, что он и есть сама смерть. Шторму не нужно было далеко за ней ходить — она живет в его отце.

— Например, она останется в живых и будет иметь покровительство самого Морта.

Он, видно, хотел сказать самого Дьявола. Что ж это одна из самых лучших сделок за всю мою жизнь. Оказаться настолько близкой к их семье и иметь возможность отомстить. Значит часть моих мыслей и воспоминаний все же скрыта от всех. Они не знают, кто я и, кто моя мать. Они не знают моих намерений. Иначе я бы не получила этого предложения никогда, а валялась бы сейчас на каменном полу подземных ям нейтралитета, где мне разрывали бы внутренности самыми омерзительными и грязными способами.

— Я согласна.

Находиться в этом здании было страшно и в то же время…мне было интересно. Да, не каждый попадал в каменные стены Нейтралитета, чтобы не пережить здесь самые последние и жуткие часы в своей жизни. Мне повезло…а может быть и не повезло. Может быть, именно моя агония растянется на долгие месяцы. Пока нужна, буду жива, а потом меня просто умертвят. Я не доверяла Морту. Как бы он ни хвалился своими новыми законами, он же может их и поменять, едва они станут ему не угодны. В его руках больше, чем власть. В его руках все мы вместе взятые. Кроме того, мой мозг прекрасно помнил все до единой пытки, которым меня подверг Шторм. Каратель Нейтралитета. Потом, спустя время, я пойму, что это действительно не было пытками. Он игрался. Забавлялся. А возможно, и сделал ставки, насколько быстро я сломаюсь. На каком из образов меня вывернет так, что я открою все свои карты. Какую грань боли я не смогу выдержать ни физически, ни морально. В казематах Нейтралитета есть только одно развлечение — чья-то боль и смерть. Только антураж всегда разный, чтоб даже это не наскучило. И я тогда не имела ни малейшего представления насколько это правда и что происходит за стенами, где по идее живут те, кто полностью отреклись от мирской жизни. На самом деле здесь царило намного больше грязи и разврата, чем в самом отвратительном и зачуханном борделе Асфентуса.

После моего согласия меня переселили в другую комнату. Она находилась на верхних этажах и уже походила на жилое помещение, но с минимумом мебели, а вместо окна голографическая картинка. Я могла выбрать один из предложенных видов…Именно здесь я поняла, что те картинки, которые показывал мне Морт не были запрограммированным изображением. Своей мощной энергией он проецировал для меня самый разный фон, создавая нужную для него атмосферу. Давил на меня даже этим.

В шкафу, встроенном в стену и открывавшемся, едва я подносила к нему ладонь, висело четыре одинаковых костюма. Такая же черная форма как у всех нейтралов, но с серыми вставками по бокам прилегающего жакета и эластичных штанов. Мягкие ботинки сверкают как зеркало, и я вижу в них свое отражение.

Над чистым столом без крупинки пыли экран. Точнее табло. На нем идет обратный отчет и написано «до начала тренировки осталось». Меня уже посвятили, что тренировки проходят три раза в день. После каждой тренировки обязательный душ и перерыв на еду. Отбой в одно и то же время, если руководитель группы не решит иначе. Остальное я узнаю, когда познакомлюсь с другими членами отряда. Все это напоминало пансионат, где держали агар, и совершенно не испугало, скорее, вернуло внутрь системы, к которой я привыкла.

Молниеносно переоделась, собрала волосы в высокий хвост, закрутила в тугой узел. Несколько раз сменила цвет, когда появился рыжий, непроизвольно зашипела, и тут же волосы засияли белизной. Мой родной оттенок будил во мне лютый приступ ненависти. Как жаль, что я не могу вернуться в прошлое и выпустить кишки своему отцу еще до того, как он причинил боль моей маме.

«— Ты мое сокровище, Шай, моя маленькая королева, моя жизнь и мое счастье. Я бы никогда от тебя не отказалась. Ты самое лучшее, что у меня есть»

Голос матери звучит в голове, и я даже ощущаю прикосновение ее губ к своим щекам, чувствую ее запах. Она любила меня. Я знаю. Конечно, дети склонны идеализировать своих родителей, особенно тех, кто рано ушел из жизни, но я действительно знала, что Миена любила меня вопреки всему. И я любила ее и чтила ее память. Я верну твое доброе имя, мама. Обязательно верну. Ты будешь мною гордиться. Если мне нужно будет для этого пасть в саму Преисподнюю, я упаду. Когда на циферблате засветились нули, женский голос сообщил, что время вышло, двери в мою комнату автоматически открылись. За ними стоял нейтрал в черной форме с двойными погонами на плаще. Я пока что не разбиралась в чинах и званиях. Но я собиралась выучить о них все. Врага нужно знать не только в лицо, его нужно чувствовать, как себя самого. Я вышла из комнаты и последовала за нейтралом. Проклятое место скучно, идти даже по коридору. Хоть бы картинки какие-то повесили или щитки с рекламой. Идешь как по операционной: вверху ослепительные лампы, по бокам зеркальные стены, и ни одного запаха. От слова совсем.

Когда мы приблизились к закрытому отсеку и нас отсканировали два охранника странными палками с неоновыми лучами, я все же занервничала. А вдруг Морт передумал? И меня сейчас казнят где-то по-тихому и прикопают в дремучем лесочке за стенами замка? Потому что мы покидали основное здание и двигались ко второму. Темно-серому корпусу с плоской крышей. Похоже на крематорий. Эльфы в таких зданиях пачками сжигали тела смертных. Я содрогнулась от ужаса и нейтрал, который все это время меня сопровождал, посмотрел мне в лицо. Быстрый взгляд, с легким недоумением в серых глазах.

— Это закрытый полигон, — пояснил он, — здесь тренируются внештатные сотрудники нейтралитета и карательные отряды.

Паника тут же стихла, но накатила другая. Он, что, прочел мои мысли? Или от меня завоняло страхом? Скорее, второе, и это очень паршиво. Я, кажется, разучилась держать себя в руках. И снова длинный коридор. Чертовое место состоит из сплошных лабиринтов, но у меня фотографическая память я запоминала все, включая каждый микрогвоздик в обшивке и точки в мраморе на полу. Я бы нарисовала хаотичный узор каждого квадрата. Это была моя особенность — запоминать все.

Коридор закончился, и снова пропускной пункт, где меня опять сканируют и записывают датчиком овал моего лица, рисунок губ и сетчатки глаз, каждую родинку. Монитор выдает мое голографическое изображение и выписывает особые приметы. Я усмехаюсь про себя — наивные. Они думают, что я не смогу обратится в любого из них в считанные секунды. Им ни один датчик не поможет. Я сменю и рисунок сетчатки, и отпечатки пальцев на чьи угодно.

Дальше мы пошли по открытой местности. Ни одного дерева, все выложено темно-серой плиткой, дорога размечена пунктиром. Мы идем к еще одному зданию, уже внутри полигона. Строение, оказывается, в точности повторяет кольцо. Кольцо в кольце. Как потом мне объяснят — это уровни. Я попала на средний с доступом для Вершителей и Карателей. Низшему рангу сюда входа не было.

Сквозь стеклянные стены я видела, как тренируются нейтралы. Пушечное мясо-молодняк учат продержаться как можно дольше и не сдохнуть? Даже так? У них здесь ничем не лучше, чем в пансионате для шлюх?

Мы вошли в просторную залу, освещенную ярким дневным светом со всех сторон.

Едва переступили порог, как я замерла…потому что увидела его. Шторма. Того, кто всего лишь сутки назад заставил меня ползать на коленях и чуть ли не блевать своими ошпаренными мозгами. Мой сопровождающий вел меня прямо к нему, и я внутренне сгребала всю свою силу воли, чтобы не побледнеть от ярости и от страха. Потому что мозг выдавал мне цепочку взаимодействий, он заставлял меня вспомнить, что этот ублюдок с мертвыми глазами заставил меня испытать. Но он так же воспроизводил и то, как я корчилась от наслаждения в его руках. Одна картинка сменяла другую. Просвечивала через нее, отражалась в стеклянных стенах. Медленно повернулся, и я задохнулась, потому что в черных глазах засверкала вся ярость вселенной. Черные густые брови слегка и лишь на мгновение сошлись на переносице. Мой сопровождающий подошел к Шторму и склонил голову. Он, видимо, ожидал разрешения заговорить, но мой палач и не думал его давать, он смотрел на меня так, словно я была отвратительным слизняком, посмевшим упасть ему в тарелку супа. Ни меньше, ни больше. Наверное, я должна была сдохнуть, и мое появление его явно не то, что разочаровало, а взбесило. Но эту эмоцию выдавали только глаза. Выражение лица оставалось бесстрастным.