За аскерами появились силуэты конницы.

— Спасай знамя, Фома! — прокричал Дудар в самое ухо Тимофеева. — Назад, Фома, назад!

Прикрывая грудью друга, Караев продолжал рубить и колоть.

Вот уже сомкнулись ряды ополченцев за спиной Тимофеева, пробитое полотнище поплыло к ложементам третьей дружины.

Знамя спасено!

А на том месте, где погиб славный командир дружины Павел Калитин, еще сверкала сабля осетина Караева.

Дудар услышал сигнал отбоя. А где же тело Павла Петровича. Его топчут сотни ног аскеров. Ничего не видно на земле.

Перед лицом Дудара появилась белая чалма фанатика-муллы. Это он призывал стрелять в Калитина. Кривая гурда прочертила в воздухе круг, взвилась вверх и чиркнула по жилистой шее муллы.

Голова в тюрбане упала к ногам аскеров.

Кажется, окружают. Пора пробиваться к своим.

За рукопашным боем наблюдал начальник штаба Болгарского ополчения подполковник Ефим Рынкевич. Когда окончилась война, он так описал этот бой:

«…Перекрестный огонь противника вывел из строя почти половину дружины. Ополченцы не успевали наклоняться, чтобы оказать помощь раненым товарищам, как тут же падали, подкошенные пулями.

Ополченец Дудар Караев — ординарец командира дружины, после смерти последнего, отдал свою лошадь раненному в грудь ротному командиру штабс-капитану Стесселю и, отстреливаясь, продолжал отступать пешком. Турки, увидев человека в черкеске, стрелявшего в них, сразу окружили Дудара, пытаясь взять его в плен живым. Но храбрый воин не растерялся: выхватив саблю и кинжал, он тут же уложил шесть человек и продолжал отступать к своим».

Бой переметнулся на окраины города.

К ополченцам приехал помощник генерала Гурко, О. Е. Раух. Он обскакал позиции и немедленно отослал Гурко записку: «Прибыв к отряду, я застал дело в следующем положении: неприятель в числе 8-10 батальонов сильно напирает с юга и юго-запада, он почти обошел город с юго-западной стороны и вошел уже в сады. Эски-Загру держать необходимо тем более, что она прикрывает проход, в который втянулись все обозы».

17 июля дружины оставили Эски-Загру и отошли в ущелье. Но недолго пришлось хозяйничать туркам в этом городе. Генерал Гурко собрал в кулак войска своего передового отряда и разгромил около 25 батальонов турецкой армии. Победы Гурко под Эски-Загрой и Джуранлы вынудили Сулёйман-пашу отойти к югу.

Отряд генерала И. В. Гурко остался владеть всей долиной Тунджи и выходом из ущелья.

Но эти успехи, как отмечал потом Гурко в своем приказе, достались дорогой ценой. В сражении за Эски-Загру болгарские ополченцы только убитыми потеряли 700 человек.

Генерал О. Е. Раух обратился с просьбой к Гурко о наградах героям-воинам Болгарского ополчения: «Люди дрались геройски, — писал он, — пока, подавляемые численным превосходством, не дрогнули. Такого адского огня, как в последние минуты под Эски-Загрой, я пока еще не видел, а болгары выдержали его спокойно и раз пошли даже в штыки…»

Просимые награды были даны. Генерал-майор Столетов вручил их достойным на высоте Шипкинского перевала, куда перешло Болгарское ополчение.

Отважные охотники Дудар Караев и Фома Тимофеев получили по две награды — за ночной поиск и молодецкую храбрость в бою.

Итак, прошло 40 дней войны на Балканах.

Отход Сулеймана-паши предвещал накапливание им сил и последующее генеральное наступление турок.

Русские войска укрепляли Шипкинский перевал и другие позиции на рубеже Балканских гор. Передовой отряд расформировывался.

В своем последнем приказе по отряду 31 июля 1877 года генерал-лейтенант Гурко подвел итоги сорокадневных боев.

Это был путь, овеянный славой русского оружия.

Первого августа солдаты поднялись из Шипкинских окопов на построение. Н. Г. Столетов зачитал приказ перед строем опаленных пороховым дымом дружин Болгарского ополчения.

Много теплых слов услышали солдаты о своих делах.

Георгиевские кавалеры Дудар Караев и Фома Тимофеев стояли по обе стороны Самарского знамени.

Генерал Столетов читал строки, в которых говорилось о последнем сражении. И только теперь многие поняли, что все пережитое ими в неравной схватке с неприятелем, все тяготы и испытания не пропали зря, они принесли общему делу неоценимую пользу.

«…Несмотря на такое подавляющее превосходство турецких войск, — читал Столетов, — вы с 8 часов утра до 2 часов пополудни с удивительным мужеством защищали свой родной город и тем дали возможность остальным войскам передового отряда разбить турок при селе Джуранли, вследствие чего было отступление всей армии Сулеймана-паши. В этом деле вы сразу показали себя такими героями, что вся русская армия может гордиться вами».

В заключение генерал Гурко в своем приказе высказывал мысль о будущем: «Вы — ядро будущей Болгарской армии. Пройдут годы, и эта будущая Болгарская армия с гордостью скажет: „Мы — потомки славных защитников Эски-Загры“».

Пехотные части расформированного передового отряда и ополчение заняли оборонительную позицию на рубеже Шипкинского Балкана. Фланговые отряды русской армии оставались в прежнем положении: восточный — лицом к Рущуку, западный — к Ловче и Плевне. Таким образом, боевой порядок освободительных войск принял форму треугольника, обращенного острием (Шипка) к Фракии и Андрианополю.

Своим основанием «треугольник» опирался на южный берег Дуная с переправами, по которым проходили питающие армию обозы и, незначительные пока, подкрепления.

Небольшой отряд генерала М. Д. Скобелева по-прежнему обеспечивал прикрытие правофланговой группы войск русской армии. Кавалерийская бригада Тутолмина и ее авангард — Владикавказско-осетинский полк, были главной силой в руках Скобелева.

Порой складывалось такое положение, что Скобелев оставался с одним Владикавказско-осетинским полком и двумя-тремя батальонами пехоты, потому что командиры 9 и 10 армейских корпусов часто забирали кубанцев и чугуевских улан для заслона от возможных тактических диверсий турок.

А терские казаки и осетинские всадники, всегда находясь в движении, почти ежедневно натыкались на конницу турецкого мустахфиза и вступали в бой. Сотни постепенно редели и никем не пополнялись. К сожалению, о боевых потерях Владикавказско-осетинского полка не сохранилось полных сведений. До нас дошли лишь имена некоторых офицеров или тех воинов, кто пал, совершив подвиг, ставший достоянием истории. О многих безвестных героях не осталось и следа.

Нужно, однако, сказать, что сотни Кавказской бригады, действуя методами скрытых засад или внезапных ночных налетов на противника, имели сравнительно небольшие потери, что делает честь Скобелеву, Тутолмину и Левису. Их девиз — победа малой кровью! Они всеми силами стремились сохранить каждого человека там, где потери не принесут пользы.

После рекогносцировки Ловчи, 23 июля из отряда Скобелева был взят полк чугуевских уланов и переведен в 11 армейский корпус. По этому поводу полковник И. Тутолмин с горечью в сердце писал: «Подойдут ли к нам, т. е. к Павликанам, прибывшие три полка 4-й дивизии, или опять мы останемся одни, как всегда и везде, одни? А задачи выпадают на нашу долю нелегкие, требующие большого расхода людей, лишающие их необходимого отдыха, и видишь, как тает наша конница…»

24 июля Скобелев произвел усиленную рекогносцировку района Ловчи со стороны Слатино — Ловчинского пути. Утром следующего дня хорунжий Созрыко Хоранов доставил командиру авангарда Западного отряда русских войск князю Шаховскому сведения о противнике. Скобелев доносил: «Все захваченные языки свидетельствуют об отсутствии больших подкреплений со стороны Микре. Ловча занята десятью таборами из Плевны при двух орудиях, под начальством Ахмеда-паши».

От Шаховского Хоранов вернулся к начальнику штаба скобелевского отряда Паренсову с приказом: усилить наблюдение за Ловчинским шоссе.