Динамик оживился.

– Сэр, снова генерал Рубен.

– Соедините с ним.

– Джефф, я подтверждаю огонь по Тридцать первому на Ист Ривер, перемещаясь на запад и север с обеих сторон улицы, – Голос Рубена звучал утомленно.

– Понял.

– Есть ли какая-нибудь причина продолжать подтверждать? Они не вмешивались с тех пор…

– Я не буду стрелять без личного подтверждения. – Тон адмирала был резок. – Они сделали это однажды, но, ей-богу, почему бы не сделать это снова? Что дальше?

– Дураки все еще сопротивляются. Мы собираемся обрушиться на их штаб. Почти весь телефонный трафик исходит от Сорок второго уличного туннеля. Ты можешь проникнуть сквозь дорожное покрытие из бетона?

Пальцы Торна вцепились в край пульта.

– Да.

Рубен вздохнул.

– Давай закончим с этим. От Сорок первой до Сорок третьей, от Восьмой до Бродвея. Обойди, конечно, Седьмую и Сорок первую; Франджи башня – точно юг и будет блокировать ваш выстрел. Линию огня – вниз от центра Сорок второй до Лексингтона; пересекающий город туннель тянется под дорогой. Координаты следуют, – Он прочитал четко, без запинки длинный ряд чисел.

Торн скопировал каждое, повторил скопированное, ждал подтверждения.

– Очень хорошо, Эрнст.

– Подтверждено. Боже, мне нужен сон! Еще одна вещь: приготовься, у вас будет гость.

– Кто?

– Верь этому или нет, бывший Генеральный секретарь Сифорт.

– Христос!

Рубен добавил:

– Сифорт бродил по центру города в безнадежных поисках сына. Несколько часов назад он вернулся, у него вид безумного. Бог знает, как он добрался по улицам. Сифорт проник в здание, забронировал места на полет, направился в такси до шаттл-порта.

Я выпалил:

– Что с Арлиной?

– Эрнст, Роб Боланд здесь. Он спрашивает, что тебе известно о госпоже Сифорт.

– Она в пути, хочет встретиться со мной. Она услышала, что нижние послали уполномоченного представителя, и намерена говорить с ним. Этот старик изолирован, но я, вероятно, разрешу ей. Она не откажется от надежды.

Я покачал головой. Ф.Т. был жив; или был, когда звонил Чангу. Но он находился вне досягаемости его родителей и в смертельной опасности. Совершенно безрассудный поступок – сбежать обратно на улицу… Я задавался вопросом, какой демон вселился в мальчика. Я всегда считал Джареда Тенера безрассудным, Филипа более устойчивым. Возможно, я ошибался.

Из коридора доносились голоса, шум шагов. Затем – тишина.

После звонка от Рубена Торн сидел, некоторое время размышляя, потом взглянул на меня:

– Роб, я не могу отказаться видеть его. Но я хочу, чтобы вы были здесь для поддержки.

– Вы в своем уме? Ни за что. – Я вскочил со стула, – Он – ваша проблема, не моя.

– Вместе мы можем…

– Нет! – Я направился к дверям.

– Позвольте мне кое-что прояснить, – язвительно произнес он. – Если ты беспокоишься о кампании своего отца, ты будешь здесь, когда появится Генеральный секретарь. Иначе я перейду к земельщикам и скажу Ричарду, что ты вдрызг пьяный.

– Ни за что! – Я сделал паузу. – Джефф, есть причины, по которым я не хочу видеть его.

– Думаешь, у меня нет ни одной? – Он едко засмеялся. – Ради бога, Сифорт знал меня еще мальчиком. И вернул меня в Академию. Ты полагаешь, что я буду прекословить ему без посторонней помощи?

Неожиданно мне пришло в голову: мы знали точно, чего капитан хотел от нас, хотя ни один не осмелился высказать это.

– Что, если вы не увидите его, пока это не закончится?

– Тогда я мерзавец. Уже довольно тяжело смотреть на себя в зеркало, – Он продолжал с кислой улыбкой. – Даже в политике существует вежливость. Ты просто не можешь отказаться видеть Генерального секретаря, в прошлом или настоящего.

– Я знаю.

Это был тот тип оскорбления, которое оставляло одного уязвленным навсегда. Даже смертельная игра политики имела свои правила. Я вздохнул.

– Звоните мне; я буду здесь. – Я ушел, чтобы умыться и глотнуть освежителя дыхания.

В приемной я поинтересовался у дежурного лейтенанта:

– Что был за шум?

– Проклятые штатские. – Он раздраженно тряхнул головой, – Дюжина демонстрантов в коридоре. Один глупый мальчишка пробовал прорваться сюда, чтобы увидеть адмирала. «Это ужасно важно!» – кричал он, требуя, чтобы я пропустил его. Я приказал гардемарину вывести его в главный вестибюль: пусть кричит в очереди за билетами. Кстати, есть боковой проход, если вы хотите обойти пикетчиков.

– Нет, все нормально. – Я пригладил волосы и мрачно нахмурился.

Рука на плече вытряхнула меня из сна, в котором я так нуждался.

– Пошли, старик. Они ждут.

Я сидел на кровати, ослабевший, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой.

– Кто?

– Двигай. – Это солдат оонитов, молодой и высокомерный.

Я скорчил рожу.

– Хочешь, чтобы я помочиться на пол или в штаны?

Шумно вздохнув, всем своим видом показывать отвращения, он отвел меня в блестящую кабину для верхних, все там покрыто кафелем и освещено ярким светом. Когда я закончил, я вымыл лицо, чтобы прийти в состояние боевой готовности, надел пальто. Не знаю, куда они меня сопровождали, и не хотел рисковать потерять его. Оно – единственное, что у меня было, за исключением запаса товаров.

После того как генерал покинул нас, они заперли меня в комнате ниже, на следующем этаже. Окон нет. Если я упорно прислушивался, то мог уловить постоянное гудение вертолетов, так что я знал, что сражение еще не была закончена. Теперь я позволяю им сопровождать меня назад, к лифту. Я волочу ноги особенно медленно, чтобы, досаждать им, даже иногда специально останавливаюсь для вздоха, хотя мне это совсем не нужно.

Незадолго до этого я вернулся в зал заседаний, я был в нем прежде, где Ф.Т. называл себя Чако. На сей раз меня ждали два человека.

Один был мой любимый офицер-оонит. Я вглядываться в него, чтобы вспомнить имя: Грувс.

– А! – сказал я. – Майор Гроунс.

– Грувс, – холодно говорить он и обратиться к верхней женщине. – Вы уверены…

– Это уполномоченный представитель? И ему?..

Ее тело было напряженно, лицо изможденное. Я усмехнулся в душе. Она в плохом состоянии, чтобы торговаться.

– К сожалению.

– Я понятия не имела. – Она изучила мое лицо. – Господин Чанг?

Я слишком раздражен, чтобы быть вежливым.

– Мизз Рыболов.

Пусть она думает, что я всего лишь нижний дурак. Вероятно, это правда. Потому что я беспокоился о долбаных границах, я начал потасовку, котора истребит всех моих нижних. Если не дурость, что эта было?

Она обратилась к Грувсу:

– Если вы не возражаете? – И жестом указала на дверь.

– Здесь, одну? Невозможно; я отвечаю за вашу безопасность.

Жена Рыболова Арлина разглядывала его, как таракана в тарелке.

– Прошу прощения? Это я отвечаю за свою безопасность.

– Госпожа Сифорт, если вы возражаете против меня, я должен позвать солдата, но все нижние рассматриваются как опасные…

Она резко стукнула по столу.

– Вон, проклятая задница! – Она с гордым видом идет к двери, распахивает ее. – Вы думаете, что я здесь в опасности? Мне сказать Рубену, что вы отменили его приказ?

– Очень хорошо. – Он говорит строгим тоном, старается уйти с достоинством. – Я поставлю кого-нибудь снаружи. Позовите, если…

– До свидания.

Я сказал быстро, прежде, чем он исчез:

– Удачного вам дня, лейтенант Гроун*. <Groan – ворчание, брюзжание.>

Она закрывала дверь, посмотрела мне в глаза.

– Они говорят, что вас обвинят в измене. Возможно, если вы поможете мне, я могла бы свидетельствовать…

Я плюнул большую каплю на стол. Она расположилась между нами. Это остановило ее, как я и хотел.

Ее пальцы барабанили по столу, ее взгляд сверлить меня. Затем:

– Господин Чанг, я отчаянно нуждаюсь в вашей помощи. – Она резко вскочила, принялась измерять шагами длину комнаты. – И я не уверена… – Она остановилась, положила руки на спинку стула, оперлась на него, как будто утомленная ходьбой. Наконец она посмотрела мне в глаза с решимостью. – Я не думаю, что заслуживаю этого.