— Меня приковали, и я знал сценарий. Я знал, что будет дальше, и завелся. От страха возбуждение стало невыносимым.

Я прижалась к нему щекой, ощущая шевелящиеся губы, и сидела очень, очень тихо. Ничего я не могла сделать — только слушать и быть рядом.

— Я люблю, когда зубами, когда кусают, люблю, когда много ран. Все было чудесно, пока...

Он закрыл глаза, уткнулся лицом мне в штаны, будто не мог дальше смотреть в свои воспоминания. Мне пришлось поднять голову, когда он шевельнулся, но я нежно поцеловала его в затылок.

— Все хорошо, Натэниел, все хорошо.

Он что-то сказал, но я не расслышала.

— Что ты?

Он чуть повернулся, уткнулся ртом мне в ногу.

— Господи, ну больно же было! Она его откусывала по частям, чтобы было дольше, чем у Грегори.

Тело его затряслось, и я склонилась к нему, водя свободной рукой по спине, откидывая волосы в сторону. Я гладила ему спину, видела все следы укусов у него на спине. По этому поводу у меня не было угрызений совести — до этой минуты. А теперь было такое чувство, будто я его использовала, как любой другой.

Я накрыла его своим телом, прижав к коленям.

— Прости меня, Натэниел, прости.

— Тебе не за что извиняться, Анита, ты никогда не делала мне больно.

— Делала.

Он приподнялся посмотреть мне в глаза. Такой он был молодой, такие большие глаза.

— Мне так хорошо было, когда ты меня искусала. Ты не переживай. — Он слегка улыбнулся. — Если ты будешь считать себя виноватой, ты этого больше не сделаешь, а мне хочется, чтобы сделала, очень хочется.

— Если я от тебя кормлюсь, будь то плоть или ardeur, ятебя использую. Я не использую людей как вещи.

Она сдавил мне руку почти до боли:

— Не делай этого со мной!

— Чего не делать?

— Не наказывай за то, что я тебе рассказал, как Райна со мной обошлась.

— Я не наказываю.

— Я тебе рассказываю эти ужасы, и ты сразу бросаешься меня защищать, чувствуешь себя виноватой. Я тебя знаю, Анита: ты позволишь своей голове перегородить путь к тому, что нужнее всего нам обоим.

— И что же это?

Даже мне самой было слышно нетерпение, почти гнев этих слов.

Он еще приподнялся, приблизив ко мне лицо, потому что я выпрямилась, увеличив между нами расстояние.

— Тебе нужно питать ardeur,а мне — место, которое я могу считать своим.

— Ты можешь жить у меня сколько захочешь, Натэниел.

Он потряс головой, нетерпеливо разметав волосы, отпустил мою руку, положив ладони мне на колени, наполовину заползя под стол. Он оказался на коленях у меня между ног, хотя прикасался ко мне только руками к коленям. И смотрел на меня.

— Нет, ты меня терпишь. Я выполняю какую-то работу, поручения, но места для меня здесь нет. Ты за весь день ни разу обо мне не подумаешь. Я в твоем доме, но не в твоей жизни, я это знаю. А если бы я стал твоим pomme de sang,то вошел бы в нее. Я бы стал твоим, и нам обоим легче было бы жить.

Я покачала головой:

— Нет, Натэниел. Нет.

Он схватил кресло за ножки, поднял его вместе со мной и резко передвинул, чтобы удобнее войти под стол. Без малейшего напряжения. Положив руки на подлокотники, он прильнул телом к креслу, мои ноги оказались по сторонам его бедер.

— И от кого же ты будешь питаться каждый день? От Ричарда? От Жан-Клода? От Мики?

— Ardeurможет оказаться временным, — сказала я.

— Если он временный, то кормись от меня, пока он не пройдет. Если нет...

— Я не хочу ни от кого кормиться.

Он обнял меня руками за талию, голова склонилась ко мне на колени, и я поняла, что он плачет.

— Анита, не надо так, пожалуйста, не надо.

Я гладила его по волосам, по лицу и не знала, что сказать. Что я буду делать, если ardeurокажется постоянным? Ричард ни по какой причине не даст от себя кормиться никому — то же правило, что есть у меня. Жан-Клод будет в буквальном смысле мертв для мира, когда мне нужнее всего будет подпитаться. Мика — до сих пор неясно. Но в некотором смысле еще хуже для меня было бы пользоваться Натэниелом — именно потому, что он единственный, кто это позволит.

Я подняла его лицо ладонями за щеки — слезы блестели на них в тусклом свете. Я поцеловала его в лоб, в закрытые глаза, как целуют ребенка.

— Я пришел как раз вовремя — или помешал?

В дверях стоял Ричард. Блин, лучше подгадать не мог бы.

Я застыла, держа в ладонях лицо Натэниела, а он стоял между моих ног на коленях, почти весь скрытый столом, подняв лицо навстречу моим поцелуям. Понятно было, как это выглядело, и я не была уверена, найдется ли объяснение, удовлетворяющее Ричарда. Насколько мне известно, Ричард еще не знал про ardeur,и прямо сейчас мне как-то не хотелось ему рассказывать.

Я еще раз нежно поцеловала Натэниела и отодвинулась. Не собираюсь вести себя так, будто меня застигли за неблаговидным деянием, раз ничего такого нет. Натэниел понял намек и положил голову опять ко мне на колени — как я поняла, это значило, что от двери его не видно, стол закрывает.

Ричард ворвался в кухню как гневный вихрь, от клубящейся его силы у меня кожу закололо. Он встал рядом со мной, глядя сверху вниз на Натэниела, припавшего щекой к моему бедру. Натэниел смотрел на него снизу вверх.

У дверей в кухню стояли Джемиль и Шанг-Да. Отличные телохранители, но от некоторых опасностей никакой телохранитель тебя не прикроет.

Я почувствовала, как у меня лицо становится нейтральным, пустым, вежливым.

— Я утешаю своего леопарда. Что-нибудь не так?

— Кажется, он вполне утешен.

Голос Ричарда был вполне нормален, но сила полыхала жаром, как открытая дверь печи.

Я облизнула губы. Все равно надо будет объяснить про ardeur,рано или поздно, и так как мне нужна его помощь для Грегори, сегодня самое подходящее время.

— Мы с Натэниелом обсуждали некоторые побочные эффекты соединения вампирских меток.

— Ты имеешь в виду ardeur, —уточнил он.

Я не стала скрывать удивления:

— Откуда ты знаешь?

— Жан-Клод решил, что мне следует знать. Он намекнул, что мне неплохо бы оказаться здесь утром, в твоем распоряжении.

— И ты?..

Я смогла придать голосу безразличную интонацию, но не настолько безразличную, насколько надо было бы.

— Я не позволяю ему, или Ашеру, или кому-нибудь из них, от меня питаться, что кровью, что чем-нибудь другим. Не вижу, почему я должен изменять этому правилу, если дело идет о тебе и о сексе вместо крови.

— Он тебе объяснил, что, если я не буду кормиться от тебя или от него, мне все равно придется кормиться на ком-то?

— С тобой всегда твой Нимир-Радж. — В голосе было такое густое презрение — хоть ножом режь.

— Мику вызвали по делам парда.

— Ты действительно думаешь, что он не вернется до утра, чтобы ты могла его оттрахать? Сомневаюсь.

Я уставилась на него, продолжая сидеть в лучах его горящей силы и в ощущении его физического присутствия. Ричард был из тех огромных мужчин, которые никогда не кажутся огромными, если не рассердятся. Сейчас он казался огромным, но на меня впечатления не произвел.

Я стала поглаживать волосы Натэниела, и он ткнулся лицом в мою ногу, расслабив напряженные мышцы.

— Ты не забыл, что ты меня бросил?

— А ты с ним первый раз трахнулась до того, как я тебя бросил, или после?

Мне пришлось припоминать секунду-другую.

— После.

— И сколько же ты горевала об этой потере? Целых полсекунды?

Я почувствовала, как жар заливает мне щеки. Мое поведение трудно было бы назвать нравственным, а объяснять Ричарду, что это был ardeur,в данный момент тоже было бы не совсем уместно.

— Раз уж мы трое попали в эту неразбериху, не надо усугублять, Ричард.

— Трое или четверо? Или уже пятеро?

Наверное, мой недоуменный вид показался совершенно искренним — каким и был.

— Я не очень понимаю, о чем ты.