Сколько их может быть? Один наверняка поджидал с другой стороны, третий прикрывал выход на большую площадь. Ладислав предполагал, что продержится против двоих — но понимал и то, что едва ли врагов будет только двое. Их должно быть больше… и кто-то сторожит карету. Не повезут же они его через весь город, перекинув через круп лошали, словно куль с мукой.

Но зачем им это?

— Что вам от меня нужно? — крикнул Ладислав в ночную пустоту между двух наподавших.

Вместо ответа — ещё одна свирепая атака.

Ладислав защищался с трудом, едва успевая отбивать удары. Этот боевой стиль ему был незнаком, так что предсказать атаку по первому пассу не получалось.

Сомнений больше не было. Они не собирались его убивать. Только обезоружить и взять в плен. Но в этом и была главная опасность. Враги атаковали с безопасного расстояния и не раскрывалисью. Даже если они допускали оплошность, Ладислав не мог их достать.

А силы у него убывали. В шестнадцать лет можно неплохо фехтовать — но выносливость зависит от возраста. Ладислав уже чувствовал первые судороги в запястьях и мышцах рук.

Он пока ещё ни разу не ошибся. Но они знали, что рано или поздно он ошибётся. И он тоже это знал.

Однако он продолжал сражаться. Положение безнадёжно — но вдруг изменится?

Появился третий. Мелькнула надежда — вдруг он из друзей. Но нет — он занял место у выхода из переулка, с оружием наготове. Хитрец даже не вступил в бой, чтобы не помешать своим. Но если Ладислав ухитрится их победить, третий доделает то, с чем они не смогли справиться.

Где же стража? Патрули? Горожане с дубинами?

Что за бардак в этой столице с общественной безопасностью! Незнакомые злодеи нападают в ночь мятежа на высокородного иностранного посланника, убивают людей из его свиив — а на улице по-прежнему пусто!

Ладислав не смог возмутиться по-настоящему. Он слишком хорошо знал ответ. В ночь мятежа у всех другие дела, куда важнее, чем его жизнь.

Ладислав уже не контратаковал, а просто защищался, невозмутимый и обречённый. Даже не задумываясь, он отвечал заученными движениями.

Интересно, кто они? Местные или укаррцы? Ладислав про это не задумывался, но у него были враги по обе стороны границы. Время такое — какую сторону не займёшь, врагов будет много.

Ладислав запретил себе об этом думать. Он не смог бы разглядеть, кто именно на него напал, даже если бы обстановка была спокойней. Два народа, разделённые Заболоченным морем, были слишком похожи.

Ладислав вдохни бросился в последнюю, отчаянную атаку. Раз не могу красиво победить — попробуем красиво умереть…

Эта была его любимая атака. И с самого начала он заметил, что она пошла не так. Клинок рапиры едва заметно, но отклонился вбок, словно прилипал к чёрным клинкам кинжалов. Удержать его в руках было непросто. А ударить таким точно — совсем нереально.

Видимо, не обошлось без магии. И эта магия оказалась достаточно сильна, чтобы преодолеть печать защитных рун. Пастор смог бы с ней разобраться — но сейчас он лежал на земле, размякший, как сброшенный кокон от бабочки, и под ним поблёскивала свежепролитая кровь.

Ладислав сделал последний выпад, скорее инстинктивно уклонился от клинка — и вдруг споткнулся на ровном месте. И прежде, чем успел сообразить, что происходит, полетел на земле, инстинктивно разжимая ладони.

Верная рапира звенела по камням сбоку от него. Он не успел даже разглядеть, куда она покатилась. Едва успел спружинить руками и перекатиться в сторону — а потом его схватили за шиворот и потащили прочь. Куда-то во мрак, где его ждут немыслимые муки.

Ладислав пытался сопротивляться. И даже рванулся прочь, — вдруг получится наткнуться не рапиру. Но ничего не вышло. Его тащили умелые руки — даже если эти умения и были получены на деревенской мельнице.

Они втолкнули его лицом в мощёную мостовую. Потом он почувствовал, что ему связывают руки. Верёвка была добротная, Ладислав чувствовал это даже запястьями.

Тут уже ничего не сделаешь. Ему оставалось только смотреть и предполагать.

Он успел разглядеть, что третий куда-то пропал. Не иначе, пошёл распорядиться насчёт перевозки.

Его подняли с земли, поставили на ноги. Ладислав не пытался им мешать. В этом не было смысла. Единственное, чего он добьётся — тычков под рёбра или освежающего избиения.

Он слышал цокот копыт — или это билось его сердце? Нет, он не ошибся. Копыта действительно цокали. Где-то рядом был всадник, и он приближался.

Неужели и правда в мешке повезут?

Тот, что пришёл вторым, стоял напротив. Ладислав даже разглядел его маску. Помятая и покоробившаяся от пота, она продолжала держаться.

Было заметно, как тяжело дышит человек в маске, и что он опирается на рапиру, словно на трость… Похоже. бой вымотал и его. Ладислав мог гордиться собой. Но юному барону от этого было не легче.

А цоканье копыт слышалось всё ближе.

Что за шум? Похоже, что-то рухнуло с большой высоты. Хорошо так рухнуло, летело не меньше трёх этажей. Ладислав приподнялся на цыпочки и прислушался. Второй тоже слушал — так внимательно, что даже не смотрел на пленника.

Они не успели сообразить, что случилось, когда белая кобыла ворвалась в проулок. Она была огромна, как флагманский корабль. И даже хвост развевался белоснежным боевым знаменем.

На кобыле восседала здоровенная девица в лёгких доспехах с яростным, и от этого особенно прекрасным лицом. Её чуть кудрявые белые волосы были похожи на бурлящую морскую пену.

Ладислав сразу узнал Гервёр. Это была она — и никто, кроме неё. А за её спиной, словно эхо, слышались удары других копыт других всадников.

Человек в маске тоже сообразил, что это враг. И даже попытался снова взяться за рапиру и принять в стойку.

Но он не спел. Гервёр не пришлось даже обнажать свой клинок. Один взмах плётки — и бедолага полетел под копыта, теряя на лету маску.

Тот, что был сзади, бросился бежать. Видимо, он верно оценил обстановку.

Ладислав, лишившись опоры, рухнул на землю и так и остался, перевязанный верёвкой, словно колбаса.

Он задумался, что случилось с третьим из нападавших и снайпером. И решил, что ничего хорошего.

Гервёр осадила кобылу и посмотрела снизу вверх.

— Я собиралась попросить у вас позволения нанести визит в ваш прославленный замок, — заявила девушка, — И если позволите, сопровождать вас в путешествии, когда вы отправитесь в вашу вотчину. Я полагаю, моё общество вас не обременит и развлечёт в каком-то роде.

Была заметно, что светская учтивость даётся ей тяжело.

Ладислав помотал головой, чтобы стряхнуть с лица песок и, как мог, улыбнулся.

— А я полагал, — он помнил, что разговаривает с высокородной девицей, — что вы пришли поговорить насчёт замужества.

— Я думаю, — усмехнулась Гервёр, — вопрос о замужестве решится сам собой. Сие произойдёт, как только вы сможете узнать меня получше.

21. Бастард Квендульф

Круглая комната с серыми стенами. Удивительно просторная для тюрьмы. Потолок низкий, стены голые, окон нет.

Квендульфу казалось, что он угодил внутрь барабана.

Единственный источник света — лампы на столе у дознавателя. Одна, большая и жёлтая, светила почти по-домашнему. А вторая была незнакомой конструкции. Маленькая, размером с табакерку, и хитрым зеркальцем внутри. Зеркальце было отполировано и сверкало, как ртуть, и огонёк внутри горел такой яркой белой точкой, что было больно глазам.

Похоже, вторая лампа была волшебной. Квендульф невольно щурился и почему-то чувствовал, что напротив этой лампы врать не получится.

А вот дознаватель выглядел обычно. Пятидесятилетний, широкополечий, с огромной, бугристой и совершенно лысой головой и выпяченными, словно от брезгливости, губами, он напоминал провинциального монаха-служителя Новых Богов. В бумаги он смотрел больше, чем на задержанного.

— Кто назвал тебя Квендульфом? — наконец, спросил он.