— Что сказать? — спросил Серёга у зала. — У меня было время подумать, как жить. — Зал засмеялся. — Тут, в Батуеве, мы раскрутились. Надо крутиться на всю страну. «Афганская идея» нам везде поможет. Будем завязываться с обществами «афганцев» в других городах, в Москве. Свои своих поддержат. Будем торговать, наладим перекрёстные поставки. В правительстве тоже есть «афганцы», если не министры, так один хрен не маленькие люди. Дел — во! — Серёга полоснул себя по горлу. — Возможностей дофига. Всех сдвинем, бля!

Зал одобрительно зашумел, кто?то воодушевлённо свистнул.

Серёга ловко спрыгнул со сцены и сел на стул возле выхода из зала.

— Теперь Щебетовский Георгий Николаич, — объявил Завражный.

Щебетовский был в мягком пиджаке и белом свитере — очень надёжный, располагающий к себе, такой умный в вежливо затемнённых очках.

— Сложно говорить после зажигательной речи Сергея Васильевича, — он покачал головой. — Но я попробую. Я не могу обещать каких?то грандиозных проектов на всю страну. Мой масштаб скромнее. Будем развивать то, что есть. Поддержим новое связями и кредитами. А главное — социалка. На посту руководителя организации я гарантирую вам выдачу ордеров на дома по улице Сцепщиков, гарантирую места в двух детсадах там же, на Сцепщиках, индексацию доплат из Фонда каждые полгода и беспроцентные ссуды.

Щебетовский тоже рассматривал зал — оценивал, много ли жён. Марина улыбнулась ему с четвёртого ряда. Щебетовский был уверен, что Серёгины яростные планы никому уже не нужны. Надоело. Люди хотят покоя.

— Всё ясно! — завершил выступления Завражный. — Кандидатов попрошу. — Он указал майору в сторону. — Мужики, ставим птичку и сдаём листочек.

Зал загомонил. «Афганцы» обсуждали кандидатов, наклоняясь, ставили галочки, складывали бюллетени пополам и передавали по рядам вперёд. Лена Спасёнкина и Маша Ковылкина ходили перед сценой и собирали листки.

— Здравствуй, Сергей, — напротив Серёги стоял Басунов. — Как дела?

Серёга молча смотрел на Витьку. Он знал, что Басунов теперь работает у Щебетовского. Не бить же за это по морде. Хотя Басунову не помешало бы.

— Нормально дела, Витёк, — с чувством сказал Серёга.

— Я проголосовал за тебя, — сообщил Басунов.

— Спасибо, Витёк.

Рядом со Щебетовским Басунов осознал, что Лихолетов — не тема. После убийств Быченко и Гайдаржи тормоза ни у кого уже не работали. В этой ситуации для Басунова «быть Серёгой больше Серёги» означало огрести себе проблемы, угодить за решётку, словить пулю. С Серёгой нет перспективы.

— Если нужна помощь, Сергей, я всегда постараюсь.

— Я запомню, Витёк.

Завражный снова вышел к микрофону. Он был явно растерян.

— Мы ещё перепроверим листочки, — сказал он, перебирая в руках кипу бюллетеней, — но по первому подсчёту однозначно победил Щебетовский.

Герман сидел недалеко от сцены и недалеко от Лихолетова. Он видел, с каким лицом Лихолетов выслушал итог выборов. Это было так, точно Серёгу предали, выстрелили в спину. Серёга был невысокого роста, но никогда не казался низеньким. А сейчас он стоял перед всеми на углу сцены маленький, взъерошенный, отхлёстанный по лицу. Он проиграл «Коминтерн».

В последний раз Лихолетов и Щебетовский разговаривали в феврале 1998 года. После очередного заседания районного суда оба они вышли на крыльцо и курили, ожидая, когда водители подадут машины: Щебетовского на «бумере» возил Басунов, а Серёгу на «гелике» — Сучилин.

Серёга смотрел на заснеженную улицу и щурился от жёлтого блеска окон и сугробов — в радужной ледяной дымке солнце казалось вырезанным из фольги. Машины порознь пролетали мимо райсуда, поднимая белёсую муть, и тормозили на перекрёстке у светофора, сбиваясь стадом. Серёга вспоминал, что два года назад в подвале этого здания в блоках?«стаканах» он встречался с Танюшей, которую привозил Басунов. А теперь он уже не заключённый и сам таскает в этот суд того, кто когда?то его прессовал, — Щебетовского.

Щебетовский подошёл поближе, поправил затемнённые очки.

— Напрасно ты всё это затеял, Сергей Васильевич, — мягко сказал он. — У твоей стратегии нет судебных перспектив. Только нервотрёпка.

С Щебетовским, точнее с «Коминтерном», Серёга судился уже полгода. Он нанял юристов, которые проанализировали ситуацию, рассмотрели все документы и разработали план кампании. Стоила кампания дорого, и боролся Серёга в одиночку: никто из парней ему не помогал — но никто и не мешал.

— А чего же вы тогда так настырно разыскивали мою папочку, Георгий Николаевич? — усмехнулся Серёга. — Нервотрёпкой не обойдётся. Я уверен, что такую кость вы не разгрызёте. Подавитесь. Поперёк горла встанет.

Серёга напоминал майору о скоросшивателе с бумагами «Коминтерна». Без этой папки Быченко и Гайдаржи, командиры «Коминтерна», вели дела тяп?ляп и не оформляли решения Штаба по протоколу. Следовательно, все постановления руководства «Коминтерна» сейчас можно было оспорить, признать недействительными или отменить по формальным основаниям.

— Чего ты добиваешься? — раздражённо спросил Щебетовский.

Он помнил, что нельзя давать волю чувствам, но власть разъедала его характер, и он потихоньку переставал сдерживаться. Щебетовского злил этот «афганец», этот быдло?фюрер, который почему?то не раздавился в СИЗО.

— Не хочу, чтобы вы приватизировали Шпальный рынок.

Юристы объяснили Серёге, что его волшебная папочка, увы, не изгонит Щебетовского из командиров, то есть не лишит его возможности завладеть рынком (особенно если майор раздаст взятки и включит связи). Однако с помощью документов из папки?скоросшивателя Серёге удастся так запутать и затормозить деятельность Щебетовского, что «Коминтерн» забуксует и переизберёт лидера: майор просто не успеет прибрать рынок к рукам.

— В чём проблема?то приватизации? — у Щебетовского по?барски гневно блеснули тёмные очки. — Торговая политика рынка не изменится! Социалку для «афганцев» я сохраню! Потребитель не заметит никакой разницы! Штаб получит свои дивиденды! Чем ты не доволен? Завидуешь, что ли?

Серёга не завидовал. Ему было жалко своего дела, сделанного для всех.

На площадку перед райсудом друг за другом въехали «гелик» и «бумер».

— Слушай, Лихолетов, приватизации идут в стране уже шесть лет. Ты, наверное, не в курсе, потому что половину этого срока пропарился в СИЗО.

Серёга не повёлся ответить на издёвку. Он приучал себя не дёргаться, держаться спокойно, не кидаться в схватку очертя голову.

— Шпальный рынок должен быть собственностью организации, чтобы «Коминтерн» сохранил самостоятельность. Дело в «Коминтерне» в целом, в идее «афганского» движения, а не в доходах вашей компашки.

— Компашкой ты называешь Штаб? Кстати, Штаб мне не возражает.

— Парни просто не видят картинку в целом. А я вижу. И вы видите.

Они стояли на крыльце райсуда очень похожие — в модных итальянских пальто, в перчатках из тонкой кожи, в остроносых лакированных ботинках. Не бушлат и камуфляжные штаны, не ондатровая формовка и «дипломат»…

— Может, мы договоримся, Сергей? — неохотно спросил Щебетовский. — Может, дело в цене? Ты ведь деловой мужик. Могу предложить тебе после полноценного акционирования рынка блокирующий пакет.

— На Затяге три аллеи жмуров лежат вот с такими же блокпакетами, — ответил Серёга в духе былых безбашенных времён. — Не вы первый, Георгий Николаич, не я последний. Но на «цып?цып» я уже давно не подбегаю.

Щебетовский понимал, что Лихолетов вполне в силах не подпустить его к рынку. А причина сопротивления — убеждения Лихолетова, и только.

— И всё?таки, Сергей, отзови претензии. Если тебе важно командование, то место командира «Коминтерна» я тебе верну. Едва решу вопрос с рынком, сразу сложу полномочия. У меня нет твоих амбиций.

— Амбиции у юношей, — сказал Серёга. — А я просто отниму.

Они бок о бок спустились с крыльца и направились к своим машинам.

Щебетовский сел на заднее сиденье и сквозь тонированное окно молча пронаблюдал, как разворачивается «гелендваген» Лихолетова.