И все думал я, переживал: как там Вальд справляется? Нормально ли бригада добралась? Правильно ли я поступил, отправив его вместо себя на направление главного удара?

Вальд со мной с первого дня сколачивал бригаду и на полигонных учениях он чаще играл за наступление, чем за оборону. И в забавную военную игру 'командир убит'. Опыт вождения подразделений бронетехники у нас одинаковый. К тому же майор храбр, умен и решителен.

Так что должен, соседушка, справиться.

Не может не справиться.

Именно сейчас, в это самое время, он должен вести 'коробочки в бой'. Первый танковый бой в этом мире. 'Гремя огнем, сверкая блеском стали…'

Так мы с ним этот мир и поделим. Ему землю, а мне небо.

Но этот бой на земле для меня еще не кончен. И как знак свыше над нашими головами в забитом дымом и пылью небе с востока снова появилась большая черная туша 'гурвинека', закрывая нам солнце. Не забыл про меня Аршфорт.

Толи дирижабль второй раз точно отбомбился, толи мои диверсанты отлично сработали, но тяжелая артиллерия с той стороны фронта замолчала.

Задача у моих егерей была нетривиальная для этого мира: скрытно просочиться через линию фронта и при появлении дирижабля в небе начать резать везде телефонные провода, резать телефонистов которые придут их чинить, отстреливать у республиканцев верховых курьеров, адъютантов и офицеров связи. Лесистая местность этому способствовала, а зоны действия между группами заранее распределены.

Одной группе я дал особое задание на грани фола. Скрытно пройти на юг два десятка километров, предварительно на тридцать километров углубившись в тыл противника, и взорвать телеграф на разъезде. Затем вдоль железной дороги на запад портить телеграфные провода. Углубившись на полста верст во вражеский тыл взорвать какой-нибудь маленький железнодорожный мостик (тротил, взрыватели, провода и адская машинка для этого были им выданы). Мостик они должны были выбрать из тех, что возможно за несколько суток восстановить нам же. Всего-то и требуется только задержать республиканские резервы и создать пробку на линии снабжения. И зайдя еще дальше во вражеский тыл взорвать рельсы с насыпью, чтобы противник эти поезда не смог отогнать назад.

На севере, вдоль континентальной линии железной дороги будут аналогично действовать диверсанты Моласа из главного управления второго квартирмейстера генштаба. Этакий аналог спецназа ГРУ ГШ, который завел себе неистовый сын 'волкодава' из СМЕРШа еще на восточном фронте. Но массово применял также в первый раз.

Вот поэтому я не мог даже на сутки перенести наступление. Егеря уже были там… за 'ниткой'. И вступали в бой автономно.

А обстрел все продолжался. Уже четвертый час. В ход уже пошла шрапнель, видно не так уж много запасли республиканцы снарядов с экразитом. Аэроплан прилетел к полудню.

На КП собрались все руководство линейного пехотного полка, командиры приданных мне полков и батальонов и командиры броневых взводов моей бригады. До них я довел данные воздушной разведки и пообещал, что и впредь мы будем в этой операции иметь оперативную разведку с воздуха. Аэроплан прикреплен за нами.

Каждой части была поставлена задача на всю глубину операции. Распределены цели на подавление.

Прорыв обеспечивают бронеходы с поддержкой саперов-штурмовиков из моей бригады. Они острие удара.

Полк, который находился в траншеях идет за нами дальше сразу. Хоть ноги разомнет от траншейного сидения.

Пехотный полк из резерва займет отбитые вражеские траншеи и загнет фланги. Приданные ему батальон саперов обустраивают новые позиции, и оборудует проход для кавалерии.

Гаубичная батарея сопровождает наступление огнем и гусеницами. Но на передний край не лезет.

В уже образованный и зачищенный прорыв вводится кавалерийская бригада, которая сразу идет громить ближние тылы противника с охватом его с юга. Их задача сеять панику у врага и обеспечить бронеходам войсковое прикрытие. Суперзадача — соединиться с войсками, которые совершили прорыв пятьюдесятью километрами севернее и окружают группировку противника с севера. Пункт встречи — окрестности города Рден. В город не лезть, только блокировать.

— … если все всем ясно, то вам, господа командиры, час на сборы и далее по плану. С таким количеством артиллерии как у нас, причем подвижной артиллерии, о враге не докладывают, докладывают о занятых рубежах. На юг только держим оборону, — и я раздал каждому под роспись копию боевого приказа, размноженного за последний час писарями.

Когда командиры разошлись, я посмотрел на мундир полковника под распахнутой шинелью. Ленточка Солдатского креста второго класса имеется. И все.

— Сверли дырочку на кармане под орден, полковник. Нынче или грудь в крестах или голова в кустах. Именно мы решаем судьбу империи. Здесь и сейчас.

Мой пафос не произвел на гостеприимного комполка никакого впечатления.

— Коньяку? — спросил он.

— И не только мне. Прикажи и своим солдатам выдать хотя бы по сто грамм перед боем. Для храбрости.

Около моей машины с бортовым номером 001 курил командир взвода 'артштурма' и, как оказалось, ожидал меня. Дядька в возрасте, за тридцать. Типичный горец, прослуживший с призыва в горной артиллерии и даже закончивший военное училище уже после того как накомандовался на унтерских должностях. Два Солдатских креста на груди.

— Командир, на два слова приватно, — заявил он, выбрасывая недокуренную папиросу. — Чрезвычайно важно и срочно.

Мы отошли в сторонку так, чтобы нас никто не мог услышать.

— Ты что же это творишь, молокосос! — шепот гвардейского лейтенанта для меня прозвучал как крик. — Куда лезешь в головную машину? А руководить боем кто будет? Ушедшие боги?

— Но… — попытался я возразить. — Старший лейтенант, что вы себе позволяете. По какому праву?

— По праву старшего. По праву опытного, — говорил он тихо, но как гвозди заколачивал. — Ты как командир пока никто. Ты — символ. Ты — знамя. Полевой бой это тебе не бронепоезд где все в куче. Твое место позади нас. Следить за полем боя и вовремя исправлять ситуацию при ее изменении. А пострелять и без тебя найдется кому.

— Что мне на 'коломбину' вообще сесть? — продолжал я ерепениться.

— Хуже. На БРЭМ, — ответил он мне. — То, что надо для подвижного командного пункта. Пойдешь в линии 'коломбин'. Или еще дальше между ними и 'эликами'

— А кто моей машиной командовать будет?

— Командир БРЭМа. Он в бой рвется и был страшно обижен своим назначением в эвакуаторы.

— Все равно я с такой постановкой вопроса не согласен, — не собирался я сдавать позиции.

— Командир, если бы тут была только одна рецкая бригада, я может быть тебе и слова бы не сказал. Но случись что с тобой, пусть даже только ранят, ты же не заговоренный… у тебя тут и зама-то в авторитетных чинах нет. Вальд за тридевять земель. Начальник штаба с ним же. Кто возьмет общее командование всей группировкой? Один из этих полковников? Они в нашем деле ничего не понимают. К тому же они обязательно устроят писькометрию у кого по выслуге страшинство, время то и уйдет. Враг опомнится и накроет нас тут всех. Так что не губи нас, командир. Иди в БРЭМ. То, что ты храбрый и так все знают и в твоем геройстве не сомневаются.

Я понял, что он во всем прав, но что-то внутри меня брыкалось и сопротивлялось этой правде.

Лейтенант положил мне руку на плечо.

— Так надо. Твое оружие — мы. Ты теперь не только за нас отвечаешь, но и еще за приданных нам четыре полка и два отдельных батальона. Фактически ты сейчас начальник дивизии. А изображаешь из себя Йошку-взводного.

— Но я фельдмаршалу обещал… — проблеял я последний свой аргумент.

— Что обещал? Прорвать вражеские траншеи в одиночку?

Я замолчал.

— Вот то-то… — нравоучительно сказал лейтенант. — Закончиться бой, можешь меня наказать за нарушение субординации. А сейчас иди в БРЭМ. Там и для посыльных рядом большой блиндаж организовали. Атака примитивная — в лоб. Поддержи нас гаубицами, отец-командир.