— Это. Я хочу знать, как это устроено. И это… — Он махнул на высокий потолок. — Меня тянет строить. Камень говорит со мной, как и железо.

Тиран восторженно хлопнул руками.

— И ты еще сомневаешься, Мильтиад? Этот мальчик… воистину, он и есть странник. Да! Да, да, да. Нас свела длань Аноинкай, я уверен! Он — дар, ниспосланный богами!

— Кто такой Аноинкай? — поинтересовался ребенок.

— Богиня судьбы, — объяснил суб-опцион. — Как он может быть посланником богов, если даже не знает о них?

Ладонь воина опасливо легла на рукоять меча.

— Что такое «боги»? — продолжал расспрашивать Пертурабо.

Слово было чуждо его ушам.

— Высшие сущности, что взирают на мир с вершины горы Телеф и судят всех людей. Так мы их представляем, — сказал Даммекос и жестом указал на скульптуры по бокам от себя. — Близнецы Гозек и Калафайс, тираны среди богов.

Мальчик смерил статуи полным сомнений взглядом.

— Кто-нибудь видел этих существ?

Вперед выступил наголо бритый мужчина, обильно потеющий в богато украшенной мантии.

«Жрец», — с презрением догадался Пертурабо. Он интуитивно чуял их натуру и так же интуитивно не доверял им.

— Боги отдалились от нас, и в том был их замысел, — начал проповедовать священник. — Царства божие и мирское отнесены друг от друга. Как две пересекающиеся сферы, они существуют отдельно, но неразрывно.

Пертурабо усмехнулся.

— Невидимый мир? Подобные идеи нелогичны. Все сущее можно свести к рациональным законам реальности.

Он замолчал. Чем ему было подтвердить собственные слова? Но сам он ощущал глубокую, абсолютную, непоколебимую убежденность.

— Богохульство! — воскликнул жрец.

— Вздорные фантазии. Невежество под маской скромности, — возразил Пертурабо. — Не нравятся мне эти ваши боги. Они — враги здравому смыслу.

— Но если тебя послали не боги, тогда откуда ты? — спросил Даммекос.

— Не знаю. — Мальчик снова умолк. Свирепая жажда сдавила горло. — Но хочу знать.

— Оставайся здесь, со мной, — предложил тиран. — Мы обучим тебя всему, что знаем. Я помогу найти твою родину, но взамен ты будешь служить нашему городу.

— На войне?

— Быть может.

— А в мире?

— Ты выковал меч, хотя мог сделать и плуг.

— А в мире? — повторил Пертурабо.

Внутри занималось неприятное жгучее чувство.

Даммекос улыбнулся. Получилось неубедительно.

— Будет и мир. На Лохос никто не нападает. При виде стен нашего города враги теряют всякую надежду и бегут без оглядки. За последние шесть сотен лет никому не удавалось взять Лохос в осаду! Мы не желаем войны, сынок, но порой она необходима. А для мира время всегда найдется.

Ледяной взгляд парнишки остудил веселость Даммекоса. Кривая улыбка так и застыла на губах тирана.

«Лжец», — говорило лицо ребенка.

— Много ли проку будет от стен, если иной враг решит не сдаваться?

— Я таких пока не встречал, — заявил правитель, но в глубине души понимал, что именно такой человек стоит перед ним, обливаясь ручьями пота от жара кузницы. — Если ты будешь служить мне, я должен узнать тебя. Какое у тебя имя?

— Пертурабо.

— В Лохосе так людей не называют. Что оно означает? — спросил король.

— Не знаю. Но это мое имя и всегда им было. А значение… Его я еще узнаю.

Мальчик обвел взглядом зал, рассматривая его конструкцию, механизмы, окружающих людей, их наряды и украшения. Оружие, одежда, повадки — во всем, что он видел, ему не терпелось разобраться.

— Я узнаю всё.

Барабас Дантиох устал от темноты. Его лицо истосковалось по яркому дневному свету, и он старался ходить без шлема столько, сколько позволяла температура. Но на Голгисе подлинного света никогда не было. В усыпанном звездами небе слабо сияло крошечное, как огонек свечи, тусклое солнце. Под его бледными лучами серый каменистый пейзаж превращался в смутное полотно, где тени трудно было отличить от рельефа, будто сама планета маскировалась, желая спрятаться. Как правило, у белых карликов ютились столь же невзрачные бедные миры, но Голгис казался особенно недружелюбным, словно обозлившимся на присутствие Железных Воинов.

Впрочем, какая-никакая жизнь здесь все же существовала. К затененным скалам цеплялись примитивные лишайники, а в пещерах обитали грибоподобные животные-растения. Даже в разреженной атмосфере войскам гарнизона хватало воздуха для дыхания. Местный камень был никудышным, но после дробления и спекания из него удавалось получить более или менее пригодные для строительства крепости блоки. Железные Воины привыкли работать с тем, что имели.

Эти и многие другие мысли роились в упорядоченном уме Дантиоха, когда он вышел к парапету. В сотне метров бойцы его гранд-батальона занимались укреплением ослабшей западной стены. А рядом продолжал настойчиво вещать сержант Золан.

— Голгис потерян, кузнец войны, — говорил он. — Мы должны эвакуироваться. Крак Фиорина еженощно держит осаду. Наша рота на Стратополах несет катастрофические потери. Эти миры не спасти, и если мы останемся, треклятые… твари нас всех сведут в могилу. Смотрите, с запада облицовка уже прогнила насквозь.

Он указал вниз, где у подножия стены трудились Железные Воины с тяжелым оборудованием. Между покрытыми пластеком лесами виднелись трещины в камне.

Глубоко под стеной пролегал водоток, который чужаки почему-то использовали в качестве проводника или путевого тракта. Проходя по нему, хруды попросту исчезали. Как они это делали и куда переносились, оставалось загадкой.

— Они идут сквозь недра земли в таких количествах, — сказал Барабас, нервно почесывая короткую бороду, — что стены рассыпаются в то же крошево, из какого мы их строили.

— Здесь все разваливается, — добавил Золан. — Мои десантники наперебой докладывают о проблемах со снаряжением, и не только они.

Кузнец войны Дантиох смотрел, как трехэтажная машина выгребает землю ковшами, а другая ждет, чтобы начать закачивать рокрит в водоток. Работа продвигалась медленно — весь вспомогательный и обслуживающий персонал вымер, а большинство сервиторов состарились до состояния полной негодности.

— Защищать пролив Вульпы нам поручил примарх, — напомнил он. — Мы — железо. Мы не прогнемся.

— И железо чахнет со временем, а время против нас. По-вашему, у меня совсем нет чести и мужества? Думаете, мне легко говорить о бегстве? — рьяно упорствовал Золан. — Обстоятельства сильнее прежних приказов. Нас слишком мало, чтобы удержать это место. Борьба бессмысленна. Пока идет миграция, здесь не будет никаких поселений, а нам не удастся использовать пролив в линиях снабжения. Кузнец войны, хруды не обжили здешние планеты, и не похоже, чтобы собирались. Дадим им уйти и вернемся после. Пятьдесят первой экспедиции больше нет. Нужно отступить, перегруппироваться и молить Пертурабо о пощаде, пока еще есть кому это делать. Уверен, вы сможете все объяснить примарху.

Дантиох обратил к подчиненному недовольное лицо.

— Будем держаться, — медленно повторил он, будто говорил с умственно ущербным прислужником.

Лицо Золана перекосило от гнева, но он склонил голову, приложив ладонь к сердцу.

— Как прикажете, кузнец войны. Железо внутри.

— Железо снаружи, — ответил Дантиох.

На этом Золан оставил командира, и Барабас мысленно поблагодарил его за это. Ему нечего было ответить сержанту, поскольку тот был прав. Голгис уже не спасти. Пятьдесят первой экспедиционной флотилии пришел конец.

«Мне бы впору винить за это Пертурабо», — промелькнуло у него в голове.

С самого начала войска Дантиоха оказались слишком рассредоточены — двух гранд-батальонов было явно недостаточно для защиты стольких миров. Но ответственность за свои ошибки он никогда не перекладывал на других. Задача, которую перед ним поставили, была трудна, но все же выполнима. В проливе мало кто мог оказать сопротивление. Подземные обиталища хрудов не отличались размахом, и уничтожить их не составило труда — насколько, конечно, такое вообще уместно сказать про войну со столь ужасными ксеносами.