Падре кивнул, он внимательно слушал Лавель, в отличие от своего ученика, который едва волочил ноги. Иргрит и Тиль, как только взрослые удалились от них, стали о чем-то громко перешептываться, и почему-то Део казалось, что говорили они именно о нем.

— Ну вроде бы все, — наконец, сказала та, вытирая о платье запотевшие руки. — Можете располагаться, Тиль покажет где взять подушки, да простыни. А я пока пойду поговорю с кем-нибудь из старейшин, я должна сообщить им о вас, тут не так часто бывают гости, знаете ли.

Лавель, круто развернувшись вышла из комнаты, девочка также поспешила убежать вслед за матерью. Один только Тиль остался стоять, хмуро уставившись в пол.

— Тут уютно, — все, что сумел придумать Падре, он совсем не понимал, как следует общаться с детьми.

Мальчишка проводил незнакомцев до их комнаты, и, всучив старые подушки и одеяла, поспешил удалиться.

— Пожалуй, я буду спать на скамье. Можешь занимать кровать, мой мальчик, я не против, — комната выглядела намного просторнее чем та сторожка, где им пришлось ночевать до этого. Правда вот окна здесь были напрочь заколочены, но вряд ли это могло стать такой уж большой проблемой. Ведь, по крайней мере здесь было тепло.

Део же все думал о том, что когда он забирал одеяла у Тиля, то заметил, что у того не хватает нескольких пальцев на левой руке. Обрубки давно заросли, но шрамы выглядели очень аккуратно, возможно в этой деревне живет отличный доктор.

— Какие странные статуи у домов, ты не находишь? — Падре тем временем раскладывал на столе некоторые из своих вещей, он уже зажег лампу, и снял с себя мокрый плащ, Део решил последовать его примеру. — Я встречал однажды такие. Помнишь, наш разговор о религии? Такие тотемы ставят чтобы почтить Бога Антару. Считается, что так он будет ближе к людям. И чем краше тотем, тем сильнее проявляется уважение к нему. Это все, что я знаю, к сожалению, ну, или же к счастью.

Лавель вернулась домой спустя где-то час. Гостям она сообщила, что сегодня вечером, те должны будут показаться старейшинам лично и ответить на пару вопросов.

— Меня вот что интересует, вы друг другу не родственники? Я ведь правильно понимаю?

Сидя за большим столом, каждый не отрывал взгляд от своей тарелки, это походило бы на семейный обед, если бы не было так неловко. Одна только мать семейства чувствовала себя непринужденно, громко чавкала и иногда рыгала.

— Нет, мы с ним не одной крови. Но я ему, что отец.

— Экий добряк! Небось подкинули? Этих часто находят на крыльце или в огороде. И откуда они там только берутся!?

Део покраснел до кончиков ушей, от чего маленькая Иргрит хихикнула, а брат пнул ее по ноге, чтоб она сидела тихо. Та показала язык, но все же промолчала.

— И с чего это вы решили, что родственники этого красноглазого живут именно здесь? — продолжала свой допрос Лавель.

— У него с собой было письмо, с указанием этой деревни и немного денег. Это все, что мы знаем, — Падре заранее заготовил эту историю, и даже сам лично написал то письмо, на случай, если захотят проверить.

— Письмо, говоришь, — она отломила себе здоровенный кусок хлеба и обмакнула его в суп. — Ну раз так, то кого-нибудь точно найдем. В этой деревушке и писать-то не каждый умеет.

Лавель громко загоготала, то и дело ударяя кулаком по столу.

— Я умею писать, — тоненьким голоском проговорила Иргрит. — Я знаю много букв, и могу написать свое имя! И Тиля тоже!

Мальчик, насупившись, продолжил ковырять ложкой в тарелке.

— Ах ты ж маленькая хвастунья! — мать потрепала ее по голове. — Везде свое слово вставит!

— А еще я умею считать! Могу до ста тысяч досчитать!

— Лгунья, — пробормотал Тиль. — Ничего ты не можешь.

— Могу! — от злости у нее раздулись ноздри. — Это ты не можешь! Даже Бирт умел, а ты нет!

Тиль вдруг резко встал.

— Я наелся, — громко топая ногами, он ушел в свою комнату и захлопнул дверь, девочка начала хныкать.

— Так, я тебе что говорила, Иргрит? Не упоминать его, — женщина с осуждением смотрела на свою дочь. — Доедай скорей и принимайся за посуду, смотри там гора уже какая! Бегом!

Пряча слезы, девочка все же доела похлебку и также вышла из-за стола. Део чувствовал себя крайне неловко среди этой семейной ссоры.

— Вы уж простите их, как скажут! Хоть бей их, хоть плач, — Лавель встала. — Пусть сегодня и моет посуду моя дочь, но в следующие дни уж извольте встать в наше расписание. Тут каждый трудится, чтобы заслужить себе место за столом.

Лежа потом в постели, Део все думал, что могло так разозлить Тиля. Глядя на него, он невольно вспоминал себя в его возрасте: такой же худой, несуразно длинный, с растрепанными волосами. Правда вот они у него совсем обычного оттенка, впрочем, как и глаза.

С Падре они пока больше не разговаривали. Будет неприятно, если в первый же день их случайно подслушают и выгонят прочь. Пусть тут и не жило давно шхунов, но наверняка люди помнят о правилах, которые распространяются на эльвратов на всем материке.

Хоть окна и были заколочены, но Део отчетливо слышал, как капли дождя бьются о крышу и стены. А еще иногда с улицы доносились странные звуки, похожие на…вой? В этом лесу что, водятся волки? Если они подходят так близко к деревне, это может быть совсем не безопасно.

Также Део боролся с мыслями, а не порезать ли руку, чтобы узнать далеко ли отсюда создание Пыли? Могло ли оно почувствовать их с Падре присутствие? Но лучше бы им пока оставаться незамеченными. По воспоминаниям Лоуренса, юноша знал, что дерево находится где-то на возвышенности, но из-за дождя и тумана, что опутал деревню, нельзя было ничего рассмотреть.

В дверь постучали.

— Идемте, я вас провожу, — раздался звучный голос главы семейства.

Део вспомнил, что у них еще сегодня встреча со старейшинами. Тяжело вздохнув, юноша лишь понадеялся, что дождь хоть немного утих.

Шлепая по уличной грязи, они послушно шли за Лавель. Юноша заметил, что она слегка хромает на одну ногу, но даже так они едва за ней поспевали.

На улице было тихо, возможно из-за разыгравшейся непогоды, но по пути они так почти никого и не встретили. Лишь несколько сгорбленных фигур сидели у идолов, всячески начищая их. Они шептали непонятные Део молитвы, и даже не подняли своих глаз на проходящих мимо путников. По правде сказать, в вечернем сумраке, все эти деревянные тотемы у дорог выглядели немного устрашающе.

Дом старейшин находился в самом центре этого мрачного поселения. То было единственное двухэтажное здание, окруженное десятками идолов самой разной формы. Некоторые были старые и уже покосились со временем, какие-то же, установили совсем недавно. Все они украшались на свой лад, походя на различных животных или же имея и вовсе причудливый вид. «Видимо старейшины проводят немало времени в молитвах», — подумалось Део перед тем, как переступить порог этого необычного дома.

Войдя внутрь, Лавель тут же опустилась на колени, сделала она это неловко и с трудом, видимо травма ноги давала о себе знать. Падре же лишь слегка поклонился, Део решил, что его поклона тоже будет достаточно чтобы выказать свое уважение тем, кто находился внутри.

На самом же деле, когда взгляд Део, наконец-то привык к яркому свету ламп, представшая перед ним картина заставила его вздрогнуть. В центре огромной комнаты стояло три высоких стула, один их которых был занят слепым старцем, а второй грозным на вид мужчиной с черной бородой, он сразу не понравился Део, слишком уж вызывающе глядел на вошедших гостей. По середине же, на самом высоком кресле восседало то, что даже нельзя было назвать человеком. К стулу его привязывали ремни, без них, эта безрукая и безногая масса давно бы оказалась на полу. Но, несмотря на то, что у него полностью отсутствовали конечности, старейшина выглядел весьма добродушно, и даже улыбался своим гостям красивой белоснежной улыбкой. По телу Део пробежали мурашки.