Меня медленно везли к принцу, которого ни видеть, ни слышать не хотелось. Внезапно кортеж остановился. Я слышала скрип проворачивающегося колеса и ржание коней. А потом что-то упало на землю.

— Как поедем? — спросил хриплый голос, подходя к ящику и поправляя его. — Да плюнь ты эту травинку! Оборотни тут все пометили! Они считают, что это их граница! Так как? По прямой или в объезд? Сегодня у нас что? Полнолуние? Давай лучше в объезд… Через эльфийскую границу! Там поспокойней будет!

— Ага, а вернемся мы через сутки — трое? Все без нас сожрут и выпьют! Свадьба, как-никак! — просипел кто-то и смачно сплюнул на землю.

— Выпустите меня! — возмутилась я, барабаня в крышку. — И дайте плащ! А сами скажите, что меня забрали… мм… оборотни!

— Ну что решили? — вздохнул первый. — Сжалимся над девкой?

— Только не смотрите на меня! Умоляю! Ради вашего же блага! — прошептала я, слыша, как крышка сдвигается и на меня падает какая-то ткань, в которую я заворачиваюсь.

— Да не смотрим, не смотрим! Эх, жаль старика! Эти быстро спустят все деньги! — вздохнул кто-то справа, пока я возилась с плащом. — У такого великого человека, как покойный герцог, сын такой дурак! Весь в покойную маменьку! Та вообще вилкой волосы расчесывала и за столом в носу ковырялась! Зато если бы не она, то не был бы наш покойный господин герцогом!

Я спряталась под плащом, нашарила флягу и двинулась в первую попавшуюся сторону, выставив вперед руки, чтобы не наткнуться на телегу. Немного сменив траекторию, я шагнула дальше, ощупывая перед собой путь. Мне все равно куда, но лишь бы не к принцу! Только не к нему! Мои руки прикоснулись к шершавой коре дерева. Я сделала еще один шаг, прикоснувшись к еще одному дереву. Ничего, привыкну. Я просто хочу отдохнуть и подумать, что делать дальше. Я прошла еще немного, прислушиваясь к удаляющемуся топоту копыт, а потом сползла по стволу вниз. Только не к принцу. И не к Оленю. Только не эти двое… Я лучше здесь… умру…

«Эй! Не вздумай умирать! — заметил полярный лис. — Я же не накрыл любовь крышкой! Все хорошо, не переживай…»

Я сидела, кутаясь в плащ, поджав колени, и думала о том, что мне делать, прислушиваясь к каждому шороху. Мне кажется, что каждый видит во мне то, чего ему не хватает в отношениях. Кому-то не хватает страсти, кому-то — нежности, кому-то — идеала, кому-то — инкубатора для умственно полноценного потомства… Может, я и ошибаюсь… Но мне просто самой пока не хватает мозгов, чтобы найти выход из этой дрянной ситуации. Я просто сильно устала…

Неподалеку послышалось чье-то свирепое дыхание. Какой-то зверь двигался в мою сторону, ломая сухие ветки. Я вздрогнула, вжалась в дерево, задрожала как осиновый листок, пока мое сердце ходило на экскурсию в пятки. Раздался странный шорох и послышалось, как неведомая и невидимая зверюшка с диким визгом несется прочь, ломая кусты. Над головой что-то ухнуло, ветви деревьев протяжно заскрипели под порывом ветра. И снова воцарилась тишина.

— Иери? — со слезами выдохнула я, выставив вперед руку. — Ты… ты… ты здесь? Любимый… Ты…

Ветки снова заскрипели, листва зашумела. Надо мной захлопали крылья большой птицы. И снова стало тихо… По мне прошла волна странного холода. Я зябко закуталась в плащ.

— Иери… — прошептала я. — Если это ты, скажи мне… Скажи мне, любимый, хоть что-нибудь… Дай мне знак… Скажи мне, прошу тебя… Я все сделаю… Все, что нужно… Я все вынесу! Если я тебе нужна так же, как и ты мне, не молчи, прошу тебя… Я могу без тебя жить, но не хочу! Не хочу…

Я проснулась оттого, что где-то заливисто, славно поют птички и стрекочет кузнечик. Отодрав от щеки прилипший листок, я подтянулась, принюхиваясь. Пахло сыростью мха, прелой древесиной и чем-то еще — странным, сладковатым.

Послышались шаги, заставившие меня насторожиться и завернуться в мокрый от росы плащ, спрятав голову поглубже в капюшон.

— А что ты здесь… кхе… делаешь? — спросил старческий голос. Я услышала, что старушка явно бодрая, поскольку ходит достаточно живо и резво. И кашель знакомый.

«В районе эпидемия кашля! Срочно нужны прививка и респиратор! Одна половина мира уже больна!» — заметил полярный лис, подтягиваясь. Уж кто-кто, а он был бодр и полон сил.

— Постигаю энергию дзень, — сардонически заметила я, поправляя повязку под капюшоном. — Что еще делать в лесу? А что это вы кашляете?

— Старость — не радость, лекарства — гадость, хромаю малость, общая слабость, зрение притупилось, болезни обострились, еще немного — хлоп и в гроб! А так все хорошо! Кхеу! — прокашлялась бабка так, словно смерть молча ждет, когда старушка допьет свой последний стаканчик воды и оставит автограф на завещании. — Ты кушать будешь, девица-красавица?

— Не откажусь! — сонно заметила я, вдыхая приятный запах леса.

«Алло! А можно суши заказать? Да, третья сосна слева! Возле старой коряги! В самом дремучем лесу! Жду! И салфеточки не забудьте!» — мой пушистый воображаемый друг очень переживал за меня.

— Держи, — мне в руку засунули сверток. — Судьба, приятно познакомиться, но не при таких — кхе! — обстоятельствах! Хотя мы уже с тобой знакомы! Кхе!

Я даже жевать прекратила, чуть не присоединившись к кашляющей братии.

— Меня терзают смутные сомнения, — заметила я, прислушиваясь. — А не ты ли меня бандеролью в кругосветку отправила?

— Почему бандеролью? Посылкой! Не льсти себе! Еще скажи, заказным письмом! Кхе… кхе… Да что такое! — прокашлялась бабка. — Хотела как быстрее! Ты… кхе… чего к принцу не поехала? А, Любовь? Сейчас бы все завершилось благополучненько… Кхе… Вижу я любовь. С твоей вижу, а с сама понимаешь чьей… кхе… даже чувствую…

Я с трудом проглотила кусок хлеба.

— Всей шеей чувствую… Он сказал, что придушит меня, если с твоей головы хоть волос упадет! Вот и хожу за тобой, как нянька! Кушать тебе ношу! Цени! Кто еще за тобой с едой по всему миру бегать будет! — прокашлялась старуха и тут же просипела: — Оставила тебя ненадолго, в коробочке. А ты меня обмануть решила. Кхе! Так что пришлось снова к тебе ковылять и все рассказывать. Хотя уговора на это не было!

— Так, — напряглась я, напряженно сопя. Все горе, которое было во мне, тут превратилось в сказочную радость. Мы встретимся! Мы будем вместе! Я поцеловала кольцо и всхлипнула. Потом подозрительно прислушалась.

— Он с тобой все это время был. Глаз с тебя не спускал. Никто его не видит, но все его чувствуют, потому что этому миру он не принадлежит, пока у него нет тела. Или уже, или пока… Понимай как знаешь. Но другие чувствуют его… Животные, например. Вот и шарахалось от тебя всю ночь зверье. Так… Тут где-то крыса дохлая лежала… Он попросил убрать ее подальше, чтобы ты не расстраивалась… О! Нашла крысу! Вся седая, бедная… Только пасть открыла… Так и сдохла… Ты крыс сильно любишь?

— Не знаю, но все равно жалко… — вздохнула я, вспоминая клетку с игривыми крысками в зоомагазине.

— Не волнуйся… Она старенькая была… Ее разрыв сердца хватил! Ты животных сильно любишь? Понятно. Тогда в кусты не смотри! Я ее к двум волкам, медведю, трем зайцам, куропатке, кабану и… и… лось, что ли? Пусть будет лось… в кустики положу… Договорились? — заметила Судьба. В кустах что-то прошуршало.

— После того что ты со мной сделала, ты просто обязана на мне жениться! — возмутилась я, поворачивая голову в ее сторону.

— После того что я с тобой сделала, мне проще тебе денег дать! Кхе! Так что не надо со мной спорить. Я тебя быстро переспорю! — прокашлялась Судьба. — Не ожидала я от вас. Честно, не ожидала. У меня до сих пор шея болит после… душевной… беседы.

— Сейчас она у тебя еще сильней болеть будет! — возмутилась я, хватая ее за руку. Мне удалось прижать ее к земле, потом она прижала меня, но я вырвалась. — Я тебя сейчас придушу!