— Просто покажите его мне. Амок.

— О, да, он где-то здесь, — сказал бродяга и вытащил что-то из пакета. Это была рамка размером десять на восемь, с тремя фотографиями. Женщина. Мальчик. Женщина с мальчиком.

— Мистер Норрис, это ведь не Амок? — мягко произнесла Тошико.

Бродяга содрогнулся. Он покачал головой, сгорбившись.

— Нет, — прохныкал он. Он швырнул рамку на дорожку, и стекло раскололось.

— Мистер Норрис?

Когда он повернулся к ней лицом, у него в руке был зажат осколок стекла из рамки. Края были такими острыми, и сжимал он осколок так крепко, что между его грязными пальцами струилась кровь.

— О, чёрт, — сказала Тошико, резко отпрянув.

Бродяга бросился на неё.

Подшипники зашипели, когда внедорожник замедлил ход. Джек и Оуэн вышли под дождь. Джек посмотрел на экран своего мобильного телефона.

— Нет сигнала, — сказал он Оуэну.

Джек огляделся по сторонам.

— Тош? Джеймс? — заорал он. Никто не ответил.

— Давай посмотрим здесь, — сказал Оуэн, направляясь к близлежащему пабу. Заведение выглядело привлекательным и гостеприимным, сквозь матовые прямоугольные оконные стёкла изнутри лился жёлтый свет.

Джек пошёл за ним. Поднявшись на несколько ступенек, Оуэн остановился и опустил голову.

— Что?

— Голова ужасно разболелась, внезапно, — простонал Оуэн, подняв руку к виску.

— Я думал, прошлую ночь ты собирался провести спокойно, — кисло заметил Джек, проходя мимо Оуэна к дверям паба.

— Это не такая боль, — пожаловался Оуэн; уголки его тонких губ опустились ещё ниже, чем обычно. — Грёбаный Иисусе, ты что, ничего не чувствуешь?

— Что — твою головную боль? — ответил Джек. — Забавно, но нет. — Он замялся. — Но я понимаю, что ты имеешь в виду. Я тоже что-то такое чувствую.

Он открыл дверь паба и вошёл внутрь. Оуэн последовал за ним. Паб оказался абсолютно типичным для злачных районов Кардиффа — грязным, пропахшим сигаретами и солодом. От автомата для пинбола доносился стук и щёлканье, а из музыкального автомата лилась мелодия «If You Don’t Know Me By Now»[8].

— И где все? — спросил Оуэн.

В пабе было пусто. У барной стойки тоже. Вокруг столиков из огнеупорного пластика, на которых стояло несколько полупустых стаканов и лежал открытый пакетик орешков, толпились пустые стулья. Не было никаких признаков беспорядка, и сотрудников бара тоже нигде не было видно. Выдвижной ящик кассового аппарата был открыт.

— Это не ограбление, — сказал Джек, зайдя за стойку бара и приподняв каждый из зажимов для денег по очереди. — Здесь пара сотен.

— Это всё очень неправильно, — сказал Оуэн, указывая пальцем. На стойке рядом стояло два полных пинтовых бокала лагера. Стенки стаканов блестели от влаги. — Их должны были выпить. Никто вот так не уходит из паба, оставив свежую пинту.

— Да, только не в валлийском Уэльсе, — согласился Джек.

Они снова вышли на улицу. Здания вдали от паба и маленький круглосуточный магазин образовывали на фоне огней Кардиффского залива у реки зловещий силуэт.

Оба, и Джек, и Оуэн, услышали крик. Далёкий, приглушённый сильным дождём, но отчётливый. Не вопль, но предупреждающий вскрик.

Оба бросились бежать.

Тошико отскочила, чтобы увернуться от острого стекла. Бродяга что-то бормотал и моргал.

— Мистер Норрис, — предостерегла она. — Положите это. Вы причиняете себе боль, и…

Бродяга снова бросился на неё, заставив отступить дальше по дорожке у реки. Тошико огляделась по сторонам, оценивая свои возможности. Справа от неё находилась заросшая травой набережная с высоким сетчатым забором, возле которого умер Хью. Слева блестящие чёрные края бордюрных камней обозначали местонахождение реки. Она слышала плеск воды и чувствовала соответствующий запах, но реки видно не было. Похоже, она находилась далеко внизу.

— Мистер Норрис…

— У тебя его быть не может! — закричал он. — Это не твой ход! Это мой ход!

Он в третий раз набросился на неё, двигаясь с пугающей скоростью для такой слабой, нездоровой души. Импровизированное лезвие сверкало, когда он взмахивал им, и с каждым движением из его порезанных пальцев капала кровь.

На этот раз, несмотря на головную боль, Тошико удалось не только увернуться от удара. Она отскочила и, сделав пируэт на одной ноге, второй ногой сильно ударила бродягу в грудь.

Он каркнул и отшатнулся, но несколько слоёв одежды смягчили удар. Издав сдавленный крик, он снова подпрыгнул и поднёс к её горлу край стеклянного лезвия.

Тошико увильнула, повернулась и обхватила его вытянутую руку своими обеими затянутыми в кожаные перчатки ладонями. Повиснув на его руке, она ткнула его плечом в подмышку и перебросила через свою спину.

Он с размаху приземлился на спину и остался лежать лицом к сверху, вздрагивая и дёргая ртом под бородой.

Тошико оттолкнула ногой осколок стекла.

— Хорошо, — сказала она.

Что-то большое и тяжёлое, как слишком быстро несущийся автобус, без всякого предупреждения врезалось в неё сзади.

— Внизу! — заорал Джеймс. Гвен вслед за ним спустилась на набережную, к тёмной реке. Мокрый клевер и рододендроны хлестали её по лицу. Они с Джеймсом вышли на дорожку вдоль грязной дамбы. В нескольких шагах впереди у забора лежало скрюченное тело молодого человека.

— Джеймс! — крикнула Гвен.

— Не обращай на него внимания! — ответил Джеймс, не останавливаясь. — Команда «К бою»!

Команда «К бою». Большое спасибо, капитан чёртова Аналогия, подумала она, борясь с головной болью, пытаясь мыслить связно. Команда «К бою» означала «бросай всё и борись». Как только полевые телефоны начинали звонить, пилоты «Спитфайров»[9] надевали свои куртки и спасательные жилеты, бросая свои чашки с чаем, верных псов и карточные игры. Срочный призыв к действию.

— Подожди, твою мать! — заорала Гвен и осеклась.

В двадцати ярдах впереди на дорожке отчаянно сражались две фигуры. Одной из них была Тошико. Вторым оказался крупный мужчина в джинсах и клетчатой рубашке. Он держал Тошико за горло и неистово тряс, словно хотел оторвать ей голову. Тошико беспомощно болталась в воздухе. Неподалёку на земле корчился старый, грязный бродяга, жалобно бормотавший что-то себе под нос. Гвен слышала, как Тошико вскрикивает от боли.

Джеймс пролетел мимо бродяги и бросился на крупного мужчину. Гвен побежала за ним.

— Эй! Оставь её, чёрт возьми! — завопила она.

Мужчина в клетчатой рубашке подчинился и отбросил Тошико в сторону. Однако, как выяснилось, только для того, чтобы схватить Джеймса. Мужчина был огромным, широкоплечим, с толстой шеей и бритой головой. От него пахло пивом и потом, и с этим запахом не сумел справиться даже дезодорант «Lynx», которым он явно воспользовался. Он что-то проревел и повернулся так резко, что ноги Джеймса оторвались от земли. Мускулистый локоть завершил начатое. Джеймс вскрикнул и упал на дорожку, закрыв лицо руками.

Мужик ухмыльнулся и вознамерился было пнуть Джеймса по рёбрам, когда на него налетела Гвен.

Он упал лицом вниз, словно дерево, клацнув зубами и заодно прикусив кончик языка. Гвен вскарабкалась к нему на спину и заломила одну из его мясистых рук назад.

— Хватит! — приказала она. — Перестань сопротивляться, или я сломаю твою чёртову руку нахрен, так что помоги мне!

Мужчина под ней что-то процедил сквозь выбитые зубы.

— Да, да, я уже слышала всё это раньше! — отрезала Гвен. Она потянула заломленную руку парня вверх, и тот заткнулся.

С противоположной стороны послышался стук шагов. Из дождя появились Джек и Оуэн, которые бежали по дорожке у реки. Шинель Джека развевалась у него за спиной, словно крылья.

Он остановился, глядя на корчащихся на земле Тошико и Джеймса и на Гвен, сражающуюся с харкающим кровью бандитом.